Вьено)[1768]. Судьба многих «парламентариев-беженцев» сложилась трагически.
Например, Ж. Мандель, решительный противник перемирия и один из последовательных борцов за продолжение сопротивления Третьему Рейху, пытавшийся – безуспешно – встретиться с генерал-губернатором Марокко Ш. Ногесом, был арестован по приказу Лаваля. Несмотря на официальное прекращение судебного дела (Мандель подозревался в организации заговора, который он якобы замышлял в Северной Африке при поддержке англичан), его переправили в метрополию и заключили в тюрьму без суда и следствия, где Мандель находился в крайне тяжелых условиях. После оккупации немцами южной зоны в ноябре 1942 г. он попал в руки нацистских служб (гестапо) и был помещен вместе с Рейно в крепость Ораниенбург, а затем – в концлагерь Бухенвальд, где встретился с Блюмом. В июле 1944 г. он был возвращен в Париж и вскоре расстрелян немцами в лесу Фонтенбло. Официально нацисты представили эту казнь как ответ на убийство французскими партизанами-коммунистами известного коллаборациониста Ф. Арно.
Еще находясь во французской тюрьме, в августе 1942 г. Мандель сумел отправить в Лондон де Голлю письмо, в котором он признал генерала «главой Свободной Франции»[1769]. Де Голль в своих «Военных мемуарах» очень тепло писал о Манделе, считая его настоящим патриотом, который действовал, исходя из национальных интересов Франции[1770]. Председатель Палаты депутатов Эррио, имевший «самые серьезные политические расхождения» с Манделем, подчеркивал его патриотизм, «искренний и решительный». По словам Эррио, «Мандель обладал завидным мужеством. При любых обстоятельствах он всегда оставался человеком, безгранично преданным своему долгу. Я видел его в Бордо, когда Петэн отдал дурацкий приказ о его аресте [17 июня по обвинению в организации заговора – авт.] и когда Мандель потребовал от маршала письмо с извинениями, которое мне довелось прочитать. Его смерть, о которой мне рассказал Лаваль, была подлым убийством» [1771].
Не менее трагично сложилась судьба еще одного пассажира «корабля парламентариев». Жан Зей, молодой политик, в годы Народного фронта и до сентября 1939 г. занимал пост министра народного образования, являясь юристом по образованию и левым радикалом по политическим взглядам. По его инициативе во Франции были открыты Музей человека и парижский Музей современного искусства. Именно он высказал идею проведения Каннского кинофестиваля и провел реформу, вводившую во Франции всеобщее среднее образование. Вскоре после начала Второй мировой войны, 10 сентября, Зей подал в отставку, чтобы уйти на фронт. В июне, будучи депутатом от департамента Луара с 1932 г., он оказался в Бордо и примкнул к группе парламентариев, отправлявшихся на корабле «Массилия» в Марокко, где Зей намеревался продолжить борьбу с нацизмом. Но здесь 15 августа он был арестован новыми вишистскими властями, выслан обратно во Францию и незаконно приговорен военным трибуналом к пожизненному заключению за дезертирство.
В тюрьме города Риом Зей занимался литературной деятельностью и написал мемуары, опубликованные после войны под названием «Воспоминание и одиночество» (1945 г.). По словам французского историка А. Про, «Жан Зей олицетворял собой все то, что ненавидел режим Виши: молодой и блестящий республиканец, уважаемый министр [в правительстве – авт.] Народного фронта, он помимо этого был сторонником сопротивления Гитлеру до конца. Пропаганда [Виши – авт.] неистовствовала против франкмасона [Зей с 1928 г. являлся масоном и членом организации «Великий Восток Франции» – авт.] и еврея»[1772]. 20 июля 1944 г. бойцы французской вишистской милиции вывезли его под предлогом перевода в другую тюрьму и по дороге убили в лесу. Тело Зея было обнаружено охотниками только в 1946 г., он не дожил трех месяцев до своих сорока лет.
Другой способный и уже известный политик, левый радикал Пьер Мендес Франс, депутат нижней палаты парламента, в 1938 г. работал в правительстве Блюма. В начале Второй мировой войны Мендес Франс в чине лейтенанта авиации вступил во французские ВВС и, «проявляя нетерпение, уехал сражаться в Бейрут, а затем возвратился в свою мэрию [в город Лувье, где Мендес Франс занимал пост мэра с 1932 по 1938 гг. – авт.] в самый тяжелый момент крушения мая – июня 1940 г.»[1773]. В Бордо он примкнул к тем, кто пожелал отплыть на корабле «Массилия» в Марокко, где был арестован 30 августа по обвинению в дезертирстве и отправлен в Клермон-Ферран для судебного расследования. «Тут же лишенный всех своих мандатов, потому что был евреем, – отмечает историк Ж.-П. Риу, – Мендес Франс в мае 1941 г. был осужден на шесть лет тюремного заключения в ходе единственного судебного процесса»[1774]. В 1942 г., после двух побегов – из немецкого плена, а затем из тюрьмы в Марроко, он перебрался в Лондон и присоединился к де Голлю, до осени 1943 г. участвуя в военных операциях, проводимых «Сражающейся Францией». Вскоре генерал включил Мендес Франса в качестве комиссара финансов во Французский комитет национального освобождения для подготовки экономического и финансового восстановления страны после победы союзников над Германией[1775].
Пьер Мендес Франс.
Источник: Studio Harcourt
Судьба практически всех уехавших в Марокко государственных и политических деятелей сложилась трагически, особенно учитывая ту разнузданную кампанию, которая развернулась против них в вишистских СМИ и в речах сторонников Петэна. По словам Эррио, «она [кампания против парламентариев – авт.] являлась частью общего плана борьбы против республики. Чем больше я над этим задумывался, тем больше был убежден, что подготовка и подписание перемирия соответствовали точно разработанной политической программе. Пусть гибнет Франция, лишь бы республика была уничтожена!»[1776]. Другой известный политик, правый радикал К. Шотан не скрывал, что «Петэн, Вейган и Лаваль намерены уничтожить действующую французскую конституцию и создать полудиктаторское государство, в котором парламент играл бы незначительную роль». С таким государством – привилегированным младшим партнером Третьего Рейха и «главной завоеванной провинцией Германии» – немцы, по мысли Петэна, стали бы охотно сотрудничать [1777].
Петэн, безусловно, собирался ликвидировать парламентскую республику. Существовало несколько возможностей изменить политический режим. Маршал склонялся к тому, чтобы сделать это легально, в виде обычного, предусмотренного основным законом государства пересмотра Конституции 1875 г., хотя некоторые его советники и единомышленники предлагали покончить с Третьей республикой, «просто-напросто разогнав собрание депутатов». Однако Лаваль выступил за более ловкий, но законный маневр – добиться самороспуска парламента, последним актом которого стало бы утверждение конституционных изменений, вручавших всю полноту власти Петэну. 2 июля маршал дал согласие на эту «операцию»: обсуждение и принятие нового конституционного закона Национальным собранием – как того и требовала конституция Третьей республики, то есть общим голосованием обеих палат парламента: Палаты депутатов и Сената[1778]. Прибыв в город Виши, руководство республики обратились по радио ко всем депутатам и сенаторам, приглашая их немедленно приехать в новую столицу государства «для участия в заседании Национального Собрания, чтобы принять закон, позволяющий правительству маршала [Петэна – авт.]
