Алла. Конечно, взяткодатель, то есть яйцо, тьфу ты, курица, ну черт, конечно, взяточник. Ну, подумай, какой бы нормальный человек стал швырять направо и налево свои деньги, честные трудовые деньги, если их у него всегда в обрез, если бы он не видел, что от этого его положение существенно улучшится?
Алексей Никонорович. Вот-вот, но случай с моей операцией как раз это совершенно опроверг. Или ты действительно думала, что он возьмет да вырежет у меня сердце вместо грыжи?
Алла. Не знаю. Все говорят — хирургам надо давать. Во всяком случае, Сашке семь лет назад делали операцию аппендицита в районной больнице без всякого блата, так он говорит, у него здоровенный шов на весь живот, до сих пор болит и гноится. А у тебя шовчик маленький, еле заметен и зажил через два дня. Вот и думай что хочешь.
Алексей Никонорович. Нет, теперь этот глубоко философский и принципиальный вопрос о взяточниках и взяткодателях можно решить однозначно: в большинстве случаев взяткодатель дает взятку, когда это совершенно не требуется, просто для собственного успокоения, в этом мы убедились на примере нашей семьи, которая, как оказалось, погрязла во взяткодавании, за что один из нас и понесет заслуженную кару. (Пауза.) Ну вот елка и раздета. Посмотри-ка, как она осыпалась и какой выглядит безобразной — просто скелет человека. Надо успеть ее вынести, пока не проснулась Лада, а то она ударится в слезы. Ой! Кто там?
Молодой человек в черном. Это я.
Алексей Никонорович. Вы опять проникли в квартиру без ключа?
Молодой человек. Да. Вы так и не вытащили ключ из замка.
Алла. Спасибо вам за подарок.
Молодой человек. Вы знаете, что дарил вам не я. Я бы никогда не стал делать вам подарков.
Алла. Все равно спасибо, что передали.
Молодой человек. Мне приятно видеть, что у вас теперь не такой праздничный вид — эта раздетая голая елка портит весь праздничный вид вашей квартиры. Да и вы оба заметно бледны и встрепаны.
Алексей Никонорович. Что вы хотите от нас? Ведь вы отказались прошлый раз присесть к нашему столу. Разве что теперь, если хотите…
Молодой человек. Нет. Даже если бы меня не ждали сейчас очень неприятные хлопоты, я бы никогда не сел с вами за стол.
Алексей Никонорович. Как хотите. Пожалуй, и нам сейчас не до того.
Молодой человек. Это мне тоже приятно. Я должен вам передать еще это.
Вынимает из кармана два серебряных бокала, ставит их на стол и уходит.
Алла. Что это значит? Какой нахал! Он утаил от нас два бокала! А потом его замучила совесть. Может быть, у него есть еще?
Алексей Никонорович. Прочти. (Дает ей письмо.)
Алла (читает). «Милый. Когда ты будешь это читать, меня уже нигде не будет. Налей в графин шипучего веселого вина и выпей за все, что было нашим. Прости. Я не смогла иначе. Этого все равно не объяснить. Оля». Что это? У тебя есть любовница?
Алексей Никонорович. Как видишь.
Алла. И это давно?
Алексей Никонорович. Три года.
Алла. Да… да как ты посмел?!
Алексей Никонорович. Ты говоришь, как я посмел? Вот уже десять лет, как я каждую ночь домогаюсь твоей любви, каждую ночь я вижу, как ты отворачиваешь лицо от моих поцелуев и вздрагиваешь от отвращения от моих объятий. А она… она вся дрожала, стоило мне только дотронуться до нее, ей всегда было всего мало, она желала меня каждую секунду своей жизни, возле нее я всегда чувствовал себя настоящим мужчиной, а не побирушкой, я никогда понять не мог, как мог я, обычный плешивый человек с толстым пузом, внушать такую страсть!
Алла. Да она просто сексуальная маньячка! Ты говорил ей то, что сейчас сказал мне?
Алексей Никонорович. Я всегда, когда нам удавалось встретиться, твердил ей, что мы просто созданы друг для друга.
Алла. Ну еще что, что ты ей говорил?
Алексей Никонорович. Я говорил ей, что такие встречи бывают раз в миллион лет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Алла. Так почему же ты… вы ведь расстались с ней?
