— А вы думаете, что вы, дети, способны это понять? Да, кстати — вы ещё не задавали себе вопроса: почему для столь чудовищного злодеяния кто-то выбрал именно вас?
— Трудно сказать, — ответила Фиар. — Может быть — наши способности, может быть — то, как сложились наши судьбы…
— А может быть — ваша самоуверенность? Может быть — то, что вы считаете себя достойными узнать и способными понять то, что не дозволено другим?
— Но чем так опасно то, что мы узнали? — в который раз спросила Фиар. — Почему никто не в состоянии толком объяснить нам это?
— Знаете что — с вами, детьми, я обсуждать такое не собираюсь. Вы всё равно не поймёте. Для этого надо быть взрослой, зрелой личностью — а не теми, кем являетесь вы, при всём вашем раннем уме и особых способностях…
— Вот так вы, взрослые, всегда, — ответила Фиар с поражающим Джантара самообладанием. — Даже когда решается чья-то судьба — или судьба всего мира. Даже тогда подросток должен помнить, что он — низшее существо… Но разве и мы — не часть этого мира? И у нас нет права на своё мнение — если мир действительно в опасности? И… от нас даже ничего не требуется — чтобы что-то исправить, отвести угрозу? В чём, возможно, и могли бы пригодиться наши способности?..
— Ах, вот как уже ставите вопрос… Но как же с вашей собственной виной, с ответственностью за то, что вы сделали?
— Ответственностью за что? Какие конкретно действия или, может быть, ошибки? — не сдавалась Фиар. — И вообще, что важнее: уберечь человечество от грозящих ему бед — или осудить кого-то, даже неважно, виновного ли?
«Точно… — понял Джантар. — Думали взять на испуг фактом разговора с премьер-министром. На такой оборот — не рассчитывали…»
— Нет, скажите уж тогда вы: что, по-вашему, будет теперь с моралью общества, с теми легендами, мифами, на которых она держалась? — вдруг спросил по-прежнему ровный и сухой голос с экрана — и Джантара словно ударило изнутри, он на миг потерял равновесие. Вопрос сошедшего с ума «консультанта» — в устах премьер-министра!
— Но зачем нужны мифы, которые не отражают существующую реальность? — вырвалось тоже как тогда (и его будто обдало жаркой волной, едва это понял). — И что за мораль, способная рухнуть только от этого?.. — скорее по инерции добавил Джантар, уже совсем не понимая, что думать о происходящем.
— Хотя мы понимаем: не такого контакта с иным разумом веками ждало наше человечество, — добавил Лартаяу. — Но и то, казалось бы — что скрывать? Просто — встреча двух культур одной планеты…
— Тем более, иной план строения организма членистых известен веками, — напомнил Итагаро. — И это — не такая неожиданность для нашего человечества…
— Нет, а всё вместе? — возразил голос с экрана. — Если это не просто членистые, если — такие люди? И с существами, у которых такая физиология, придётся иметь дело как с людьми?
«Всё, как поняли сразу, — подумал Джантар. — Только поверить не могли…»
— Да, мы уже думали, — ответила Фиар. — Хотя разве… ожидая контакта с иным разумом — имели в виду только биологических двойников?
— И вся недавняя фантастика полна подобным, — добавил Талир. — Разумные грибы, водоросли… А как до дела…
— Нет уж, давайте оставим общую дискуссию, — неожиданно резко прервал его голос с экрана, будто Адахало (или тот, кто говорил от его имени) не был готов к обсуждению этой темы. — И вернёмся к тому, что с точки зрения закона всё-таки совершено преступление — а с точки зрения человеческой морали и истории оно беспрецедентно чудовищно…
— Во всяком случае, мы ничего чудовищного не совершали! — снова не выдержал Джантар. — Если не считать таковым чужое внушение и шок от всего пережитого! А сам этот план, это внушение — тайна и для нас…
«Однако не делаем ли мы глупость — говоря неизвестно с кем как с премьер-министром? — снова подумал он. — Когда надо было просто бежать?»
— Да, с вашей стороны — было просто нездоровое любопытство, — уже явно презрительно ответил голос с экрана. — Любопытство детей, которые решили, что им можно знать больше других…
— Но и мы сами — часть нашего человечества! — повторил Итагаро слова Фиар. — И разве нет у нас права знать, что с ним происходит, знать правду о нём самом и мире, в котором оно существует?
— И что, по-вашему, будет конкретно с вами? После того, как узнали такую правду?
Леденящая тишина повисла в аппаратной — но всего на мгновение.
— Узнали не мы одни… — начал Талир.
