тренированной пехоты. Если бы армия Рануара продолжала движение на
северо-северо-запад в прежнем темпе, то оказалась бы здесь примерно в то
же время, что и неизвестные убийцы. Вместо этого всю эту немаленькую
армию разворачивают и поспешно отводят назад. Зачем? Не затем ли, чтобы
беспрепятственно пропустить этих самых убийц? Но для чего? Повторяется
история Комплена? Нет, вряд ли — до этих крестьян никому нет дела,
такого пропагандистского эффекта уже не выйдет. Значит, двенадцать тысяч
войска развернули не ради одного мобильного отряда, совершающего рейд по
вражеским тылам. Этот отряд движется впереди куда более крупной армии,
заблаговременно уничтожая всех потенциальных свидетелей. Командующий
этой армией опытней и предусмотрительней, нежели покойный граф Шарвиль.
И все же он не знает, что о его скрытной операции известно врагам, и что
он ведет свое воинство прямиком в ловушку, приготовленную где-то на
востоке…
Своими соображениями я поделился с Эвелиной.
— А ты уверен, что это войско здесь уже прошло? — осведомилась она,
с беспокойством глядя на запад.
— Да. Иначе мы видели бы скот. Истребительный отряд, может, и
прирезал для своих нужд овечку-другую или несколько кур, но с коровами
действительно не связывался. А поскакал дальше творить то же самое в
следующих деревнях, оставив скотину пастись до подхода основных сил. И
эти силы достаточно велики, чтобы загрести всю местную живность без
остатка. Хотя я понятия не имею, откуда на юге крупная грифонская армия.
Карлу сейчас надо думать не о мести за Лемьеж, а об обороне своих
главных земель. И почему разгром этого экспедиционного корпуса не
доверили Рануару? Едва ли Карл мог перебросить сюда больше шести-семи
тысяч, дальнейшее ослабление его основных сил фактически открывает
Ришарду прямую дорогу на Греффенваль… Ладно, темнеет уже. Придется нам
снова обустраиваться на ночлег в лесу, — "и на голодный желудок",
добавил я уже мысленно, дабы не дразнить без толку аппетит Эвьет.
— Да… но сначала все-таки подожжем село.
— Не боишься сорвать стратегическую операцию Льва, вспугнув
грифонцев раньше времени? — усмехнулся я.
— Все равно, — мотнула головой Эвьет после короткой паузы. — План,
по которому тех, кого должны защищать, бросают на растерзание врагу -
это не тот план, которому я стану помогать. Чей бы он ни был. Мы должны
предупредить те деревни, что впереди.
— Пять часов форы для мобильного конного отряда — это очень много,
— возразил я. — Для тех деревень, откуда могли бы заметить огонь и дым,
предупреждение уже запоздало. А остальные — слишком далеко.
— Наверное, ты прав, — вынуждена была согласиться Эвьет. — И все
же, если есть хоть самый призрачный шанс…
— Шанс кого-то спасти действительно призрачный, — перебил я, — а
вот шанс, что пожар привлечет нежелательное внимание к месту нашего
собственного ночлега, вполне реальный. А ехать куда-то еще уже слишком
поздно.
На сей раз пауза перед ответом Эвелины затянулась дольше.
— Да, — признала она наконец, — это резонно. Что ж, тогда нам
остается только подыскать подходящую полянку в лесу.
Учитывая стремительно накатывавшуюся ночь, делать это следовало
быстро. Фактически мы лишь заехали в лес так, чтобы нас не было видно с
дороги (в том числе и при свете утреннего солнца), и расположились на
первом же ровном, заросшем травой пятачке под сенью какого-то старого
дерева (в густеющем мраке я даже не разобрал, какого именно).
Проснуться летним солнечным утром в лесу от пения птиц — это, право
же, далеко не самое худшее пробуждение, что бы ни думали на сей счет
вельможи и богачи, продирающие глаза на толстой пуховой перине под
тяжелым и душным балдахином. Тем более что для здоровья жестковатая
постель из травы и первых опавших листьев куда полезнее всех этих мягких
стеганых омутов. Но бодрящий лесной воздух взбадривает заодно и аппетит,
а у нас во рту не было ни крошки с прошлого полудня (да и ту снедь, что
мы раздобыли тогда в придорожной деревеньке, можно было назвать
полноценным обедом лишь при неумеренном оптимизме). Хорошо было Верному:
он пощипывал сочную лесную траву и не понимал наших проблем. Я склонялся
к мысли все же пошарить по погребам мертвого села — вероятность, что
солдаты успели нагадить и там, была минимальна, хотя в подполы они
наверняка спускались, дабы удостовериться, что там никто не прячется -
однако Эвьет решительно заявила, что пойдет на охоту. Прежде во время
нашего путешествия она лишь подстреливала ту добычу, которая, можно
сказать, сама шла в руки, однако теперь собиралась предпринять
целенаправленную охотничью экспедицию.
Я, однако, не мог ее сопровождать. Лес выглядел слишком густым,
чтобы ехать через него на лошади, к тому же конный охотник без собак
только распугает всю дичь. Оставить Верного привязанным к дереву тоже
было нельзя — никто не поручился бы, что здесь нет волков или иных
опасных существ (не обязательно четвероногих). Можно было, конечно,
прогуляться до какой-нибудь конюшни в мертвом селе, но опять-таки
неизвестно, кто может проехать через это село в ближайшие часы… И к
тому же, как безапелляционно заявила Эвьет, у меня нет охотничьих
навыков, а стало быть, я способен распугивать дичь не хуже Верного. Я
вынужден был согласиться, что мне придется остаться с конем, хотя мне
это и не нравилось. Не из глупой гордости, конечно, а из опасения насчет
девочки и хищников — причем в первую очередь тех, что не четвероногие.
— Дольф, я три года охотилась одна в лесу, — улыбнулась Эвелина.
— Тот лес ты хорошо знала. Этот — нет.
— Следы везде выглядят одинаково. Если здесь и есть разбойники, я
обнаружу их гораздо раньше, чем они — меня. Когда приучаешься читать
следы мягких лап, отпечаток башмака бросается в глаза с десяти ярдов, -
и, не успел я заметить, что ее сапоги оставляют не менее заметные следы,
как Эвелина деловито принялась разуваться. — Присмотри заодно и за ними,
— вновь улыбнулась она, ставя обувь на землю. Хотя я не возражал, она -
как видно, помня мои слова о том, что пристало и что не пристало
баронессе — пояснила: — Это не только из-за разбойников. Залог успешной
охоты в том, чтобы максимально уподобиться своей дичи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
