Я указал и на тот отрадный факт, что мне удалось в последнее время выпустить закладные листы Крестьянского банка на иностранный рынок, чего до сих пор не было.
Но все эти и многие другие аргументы, разъясняющие ту же азбуку эмиссионного дела и его связь со всем кредитом государства, видимо, не убеждали Столыпина, и он оставался все на своем: ему не понятна вся эта «хитрая механика» и он видит и чувствует только одно: что оставить дело в его нынешнем положении нельзя, и кто-нибудь из двух несогласных между собою должен уступить — либо он вместе с Кривошеиным, либо я. Поэтому нужно, чтобы нас рассудил государь и чтобы каждая из спорящих между собою сторон заранее согласилась подчиниться его решению, а если окажется, что оно вышло неудачно, то ведь возможно возвратиться к старому порядку вещей.
Против такого направления дела я стал решительно протестовать, сказав Столыпину, что нельзя ставить государя суперарбитром такого дела, и в особенности недопустимо производить эксперименты именно над делом государственного кредита, который только что начинает крепнуть, и его нужно не расшатывать, а оберегать в интересах того же земледелия и землеустройства, как и всякой другой отрасли государственного управления. Ошибки в этом вопросе залечиваются десятилетиями, а совершаются в одно мгновение необдуманно принятого решения.
Я предложил принять другой способ разрешить выяснившееся уже между нами коренное разногласие, которое, как я вижу, уже доведено до сведения государя. А именно — предоставить мне передать государю точно все, что я только что сказал, и притом в еще более популярной форме, и, в том случае, если у государя уже сложилось окончательное мнение, представить ему полную свободу действий, согласно принятому им решению, но не смотреть на состоявшееся разногласие как на вопрос моего недопустимого упрямства и не налагать на меня ответственности за дальнейшую судьбу дела в том направлении, которое грозит одними отрицательными последствиями.
Государь не может не понять, что мною руководят только самые понятные побуждения, и он, несомненно, не захочет налагать на меня обязанности, которые я не могу выполнить. В таком случае весь ход дела мог бы быть значительно упрощен. Столыпин получил бы от государя полномочие поручить Кривошеину разработку проекта о передаче Крестьянского банка в ведомство землеустройства, на указанных ему основаниях.
При рассмотрении дела в Совете министров я ограничусь только заявлением о моем принципиальном несогласии, не стану приводить моих доводов и ограничусь лишь тем, что полученные высочайшие указания ясно указывают на бесцельность возражений против одобренного государем взгляда председателя Совета и министра земледелия и устраняют самую возможность отстаивать мою точку зрения. Защита всего проекта в Думе и Государственном совете будет принята на себя Столыпиным или Кривошеиным, а когда проект будет окончательно принят палатами и удостоится высочайшего утверждения, государь примет мою отставку и заменит меня лицом, не разделяющим моих взглядов.
Столыпин пытался было уговорить меня еще и еще подумать прежде, чем ставить государя в такое тяжелое положение, но делал это как-то, что называется, для очистки совести, потому что не раз и сам говорил, что он не имеет никакого права насиловать моей совести, коль скоро я вижу вред от перемены вещей, потому что и сам не хочет насиловать своей совести, разделяя противоположные моим взгляды и не отказываясь от них. Он кончил тем, что согласился со мною и просил меня только, тотчас после беседы с государем, передать ему вынесенное мною впечатление.
Уходя от него, я спросил его, как поступит он, если государь не примет моего предложения и предпочтет оставить все по-старому, ввиду доводов о вреде перемены для государственного кредита?
Подумав довольно долго, Столыпин ответил мне: «Мое положение иное, чем ваше, я настаиваю на перемене, не зная так, как вы, дело кредита и не неся за его судьбу прямой ответственности. Если государь возьмет назад свое категорическое обещание по изложенным вами основаниям, я не имею морального права ставить личный вопрос на карту, и тогда мне придется, по необходимости, согласиться на меньшее — постараться устранить внутренние трения между Крестьянским банком и землеустройством, на что вы, вероятно, охотно пойдете, тем более что по существу я не знаю даже, велики ли теперь эти нелады, как мне о том говорят, часто не подкрепляя такого заключения действительными доказательствами».
На этом мы расстались, внешне совершенно дружелюбно.
Доклад мой государю произошел раньше, нежели я предполагал; видимо, либо Столыпин, либо Кривошеин предварили его о моем свидании со Столыпиным.
К ближайшему докладу государю у меня накопилось много дел, в связи с развитием чумы на линии Китайской железной дороги. Этот вопрос сильно озабочивал государя, и он интересовался всеми его подробностями, и мне приходилось как раз на этом моем докладе, тотчас после разговора со Столыпиным, представить ему целый ряд принятых мер и немало весьма успокоительных сведений. Я совсем не предполагал затрагивать на этот раз вопроса о Крестьянском банке и думал отложить его до более подходящей минуты, тем более что соглашение мое с Петром Аркадьевичем отнимало всякую спешность от его разрешения.
Государь отдал много внимания всем доложенным мною вопросам, времени ушло немало, и оставалось еще в приемной несколько человек, ожидавших приема. В 12 часов я собирался уже встать, как государь удержал меня, сказав, что у него есть один вопрос, о котором он давно хотел говорить со мною, но все мешали ему разные другие, более срочные дела.
Без всяких оговорок, в самой простой и даже узкоделовой форме он сказал мне, что уже довольно давно как Столыпин, так и Кривошеин неоднократно докладывали ему о созревшем у них мнении о необходимости передать Крестьянский поземельный банк в ведомство землеустройства, которое не может развить своей деятельности без этого условия.
Настояния обоих министров особенно усилились со времени возвращения Петра Аркадьевича из его поездки в Западную Сибирь, во время которой он получил, по его словам, глубокое убеждение о необходимости этой меры, так как все местные деятели единогласно свидетельствовали ему о целом ряде затруднений, которые тормозят всю работу, и не потому, что банк не идет навстречу нуждам землеустройства, а потому, что это учреждение чужого ведомства, для которого землеустроительное дело не свое дело, и оно просто не в состоянии отрешиться от узкофинансовой стороны и слишком
