Он всегда пишет в стиле навязчивого бывшего, которому не с кем скоротать вечерок:
«Спишь?»
И почему Ростислав его терпеть не может? Такое сообщение Исса запросто может отправить и в два часа ночи.
Без здравствуйте и до свидания.
«Доброе утро, Савелий».
Входящий. Ну да, конечно, адвокат не будет утруждать себя набором слов. Но я не могу, не готова пока врать ему устно.
Только бы не сорваться.
Прочищаю горло и отвечаю на вызов:
— Привет! Я в плохом настроении, поэтому следи за языком, окей?
— Это официальное уведомление или устное предупреждение? Мне подписать отказ от претензий?
— Пока устное.
— Что, потомство снова требовало внимания?
— Потомство все еще считает мир достаточно интересным, чтобы подрываться его исследовать в начале шестого. А я, между прочим, пока даже не завтракала.
— Давай оформим коллективный иск против младенцев. На какую сумму ты оцениваешь моральный ущерб?
— Компенсация в размере чашки кофе и бутерброда меня бы устроила.
— Скромно. А потом моя мать спрашивает: почему у меня нет детей? Давай отвезем ей твоих на неделю?
— Увидев моих мальчиков, она по-настоящему на тебя насядет. Ты же в курсе, что мои дети идеальны.
— Даже и не знаю, в мать они такие или в папашу. — Хохотнув, он продолжает: — Ближе к делу. Нашел кое-что на Северянина.
Глава 15
О нет. Горшочек не вари!
— Десять лет назад некий Давид Литвинов проходил лечение от наркозависимости в одной из клиник Подмосковья. Как я это узнал — не спрашивай, песня долгая, у него привод был, оттуда раскрутил. Так что не так безупречен твой таинственный бизнесмен. В остальном — чисто. Отец — бывший препод, мать из богатой семьи, оба давным-давно живут заграницей и в разводе.
— Ясно, спасибо.
— Погоди. Есть разные мысли. Знаешь, папаша-то его был преподом. А ты, я полагаю, в курсе, как просто преподам кадрить наивных студенток. Адам говорил, что его мать залетела от мажора, а вдруг нет? Вдруг от препода? Я не знаю, в каком вузе она училась, Адам никогда не говорил. Но можно съездить в роддом и порасспрашивать.
Я вздыхаю. Этого еще не хватало!
— Слушай… — стараюсь говорить плавно. Какая я молодец, что сразу предупредила о дрянном настроении. Потому что мой голос срывается снова и снова. Я такая жалкая. — Мы вчера пообщались с этим Давидом, и ты оказался прав: он не самый приятный человек. Не стоит с ним родниться.
— У него нет детей. Представь только, выяснится, что твои дети — племянники этого бизнесмена. И единственные наследники. Жизнь — интересная штука.
— У моих детей и без того отличное наследство. Литвинов скоро женится, его прекрасная невеста непременно родит ему и наследников, и наследниц.
Сжимаю зубы. Далеко не пополам Адам поделил нажитое.
— Да не, мне самому теперь интересно покопаться. Представляю лицо Алтая, узнай мы раньше! Ладно, попробую узнать побольше о том приводе, да и вообще.
— Савелий, Адама больше нет. Все. Закроем эту тему.
Он молчит некоторое время, и я добавляю:
— Я устала. Смертельно устала от потрясений! Не-хо-чу!
— Окей. Созвонимся, когда ты выспишься и поешь.
Да они сговорились все!
— Я не хочу потерять Ростика, — выпаливаю и начинаю плакать. Давид ничего ему не сделает. Не должен. Боже, пожалуйста, только не это. — Все эти расследования вредят моего браку. Поэтому давай это оставим.
— Ну хорошо. Когда юристы Литвинова подготовят договор, перешли его мне. Хоть это сделай.
— Конечно, спасибо.
— Ты от меня ничего не скрываешь, рыбка? — говорит Исса внезапно. — Ты ведь знаешь, обмануть меня можно лишь единожды. А без меня у тебя хрен что получится в этой жизни.
Сглатываю. Мой дорогой Савелий. Чует. Чует он, такую ищейку не обманешь. По крайней мере, не мне. Я думаю о Северянине, о прищуре карих глаз и говорю:
— Трахнись со своим самомнением, опыт будет незабываемый.
