принципам и парламентскому режиму, он верил в добродетели иерархии и дисциплины и думал, что найти исцеление от несчастий сегодняшнего дня можно, лишь вернувшись к прошлому, к ремеслу, к сельской жизни»[1725].
Именно такой человек возглавил последнее правительство Третьей республики. По просьбе президента А. Лебрена в него не включили генерального секретаря СФИО Поля Фора как «слишком убежденного пораженца». В этом составе правительства также отсутствовали П. Лаваль и А. Марке, мэр Бордо, которые сыграли «важную закулисную роль в подписании перемирия». Кабинет Петэна «внешне был открыт для представителей широкого спектра политических семей»[1726], – отмечает Ж.-М. Мейер. В него вошли с одобрения лидера СФИО Л. Блюма, желавшего широкой поддержки правительству и сохранявшего доверие к Петэну, «самому знаменитому среди наших военачальников», два социалиста – Альбер Ривьер (министр колоний) и Андре Феврие (министр труда и здравоохранения, с 23 июня – министр связи). Правый радикал Шотан получил пост заместителя председателя Совета министров. Прежние его члены, склонявшиеся к продолжению войны с гитлеровской Германией, лишились своих должностей: например, «умеренные» Жорж Мандель, Жорж Перно или Луи Марэн, радикалы Анри Кэй или Ивон Дельбос.
Историки Ж.-П. Азема и Ж.-М. Мейер указывают на преобладание в правительстве Петэна так называемых технократов, политиков, военных, которые, подчеркивает Азема, по своим взглядам были близки к авторитарной правой, даже крайне правой, как и сам Петэн[1727]. Среди министров-технократов выделялись уже упоминавшиеся П. Бодуэн, возглавлявший внешнеполитическое ведомство, и И. Бутийе, министр финансов; Шарль Фремикур, первый председатель Кассационного суда, ставший министром юстиции; Альбер Риво, профессор Сорбонны, которому Петэн поручил заниматься проблемами национального образования. По убеждению Ж.-М. Мейера, «назначение заместителем государственного секретаря в Совете министров Рафаэля Алибера, почетного распорядителя ходатайств в Государственном совете, который был связан с “Французским возрождением” [антипарламентское движение, созданное в конце 1925 г. крупным промышленником Э. Мерсье – авт.] и близок к “Аксьон Франсэз”, стало показателем нового характера [власти – авт.]»[1728].
Петэн и Лаваль, 1942 гг. Источник: Keystone-Franc
Едва перемирие с Германией было подписано, Петэн совершил новую перестановку в правительстве. П. Лаваль занял пост заместителя председателя Совета министров и государственного министра; А. Марке – государственного министра, а с 27 июня – министра внутренних дел, заменив на этой должности Ш. Помарэ. После реформирования кабинета в нем по-прежнему оставались представители различных партий (социалисты Ривьер и Феврие продолжали исполнять свои министерские обязанности), но процент крайне правых увеличился, а две главные одиозные личности, резко критиковавшие французский парламентаризм и требовавшие «покончить с коммунизмом, демократией и, конечно, с евреями»[1729], Лаваль и Марке стали играть в правительстве определяющую роль. Так рождался новый режим; постепенно происходил полный разрыв политического дискурса со старой республиканской парламентской традицией, все чаще раздавались призывы к «национальной революции». Еще до подписания перемирия с Германией Петэн выступил 20 июня с радиообращением к французам, в котором обрисовал главные причины поражения: «Слишком мало детей, слишком мало вооружений, слишком мало союзников». Но этот неоспоримый итог он дополнил заключением морального характера: «После победы [1918 г. – авт.] дух наслаждения взял верх над духом жертвенности. Люди больше требовали, чем служили [своей стране – авт.]. Они хотели сберечь усилия» [1730].