Алексей Никонорович. Да.
Алла. Когда?
Алексей Никонорович. Мы расстались с ней в новогоднюю ночь.
Алла. Так ты же был в Риге, в командировке, ты мне даже звонил по телефону?
Алексей Никонорович. Нет, я был у нее. Я тебе звонил от нее. Я бывал у нее все праздники, потому что в обыкновенные дни я еще как-то мог обходиться без нее, а в праздники — нет, праздники без нее были пыткой. Сегодняшний праздник был первым, который я провел без нее. Но она меня очень долго ждала.
Алла. Так почему тебе было не уйти к ней и не превратить свою мерзкую жизнь в сплошной праздник?
Алексей Никонорович. Потому что я люблю Ладу. Потому что я люблю тебя. Потому что мне уже пятьдесят лет и поздно начинать свой новый жизненный марафон — квартира, дача, ребенок, машина; все это я бы, конечно, оставил тебе, ведь у нее ничего нет, кроме маленькой комнаты в коммунальной квартире, какая была у тебя, когда я на тебе женился, а ты знаешь мою слабость посидеть часочек-другой в туалете.
Алла. И в новогоднюю ночь ты объяснил своей страстной возлюбленной свое пристрастите к индивидуальному туалету?
Алексей Никонорович. Нет, я сказал, что я не тот человек, которого она себе выдумала, и что я знаю точно, что я ее сделаю несчастной, и что без меня она будет счастливее.
Алла. И она согласилась?
Алексей Никонорович. Нет. Она звонила мне на работу, прося о встрече, караулила меня возле дома. Но мне как-то удавалось ее избегать. Однажды я наткнулся на нее у нас на лестнице, и она мне сказала, что будет ждать меня в день и в ночь моего пятидесятилетия. Я ничего не ответил и побежал от нее, а она бежала за мной и все твердила: ладно? Ладно? Хорошо? Я так и не ответил ей, и она побежала за машиной, а потом остановилась, и она так и стояла на проезжей части улицы — я видел ее в зеркальце над рулем, а потом я свернул за угол, я больше ее не видел…
Алла. Почему она прислала сначала четыре бокала, и что значит — за всех наших?
Алексей Никонорович. У нас с ней могло бы быть двое детей.
Алла. А что значит еще один?
Алексей Никонорович. Очевидно, мог быть и третий.
Пауза.
Алла. Да она тебя просто пугает, просто шантажирует, обыкновенная женская уловка, чтобы вернуть мужчину. Ты знаешь ее телефон?
Алексей Никонорович. Я сам. (Звонит.) Доброе утро. Извините, если я вас разбудил, мне нужна Оля, да, Оля Красикова… Ее нет? А когда ей можно позвонить? (Медленно опускает трубку вниз.)
Из трубки слышится громкий визгливый голос.
Голос. …она летела мимо окна, я слышала, как она крикнула почему-то: але! Так и крикнула — але, — как будто говорила с кем-то по телефону, она, видно, разбежалась сильно, чтобы не попасть на козырек под окном и не остаться живой калекой, хотя какое уж там, она бросилась ведь с двенадцатого — с последнего — этажа и вылетела прямо на мостовую, всю голову в куски, я видела… врач ее осмотрел, вроде бы сказал, что похоже, что она беременна на четвертом месяце, но точно установят при вскрытии. (Плачет.) Жалко девчушку, двадцать три годочка всего… у нее пропал серебряный сервиз… думают на меня… но упаси…
Алексей Никонорович. Когда это случилось?
Голос. Да два часа тому или час… только-только увезли…
Алексей Никонорович. Извините. Спасибо. (Кладет трубку.)
Алла (берет трубку. Звонит). Сашук! Доброе утро! Слушай, ответь мне на такой вопрос, сколько дают, если, например, у кого-то любовная история, а девушка потом из окна выбросилась, сколько за это дают? Да не адвокату, в суде сколько лет дают? Угу… угу… угу… поняла. Спасибо. Да не юридический диспут, так, знакомых своих вспоминаем, почему преступники? Обыкновенные люди. (Кладет трубку.) Статья сто седьмая: доведение лица, находившегося в материальной или иной зависимости от виновного, до самоубийства… наказывается лишением свободы на срок до пяти лет.