Засмеявшись, Исса говорит:
— Регулярно практикую. До связи.
Я занимаю столик у окна и просто сижу, уставившись в тарелку. Аппетита нет, но мне нужно уединение, которого не добиться дома с Надей и детьми.
Я пытаюсь подготовиться к разговору, но мыслей столько, что они как будто испепеляют друг друга, и я остаюсь один на один с лавиной эмоций.
Эмоции — это дурной спутник.
Давид открытым текстом угрожает Ростиславу. Но как мне отослать мужа? Поругаться, обидеть? Даже в этом случае он вряд ли меня оставит. Отпуск взял на несколько дней.
Сбежать? Ночью вызвать такси и в аэропорт? Не будет же Давид перекрывать дорогу. Мы в конце концов вызовем полицию!
Помня давнюю способность Адама налаживать дружеские отношения с местными копами, сомневаюсь, что кто-то приедет на вызов. Кричать копам в аэропорту, что Адам Алтайский жив — тоже сомнительно. Допустим, мне поверят. Но тогда узнают и враги Адама. Куда они придут в первую очередь и так понятно.
Жесть. Жесть. Жесть.
От мысли, что Ростислав уедет, и я останусь здесь с малышами, воздух отказывается усваиваться в легких, и я едва ли не задыхаюсь.
***
В обед я помогаю Наде накормить детей и вывести их на прогулку. А потом, когда мы уже возвращаемся, у самой двери меня окликают:
— Рада! Подождите!
Я оборачиваюсь.
Венера приближается быстрым шагом и выглядит взволнованной. А еще она без куртки. Шарф как попала обмотан вокруг шеи, небрежно болтается.
Внутри все крошится.
— Надя, заведи детей в дом, — говорю быстро.
И пока Надя пыхтит с коляской, я делаю несколько шагов навстречу невесте Давида.
— Что случилось?
— Рада, несчастный случай на рыбалке. С Ростиславом, — быстро выпаливает она.
Я знала, что услышу, но несмотря на это ощущаю шок. Каждой своей клеткой.
Глава 16
Мир сужается до ответа на один единственный вопрос, который я выпаливаю сразу:
— Он жив?
Оглушена, раздавлена, но готова услышат правду.
— Конечно, — обескураженно отвечает Венера. — Разумеется, жив! Ты что?.. Рада! Какие ужасы у тебя в голове! Упал с лодки, ребята его сейчас привезут.
Холодок по коже. Не знаю, как у Давида это получилось: сохранить отношения с девушкой на светлой стороне. Венера побледнела из-за того, что гость упал с лодки. Для нее это конец света. Я же очерствела настолько, что лишь смерть и может пронять.
Внутри поднимается новая волна ненависти. Разочарования. Безысходности. Это он меня такой сделал. Но дело даже не в формате наших отношений, а в том, что ее он, очевидно, — бережет.
Каждому дарована лишь одна жизнь, один шанс, но Давид Литвинов умудрился написать целых два сценария: сначала черновой с косяками и ошибками, а потом — счастливый, на чисто.
— У меня было плохое предчувствие, я просила его не ехать, — голос у меня ровный, но внутри уже закипает. — Буквально умоляла!
Венера женственно заламывает локти, откидывает волосы назад. Я не должна ее ненавидеть, но ничего не могу с собой поделать.
— Мужчины! Ну когда они нас слушали? Особенно если речь о рыбалке на лосося. Идем.
Мы обе спускаемся к причалу, туда же бегут медики из отеля.
— У меня тоже такое иногда бывает, — делится Венера, пока ждем. — Хочется позвонить Давиду немедленно, — она прокручивает кольцо на пальце, явно нервничает.
— Он тоже попадает в переделки?
— Не переделки. У него… неважно.
— Что неважно? Скажи.
— Не имеет сейчас значения. Ну где же скорая? Я сразу вызвала, как позвонил Аркадий.
— Часто у вас такое происходит?
— Нет! — восклицает она. — Я уже разное думаю, но вероятно, была грубо нарушена техника безопасности.
— Я думала команда опытная.
— Опытная. Вероятно, дело в самих туриста.
— То есть Ростислав сам виноват, что поранился? Ты это хочешь мне сказать? — поворачиваюсь. Говорю без вызова, но и не ласково.
