до обсуждения конституционного изменения, им инициированного. На «информационном собрании» депутатов во второй половине дня 8 июля он обрушился на парламентскую демократию, «втянутую в битву против нацизма и фашизма, которую она проиграла, а значит – обреченную на исчезновение». Лаваль призывал заменить ее «новым, отважным, авторитарным, социальным, национальным режимом». Фактически он признал, что французское государство порывает с представительной системой правления: все, что «было отмечено политикой, приравнивалось к коррупции, парламентским нравам, к “старому режиму”, т. е. к республике»[1796]. Выступление Лаваля бурно приветствовали правые и крайне правые политики Марке, Деа, Спинас, Беджери, Бонне. Ловко используя нараставшее давление справа, Лаваль заставил левоцентристов опасаться военного переворота в случае, если конституционный пересмотр не произойдет. Одновременно, подчеркивает В. П. Смирнов, заместитель председателя Совета министров запугивал депутатов угрозой революции.
По заверениям Лаваля, «для того, чтобы избежать насильственной революции, нужно проявить инициативу и реформировать наши учреждения законным порядком» [1797]. Лаваль применял и методы шантажа, замешанного на страхе депутатов и членов правительства. По словам французского историка Робера Арона, апологета правительства Виши, Лаваль требовал от них ликвидации прежних государственных структур: «Парламент должен быть распущен. Конституция должна быть переделана. Она будет равняться на конституции тоталитарных государств. Если парламент не согласится, тогда Германия навяжет нам все эти меры, да к тому же немедленно оккупирует всю Францию»[1798]. Лаваль успевал везде выступить и искусно руководил процедурой подготовки государственного переворота. От Петэна он получил полномочия «представлять его на заседаниях Национального собрания»[1799], чем активно пользовался.
Заседание Национального собрания в здании казино Виши, июль 1940 г. Источник: Wikimedia Commons
Настроения во французском обществе соответствовали атмосфере, царившей в парламентских палатах: уныние, подавленность, нерешительность. «“Война – это экзамен режиму”, – утверждали старые и новоиспеченные противники французского парламентаризма, собирающиеся свести с ним счеты, – Третья республика на экзамене провалилась. Следовательно, необходимо, если нация хочет жить, перестраиваться на новых началах, подражая победителю… В Виши уже давно встали на этот путь. Там энергично повел дело Лаваль… этот французский “реформатор”. Спешно, в суматохе военного разгрома созвав в Виши находившихся там сенаторов и депутатов палаты, трепещущих и испуганных, он объявил это сборище конституционным собранием и при общем молчании провел новую “конституцию”, которой старый режим заменялся новым, построенным по фашистскому образцу»[1800].
Правительство Петэна накануне рассмотрения и голосования Национальным собранием конституционного проекта Лаваля столкнулось (помимо критики текста проекта) и с другими трудностями, уже организационного характера. Во-первых, требовалось собрать парламентариев, разбросанных по всей стране. Кого-то вызывали письмами, к другим обращались по радио. В условиях «дезорганизации железнодорожного и автомобильного сообщения, вызванной массовыми потоками беженцев, – пишет П. П. Черкасов, – в заседании Национального собрания не смогли принять участие (или уклонились от этого) 176 депутатов и сенаторов»[1801]. В итоге в Виши прибыли 660 из 932 депутатов созыва 1936 г. Таким образом, вопрос о кворуме отпал, и голосование должно было пройти в рамках полного соответствия конституционным правилам Третьей республики[1802].
Во-вторых, не был решен вопрос, какое число депутатов следует рассматривать как большинство. 9 июля после полудня открылись так называемые «процедурные дебаты» по определению большинства: как его считать? Исходя из общего количества парламентариев (932, то есть 618 депутатов и 314 сенаторов), как это происходило во время предыдущих конституционных пересмотров в 1879, 1884 и 1926 гг.? Исходя из числа «действующих» парламентариев, что означало исключение из общего количества утративших свои депутатские мандаты коммунистов, или исходя из числа голосов присутствовавших в Виши парламентариев? Последняя формулировка, выгодная Лавалю как режиссеру готовившегося «спектакля» по ликвидации Третьей республики, и была взята за основу[1803].
Возникла и политико-юридическая проблема: было не совсем понятно, имело ли Национальное собрание право де-юре принимать решение об изменении политического строя. Согласно конституционной поправке 1884 г., закон не отказывал палатам в праве вносить изменения в конституционный текст. Но другая поправка того же года запрещала любой пересмотр республиканской формы правления. По мнению Ж.-Б. Дюрозеля, предлагаемая Лавалем поправка была несовместима с конституционными законами Третьей республики, так как «вела к установлению абсолютной диктатуры маршала»[1804]. Схожее мнение высказывает и П. П. Черкасов: «Действие конституции нельзя было ни приостанавливать, ни тем более отменять в условиях иностранного военного вторжения»[1805]. Менее категорично высказывается Р. Ремон: «Никто не отказывает Палатам в праве вносить изменения в конституционные тексты, их [Петэна и Лаваля – авт.] предшественники делали это в 1884 г., и ни один республиканец не нашел, что этому возразить.
Но именно поправка 1884 г. запретила касаться республиканской формы организации институтов. С точки зрения классического французского парламентаризма, голосование 10 июля будет мало отличаться от трех других вотумов, приведших к падению правительственных кабинетов в 1926, 1934 и 1938 гг. Но подобное сравнение не дает возможности увидеть главное: голосование 10 июля 1940 г., в отличие от вышеуказанных примеров, не касается состава правительственного большинства, ни даже его политической ориентации. Речь идет об институтах [Третьей республики – авт.]»[1806].
Таким образом, проблема легитимности власти маршала Петэна имела под собой серьезные основания, и ему предстояло справиться с ней. При этом, как подчеркивает Ж.-П. Азема, «он плохо переносил даже саму мысль о том, что он должен консультироваться с большим конформистом президентом Лебреном и защищаться от фронды обеих Палат» [1807]. Поэтому организацию парламентских слушаний по вопросу конституционных изменений он, как уже упоминалось, поручил Лавалю. 9 июля состоялись раздельные заседания Палаты депутатов и Сената: парламентариям следовало в ходе их работы ответить на вопрос, «имеется ли необходимость в пересмотре конституционных законов». Обстановка на заседаниях была зловещей. У дверей казино Виши, где решала судьбу Третьей республики французская политическая элита, собралась огромная толпа фашиствующих молодчиков, под антире-спубликанскими лозунгами требовавших безоговорочно проголосовать за проект Лаваля. В. П. Смирнов, изучив документы чрезвычайной сессии Палаты депутатов 9 июля, пишет, что «в начале заседания фашист и пораженец Тиксье-Виньянкур призвал немедленно наказать “тех, кто хотел продолжить бесполезную войну”. Другой депутат – Делонэ – также внес законопроект, предлагавший предать суду “президента республики и членов правительства, находившихся у власти 3 сентября 1939 г.” и объявивших войну Германии»[1808].
Лаваль, не желавший допускать какой-либо дискуссии по проекту, быстро «свернул» начавшиеся выступления под предлогом того, что «завтра все смогут спокойно высказать свое мнение»[1809]. Даже те парламентарии, которые намеревались поучаствовать в прениях, промолчали. Только трое депутатов и один сенатор отказались одобрить конституционный пересмотр, предложенный Лавалем; абсолютное большинство проголосовало «за». По свидетельству Эррио, после заседаний 9 июля он встретился с Лавалем и посоветовал ему включить в текст положение о «ратификации конституции самим французским народом», на чем настаивала группа сенаторов-ветеранов
