Мысль о том, какую взбучку он обязательно мне задаст, заставила меня вздохнуть.
— Устала? — понимающе спросила Виола. — Хочешь, выпьем чаю с пирожными?
Ее глаза лучились искренним сочувствием, и я опять поймала себя на недоумении. Как у такого хама, как Павел, могла получиться такая внимательная дочь? Может, она приемная? Хотя, стойте! Она, наверное, просто в мать пошла.
Само собой, от чаепития я отказываться не стала. В душе моей теплилась надежда, что после перекуса девчонка расслабится и станет сговорчивей. Виола снова взяла меня под руку и повела на фуд-корт.
Эх! Знала бы я, какой неприятный сюрприз поджидает меня там, — даже не взглянула бы в его сторону.
16
— Два чая с облепихой, венский эклер и пирожное «Арабская ночь», — неспешно отчиталась кассир маленькой кондитерской, передавая нам поднос с заказом.
Мы ее быстро-быстро поблагодарили и бросились к ближайшему столику.
— Ну и народищу! — почти искренне удивилась я, оглядывая соседей. — Кажется, тут пол-Сочи собра…
Мой взгляд уткнулся в знакомые девичьи фигуры — и язык прилип к небу.
— Чего пол-Сочи? — переспросила Виола, придвигая к себе тарелку с эклером.
Я невольно втянула голову в плечи и попыталась слиться с местностью. Справа от меня, всего через два стола, сидели три мои сокурсницы. Только их мне и не хватало!
По роковому стечению обстоятельств, это были именно те девчонки, с которыми я очень близко общалась. Их новой прической не проведешь.
Мой мозг лихорадочно заработал. Нельзя, чтобы меня заметили! Нельзя — и точка.
Я повернулась к Виоле и тихо забормотала:
— Виолчик, а давай пересядем? Тут как-то некомфортно. А еще, вон, у того дядьки такое лицо сердитое, что у меня даже аппетит пропадает, когда я на него смотрю.
Она с недоумением огляделась:
— А куда пересесть-то? Тут почти все занято.
— Вон там есть свободный столик, — начала, было, я, но на намеченное место тут же приземлилась пара с двумя маленькими детьми.
Бли-и-ин! Почему же мне так не везет?
Я передвинула стул так, чтобы оказаться к сокурсницам спиной, а потом низко-низко опустила голову и, частично прикрыла лицо ладонью. Есть пирожное в таком положении было жутко неудобно, но что делать? Если кто-то меня узнает — мне конец.
— Ты в порядке? — через минуту спросила Виола, косясь на мою ссутуленную спину.
— Почти, — соврала я. — Голова только чуток побаливает.
— А почему шепчешь?
— Я? Шепчу? Неправда. Это у меня просто в горле пересохло, — я сделала большой глоток чая и натянуто улыбнулась.
Виола сосредоточенно прожевала очередной кусочек эклера и снова уставилась на меня.
— Может, у тебя агорафобия?
— Чего?
— Ну, тебе не по себе, когда вокруг много людей. Мама говорила, что это называется агорафобия.
У меня даже настроение улучшилось. Отличная ведь идея! Удобная. Я отвела глаза в сторону и уныло призналась:
— Ты права. Я — агорафоб. У нас в деревне, знаешь ли, людей мало, потому к толпам я просто не привыкла. Только не говори папе, пожалуйста.
— Не скажу, — серьезным тоном пообещала она. — Не переживай.
Я тут же отодвинула в сторону недоеденное пирожное и поглядела на «племяшку» с мольбой:
— Пойдем отсюда, а? Мне что-то совсем не по себе.
Виола даже приосанилась:
— Ну уж нет. Я даже с места не сдвинусь, пока ты не доешь. Тебе надо учиться преодолевать свой страх.
Р-р-р! Все-таки есть в этой крошке папина кровушка, все-таки есть!
Фуд-корт гудел, как рассерженный улей. Нагруженные подносами люди сновали туда-сюда, и мне вдруг стало чертовски не по себе. До меня просто дошло, что, сокурсницы — это полбеды. Тут каждый крепыш с гамбургером может оказаться знакомым. А все моя проклятая общительность, все моя любовь к новым знакомствам! И почему я не родилась интровертом?
— Ешь! — скомандовала Виола, придвигая ближе мою тарелку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Глаза ее наполняла искренняя забота.