25 июня в новом радиообращении, в котором он объявил о подписании перемирия, Петэн добавил: «началось время нового порядка». В нескольких выражениях глава правительства осудил прошлое и призвал вернуться к ценностям сельской Франции: «Я ненавижу ложь, которая всем принесла столько зла. Земля, она не обманывает. Она ждет вашего обращения к ней. Она является самой Родиной. Земля, которая не обрабатывается, это часть Франции, которая умирает». Он вновь заклеймил «расслабление [нации – авт.]» и «дух наслаждения», требуя от французов «интеллектуального и морального возрождения»[1731]. За этой «патетикой Ф. Петэна, – справедливо замечает Г. Н. Канинская, – отчетливо вырисовывался образ виновников поражения Франции – правительства Народного фронта с его 40-часовой рабочей неделей и национализацией, саботажников-коммунистов, пацифистов, парламентариев, а в более широком измерении – Республики»[1732]. Действительно, виной всех бед Франции Петэн, как уже говорилось, искренне считал слабость парламентского строя Третьей республики. Он не скрывал твердого намерения уничтожить то, что в его окружении все чаще стали называть «старым режимом», подразумевая под ним режим партий, которому, по убеждению маршала, свойственны «парламентская говорильня», «пренебрежение к армии», неоправданно широкие политические и социальные права граждан. Идеалом Петэна была авторитарная система «сильной власти»[1733]. Так легитимировалась необходимость замены «слабой» и «беспомощной» республики новым режимом.
Аллегорическое представление «Национальной революции» Ф. Петэна.
Источник: Wikimedia Commons
Сосредоточение всех властных прерогатив у исполнительных органов, а лучше – в руках «лидера нации», позволило бы, по убеждению Петэна, установить более тесные отношения с нацистским Рейхом. В одной из брошюр, изданных в Виши, говорилось: «Поражение мая-июня 1940 г. было крушением режима. Франция ждет нового режима, и, как это бывает после каждого большого поворота, мы, естественно, склоняемся к тому, чтобы создать режим. аналогичный существующему у наших победителей»[1734]. Маршал Петэн изображался официальной пропагандой как «спаситель» Франции от «красной чумы», как военный и политик, сумевший для защиты национальных интересов страны сохранить ее государственность, колониальную систему, минимизировать людские и военно-технические потери, начать возрождение французской нации. Петэну вторил главнокомандующий генерал Вейган. В ноте от 28 июня, ставшей настоящей политической программой капитулянтов, он потребовал морального очищения Франции. Он также возложил всю ответственность за ее поражение на «старый порядок вещей», т. е. «политический режим масонских, капиталистических и международных сделок», и призвал «вернуться к почитанию и осуществлению идеала, суть которого сводится к нескольким словам: Бог, Семья, Труд»[1735], что, собственно, предвосхитило «национальную революцию», проводимую Петэном.
Таким образом, сгруппировавшиеся вокруг маршала военные и политики из правого и крайне правого лагеря «сочли [приход к власти Петэна – авт.] удобным случаем свести счеты с Республикой и заменить её сильном режимом»[1736]. Операцию произвел экс-председатель Совета министров Лаваль, который не простил левой своего отстранения от дел в 1936 г. и продемонстрировал враждебность к любому конфликту с Германией. По утверждению историка Ж. Вавасера-Деперье, он «склонялся к авторитарному решению или, по меньшей мере, к антипарламентскому»[1737] и вел политику интриг и беспрецедентного давления на инакомыслящих. Главным условием удачной смены политического режима Лаваль считал срыв переезда французского правительства в Северную Африку.
В целом, политическая ситуация, сложившаяся в конце июня 1940 г., находилась в подвижном, неустойчивом состоянии. С одной стороны, парламентская система Третьей республики очевидно деградировала. После начала наступления Вермахта обе палаты парламента не созывались, вопрос о перемирии даже не обсуждался депутатами. Лаваль, яростно выступавший за изменение конституционного устройства и установление режима власти,
