и задёргал кадыком, жадно поглощая сей живительный напиток. Тот факт, что он пьёт своё собственное пиво за наши деньги, явно увеличивал количество, которое он мог поглотить до неимоверных пределов. Остальные мужики, принявшие наше приглашение посидеть по душам за компанию, тоже уничтожали пенный напиток ударными темпами. На халяву же пьют.
— А вот управляющий у него паскуда, уууу… — Хвощ придвинулся поближе и дохнул мне в лицо смесью чеснока и пива. — Последние портки так и норовит содрать, гадина. И к пиву больно жадный, ведро, ты не поверишь, школяр, ведро выдуть в одно рыло могёт, и хоть медяху-то заплатил бы. Хозяин он тут, видите ли, тьфу на него, прыщ он на гузне, а не хозяин. Хозяин-то, поди, вона в замке живёт.
— Э, не, так не пойдёт, мужики! — Доргард шваркнул пустым кубком об стол. — Я-то по полной пью, вон даже этот зелёный и то по полной пьёт, а вы как не родные, нос в пене помочили и всё. Вы, я теперь не понял, нас чё, не уважаете?!
Покосившись на кулаки гнома, каждый размером с голову ребёнка, мужики решили, что кого-кого, а бородатого они точно уважают и дружно опустошили кубки. Как бы он их не споил раньше времени, пока мы у них всё нужное не узнаем. Хотя Доргард только прикидывается недалёким пьяницей, а сам ещё тот жук.
— А вы сюда, говорите, с инквизитором приехали? И как она? Лютая баба, чую?
— Не баба, а госпожа Кристина Аман — старший экзекутор Ордена! Во! — Я пьяно икнул, хотя от такого количества, которое выпил, ещё даже не захмелел, но общую атмосферу поддерживать надо. — А так, да, вообще зверь, любого демона на лоскуты порвёт, что твой Тузик половую тряпку. Вот и с вашими проблемами разберётся моментом, даже отдохнуть не получится толком-то.
— Не, у нас-то не так всё просто… — староста опасливо оглянулся через плечо, налил себе ещё пива и, придвинувшись ближе зашептал, грозя удушить меня ароматами чеснока. — Шуйка, она девка хоть и сирота была, но правильная, не гулящая. А тут на тебе, говорят, нагуляла от стражника дитё и как тот её послал подальше, то в петлю залезла. Вот те, карающим пламенем присягнуть могу, не похоже это на неё. Не такая она была. Да и самоубийство, поди, грех, а она в церковь ходила постоянно, и вообще, ну говорю тебе, не такая она была. Жила в ней крепкая была, такие если и нагуляют, то в одиночку и родят и вырастят. Да и видная же девка была, фигура, ох, я тебе скажу. Вашей вон нелюди под стать. А чё, кстати, она-то нормальный человек, а? А то кубок выпила и ушла в комнаты, с понятием, поди, не хочет народ смущать.
— Нормальный, надёжный человек, и выпить может, и в бою прикроет. Ты лучше про Шуйку то расскажи, чего там с ней?
— Дык говорю, видная девка-то, да и работящая, её поди и с пузом много кто взял бы, одна не осталась бы. Чё в петлю-то лезть. Послал мужик, и чё? Первая она такая на свете? Да если б каждая баба, которой дитё заделали да кинули, в петлю лезла б, так и мир давно обезлюдел. Тем более в замке работала, деньга водилась время от времени. А в семье деньга, она завсегда нужна.
— А причём она к инквизитору нашему?
Я уже начал догадываться, что речь скорее всего идёт о разорённой могиле.
— Дык как же, — очередная порция пива ухнула в бездонную утробу старосты. И куда ему лезет? Мелкий, худой как жердь, а пьёт почти как гном, — эт её могилу-то разорили. Тока это…
Он придвинулся ещё ближе и уткнулся нечёсаными усами мне прямо в ухо.
— Не разорял её никто. Я сам одним из первых там был, видел. Не было там ни от рук, ни от заступов, ни от лап следов, я, поди, не совсем дурак, форму ямы вижу хорошо. Изнутри её вскрыли силой нелюдской. Домовина в дребезги, куски дерева на десять локтей в стороны, и земля раскидана так, что ясно, изнутри её пихнули, но так, словно тараном вдарили. Я раз в посохе13 вспомогательной на учениях легионеров был, выкопать там чего или частокол подравнять. Видал, стало быть, как стеноломы работают. Вот и тут так же.
Тогда ясно. Умертвие это. Неправильная смерть, неосвящённая земля, как для самоубийцы, и получите-распишитесь. Такие вещи силу граней тянут, как варенье мух. А раз умертвие, то и трупы. Оно ведь не одуванчиками питается. Ну, это не страшно, это простая нечисть, слабая. Такую даже деревенские мужики, если гурьбой, то кольями изломают и на костёр определят.
— Так вот я и говорю, не похоже это на неё было. Не сама она в петлю наладилась. Вот и вернулась отомстить. Не зря же порвала стражников из замка, а не деревенских. Из них вся кровь до капли высосана была, раны жуткие, местами кожа в клочья, а ни кровинки при этом на земле или на одежде не было.
Точно, умертвие. Вот только тут уважаемый Хвощ не прав, умертвие, оно разума не имеет, как и памяти. Посему и мстить не станет. Просто эти стражники ему первые под лапу подвернулись.
— Сам подумай, школяр, кладбище оно где, а тех двоих совсем в другой стороне завалили. Значится, она через всю деревню прошла и никого не тронула.
— Так ночь же была? Никого, поди, на улице-то не было?
— Так уж и не было. На свою бороду об заклад биться готов, пьянь какая точно по кустам валялась.
Нет, предмет заклада, в сравнении с бородой Доргарда, никакого сравнения не выдерживает, но раз готов биться, то это аргумент. Мертвяк и в самом деле различия не делает, первый, кто попал, тому и выпьет кровь, и погрызёт. А кто у нас ещё может мёртвое тело занять? Женское, умершее неправильной смертью? Возможно, как подозревает староста, её убили. Зачем? Напрашивается только один вариант, если девушка была красивой — стражники могли обесчестить её силой. А чтоб скрыть преступление — убили. Твою мать… Кровавая ведьма! Всё же совпадает.
Хотя нет. Не сходится. Ведьма всегда убивает строго одним способом, живьём сдирает кожу и разрезает жертву на мелкие куски. А тут все признаки умертвия. Кровь выпита, тела погрызены. Ну, это если староста ничего не путает.
Остаток вечера окончательно утонул в пиве, Доргард всё-таки споил свой угол стола так, что явившимся бабам пришлось растаскивать своих по домам волоком, костеря почём зря бородатую нелюдь.