Вздохнув, я нехотя взялась за ложку. Как назло, пирожное в меня решительно не лезло. Даже чай не помогал ускорить «утилизацию». Впрочем, Васины не сдаются — я с остервенением кромсала кусок бисквита и настойчиво пихала его в рот.
— Не торопись! — сказала Виола, с нескрываемым весельем поглядывая на мои старания. — Как говорит мой папа: едой надо наслаждаться.
— Я и наслаждаюсь, — заверила я, а потом не сдержалась и обернулась.
Мои сокурсницы уже встали из-за стола и обсуждали, куда двигаться дальше.
Молодцы! — мысленно похвалила я. — Давайте, топайте! Лучше сразу сжечь набранные за перекусом калории, чем потом любоваться на них в зеркало.
Одна из девчонок скользнула по мне рассеянным взглядом. А-а-а! Я быстро отвернулась и вся превратилась в сжатую пружину. Только бы она меня не узнала! Только бы не узнала!
У меня вспотели ладони, а сердце разогналось, точно болид. Виола заметила мое состояние и даже слегка испугалась:
— Совсем плохо, да? Ну пойдем.
Я замотала головой: вставать и куда-то двигаться сейчас — это все равно, что махать флагом с надписью «смотрите сюда!». Секунды тянулись медленно-медленно, а воздух чуть ли не кололся от повисшего в нем напряжения. Один, два, три… Я досчитала до двадцати пяти, а потом все-таки еще раз обернулась. Сокурсницы стремительно удалялись прочь.
Фух! Пронесло. Я вздохнула, а потом устало потерла виски.
— Ты такая бледная, — в голосе Виолы послышалось робкое чувство вины.
— Ничего страшного, — успокоила я. — Сейчас пройдет. Надо только выпить еще одну чашечку чая.
Она тут же подскочила на ноги и ринулась к столу заказов:
— Сейчас принесу.
— И себе тоже возьми, — закричала я вдогонку.
***
Стаканы с чаем в приглянувшейся нам кондитерской были неприлично большие, так что, в общем, неудивительно, что к окончанию наших посиделок с пирожными, и мне, и Виоле приспичило в туалет. Туда мы, убрав за собой, и двинули. Правда, по дороге еще заскочили в один магазинчик. По закону жанра, там сразу обнаружился просто бомбический купальник.
— Примеришь? — воодушевилась Виола.
— Ой, нет, давай все-таки сначала наведаемся в клозет, — пробормотала я, чувствуя, что откладывать посещение этого чудесного места дальше уже не стоит.
— Подожди, — сказала Виола и тут же сунула приглянувшийся мне купальник под груду каких-то футболок.
Заметив мой удивленный взгляд, она пояснила:
— Это чтобы никто его не купил, пока мы ходим.
— Да ты хитрюга! — похвалила я и походкой гейши засеменила к выходу.
Когда в туалете мы разбрелись по кабинкам, опять случилось страшное. В туалет ввалились те самые сокурсницы, которых я видела на фуд-корте: Рита, Мила и Светка. Мне пришлось ждать, пока каждая из них сделает свои делишки.
Виола даже занервничала:
— Лид, ты там скоро?
— Ага, — буркнула я, мысленно чертыхаясь.
— Ты быстрей давай. Какая-нибудь модница вполне может обнаружить наш тайник.
Сокурсницы вымыли руки и, кажется, засобирались на выход. Я сжала кулачки и закусила губу.
— Ой, девчонки, подождите! — вдруг завопила Ритка. — У меня тушь размазалась.
Через секунду, она, судя по звукам, вывалила на стол половину косметички.
— Ух ты, Ритусь, какие тени красивые! — тут же восхитилась Мила. — А можно я накрашусь разок?
— Валяй! — одобрила Ритка, которая и во времена нашего студенчества славилась неслыханной щедростью. — Сейчас найду тебе средство для снятия макияжа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Что? Они бы тут еще видеоблог для бьюти-канала запилили, блин! Я зажала рот рукой, чтобы не завопить от отчаяния.
— Лид, у тебя все нормально? — не унималась Виола.
— Нормально, — ответила я, зажав нос рукой, чтобы голос чуток изменился.
— А что у тебя с речью? — еще больше испугалась девчонка.