— И разве сами стали от этого хуже? — добавила Фиар. — Или меньше пригодимся обществу и государству с нашими способностями?
— И мир от этого на самом деле не рухнет… — продолжил Итагаро, будто подхватывая эстафету. — Как не рухнул от многих других открытий…
— Нет, а лично ваши судьбы? После того, что, как бы ни было, совершили именно вы?
— А как это рассматривать безотносительно к тому, что и когда было совершено с нами самими? — ответила Фиар. — И вам же наверняка известны — или скоро станут известны — наши биографии. И вы сможете, просмотрев соответствующие материалы, представить себя на месте любого из нас…
— Но речь не обо мне на вашем месте — а именно о вас, и вашей конкретной вине, — Адахало на экране чуть изменил позу, будто в самом деле рассматривая лежавшие на столе (но не видимые на экране) бумаги.
— И как вы её определите? Как и за что, по вашему, должен расплачиваться человек, биологически или психологически иной, чем большинство? В чём и какую справедливую расплату вы видите для того, кто и так страдает без вины, потому что его не хотят понять, боятся и считают опасным лишь за то, какой он по своей природе, хотя он — тоже человек, и стремится быть полезным обществу? — решилась Фиар. — Ну вот сейчас как самых страшных в истории преступников вам представили — и человека с аллергической кожной реакцией на одежду из многих видов ткани; и того, у кого, возможен спонтанный пирокинез; и вообще — людей, переживших такое и в таком возрасте, что кто-то другой сошёл бы с ума… Какую их расплату, и за что, вы считаете справедливой? Вы, с вашим простым и здоровым детством, в котором вас не обвиняли в массовом убийстве, или — что вы предали всё человечество, не сдавали в чужую семью, в приют или в монастырь по ошибке вместо кого-то другого, не преследовали по законам кровной мести, не тащили тоже по ошибке на хирургические операции, не толкали с седьмого этажа?.. А мы действительно ещё дети — но это взрослые вспоминают, только когда надо заявить о нашей неполноценности или угрозе обществу с нашей стороны, а не когда тяжело и страшно нам самим!
— Подожди, не надо так… — прошептал Ратона. — Ещё поймёт как просьбу о милости…
— Или давай уж — о гарантиях безопасности для наших семей? — предложил Талир.
— Как будто всё верно, — ответил Адахало (если в самом деле он), судя по странно отрывистым движениям на экране, перебирая бумаги. — И аллергия, и пирокинез, и кровная месть… Но вот, с другой стороны, смотрю: и какая-то драка на набережной, и — Лартаяу Убалури регулярно не ночевал дома…
— В связи с астрономическими наблюдениями! — не выдержал Лартаяу. — Вы лучше спросите меня самого…
— … И какое-то подозрительное посещение дома Фиар Балхарт в ту ночь, — продолжал Адахало, как бы не слыша его. — Как бы солдаты конвоя, посланные за заразными больными — но потом их никто не видел, а на месте найден только один солдат, оставленный там раньше, и то без сознания… Зато предположительно вашу посадку в автобус подтверждает только один человек — хотя свидетелей, по его же сообщению, было много. И ещё — накануне ночью в разных местах города замечены подозрительные группы подростков, хотя не уточняется, чем подозрительные…
— Разве можем мы отвечать за всех, кто казался кому-то подозрительным? — ответила Фиар. — А драка — не затем ли и устроена, чтобы в ходе её незаметно осуществить внушение? Да, это возможно, и у нас была такая мысль…
— Зачем… — шёпотом вырвалось у Джантара. — Не надо выдавать такое…
— А что делать? — ответил Ратона. — Его всё равно не найдут. Ну того, внушавшего… А нам надо спасать себя и свои семьи…
— … Правда, была ещё какая-то группа в двадцать человек, — продолжал Адахало. — Которую тоже видели и в автобусе, при выезде из города, и потом, смотрю — в разных местах по целой трассе…
«Но всё-таки — кто же это? — подумал Джантар. — Или лучше и не вникать?»
— … Один взрослый — и дети разных рас, — продолжал Адахало. — Кстати, ограбили и раздели донага человека, который не захотел пойти с ними на какое-то дело, вот он и доложил… Но тут уже вы по расовым типам никак не подходите. Каймирцев он запомнил всего двоих, но был по крайней мере один дмугилец…
«Двоих… Донот и Ратона! — потрясённо понял Джантар. — Остальных в темноте не разглядел — на наше счастье! И вот не знаешь заранее, кто готов предать… И — объясняя что? Отсутствие штанов?..»
