— Да, но его сын едва пережил свое тридцатилетие, — парировала
Эвьет. — Тут не угадаешь.
— Ну а кроме этих экстраполяций душевного состояния Карла, у тебя
какие-нибудь аргументы есть?
— Ну ты же сам говорил — посылка на юг небольшого экспедиционного
корпуса для Грифона бессмысленна: только дробить свои силы и скармливать
их врагу по кусочку. Значит, уж если они сюда сунулись — то сунулись
всей мощью, ну или почти всей. А раз так, то ведет их сам Карл.
Я задумался. На юге нет стратегически важных целей — во всяком
случае, таких, ради которых стоило бы оставлять без защиты Греффенваль.
Ни один взятый здесь город или замок не обеспечит Лангедаргу перелома в
войне. Значит, если Эвьет права, единственное, на что он может
рассчитывать — навязать Ришарду генеральное сражение на его собственной
территории. Добавив к вероятному численному преимуществу противника еще
и преимущества, связанные со снабжением и коммуникациями… Да нет,
глупо. Совершенно очевидно, что единственная разумная стратегия для
Грифона сейчас — это стянуть все силы в кулак и засесть в глухую
оборону.
Но если так — что здесь, действительно, делает лангедаргская армия?
— Допустим, ты права, — сказал я вслух. — И что ты планируешь
делать дальше?
— Для начала — собрать о них побольше информации. Может быть,
достаточно будет просто передать ее Льву, чтобы погубить Карла. Ты
думаешь, мне самой хочется лезть Грифону в самую пасть — или что там у
него, клюв? Если я смогу отомстить, оставаясь на безопасном расстоянии,
я предпочту именно это.
— Рад это слышать, — искренне сказал я. — Но Йорлинг и так в курсе,
раз отвел назад армию Рануара. И у него есть свои шпионы.
— Если бы у Йорлинга все было так безупречно, он бы уже выиграл
войну, — возразила Эвьет. — Я пока ничего не утверждаю, я лишь говорю -
соберем информацию.
— Я не уверен, что это можно сделать с безопасного расстояния.
— Ну, жить вообще вредно — от этого умирают.
— А вот это, между прочим, редкостная глупость! — рассердился я. -
Умирают не от жизни, а от враждебных ей факторов и процессов. Мой
учитель был убежден, что старение — это болезнь, и когда-нибудь люди
научатся ее лечить…
— Это, конечно, интересно, Дольф, но позволь мне поставить вопрос
прямо. Карл, очевидно, ищет Ришарда, а Ришард поджидает Карла. Так что
лучший способ встретиться с ними обоими — следовать за грифонской
армией. Ты со мной?
Я вздохнул.
— Я предупреждал, что не собираюсь участвовать в охоте на Карла.
— То есть твой ответ — нет?
— Ну а если я скажу — "нет"?
— Тогда я пойду одна. Пешком, — это было заявлено твердым, не
оставляющим сомнений голосом.
— Тебе их не догнать. У них полтора дня форы, причем это все-таки
взрослые тренированные мужики.
— Знаю. Но мало ли какой шанс может подвернуться. А если ничего не
делать, точно ничего не получится. Надо давать шансу шанс.
Я молчал. В прежних своих скитаниях я всегда следовал очевидному
как на инстинктивном, так и на рациональном уровне правилу: от армии
надо держаться как можно дальше. Вне зависимости от того, чья это армия.
А уж от армий двух смертельных врагов, сходящихся для решающей битвы -
тем более. С другой стороны, я наглядно представлял себе завтрашнюю
картину. Вот я выезжаю на дорогу и поворачиваю на запад. Эвьет тотчас
спрыгивает с коня и идет на восток. Ну, наверное, еще предложит мне
передумать в последний раз, а потом — точно пойдет. И это не будет
блефом. Она даже ни разу не оглянется. Причем не потому, что ей не будет
этого хотеться.
А я оглянусь. Наверное, даже не раз. А потом, конечно, проявлю
волю. И до конца жизни буду знать, что, располагая лучшим в мире оружием
и превосходным конем, бросил ее одну без помощи в очень скверном месте и
в очень скверное время.
— Так каков твой окончательный ответ, Дольф? — поторопила меня
девочка.
Я решился.
— Ближе, чем на два полета стрелы, я к ним не подъеду, и не проси.
И не только к основным силам, но и к тыловому дозору тоже.
— Я знала, что ты не станешь портить такой славный вечер! -
возликовала Эвьет, ничуть не смущенная заявленными мной ограничениями.
— В таком случае ты информированней меня, — пробурчал я. — Минуту
назад я не знал этого сам.
Утром, взгромоздив на Верного две корзины с переложенным листьями
мясом, мы выехали на дорогу восточнее мертвого села. Кажется, за
минувший день никто в нем так и не побывал, но проезжать через него
заново, дабы удостовериться в этом, не хотелось. Хотя мы и догадывались,
что впереди будут другие такие же села.
Догадки вскоре подтвердились. Деревни встречали нас жуткой тишиной.
Никаких разрушений и трупов на улицах по-прежнему не было — разве что
ничем не прикрытые пятна засохшей крови попадались все чаще; как видно,
убийцы утомились слишком тщательно заметать следы. Мы больше не заходили
в дома, зная, что там увидим. Эвьет утверждала, что в воздухе уже можно
уловить слабый запах тления, доносившийся из домов и сараев; впрочем,
это могло быть и результатом самовнушения — во всяком случае, мой нос
ничего такого не чувствовал. По-прежнему нигде не было уцелевшей
домашней живности — и первая же обнаруженная нами стоянка армии,
находившаяся на довольно большом удалении к северу от дороги, наглядно
продемонстрировала, куда эта живность девается. Среди многочисленных
кострищ громоздились кучи обгорелых костей; в той части лагеря, где,
по-видимому, располагались кухни, земля побурела от крови, и валялись
обугленные черепа коров, овец и свиней. По количеству этих останков, по
числу и расположению кострищ и колышков от палаток и по обилию конского
навоза (сами солдаты все же справляли нужду в наскоро вырытые ямы,
которые потом наспех же забросали землей, но смрад все равно шел на
много ярдов) можно было примерно определить численность войска. Теперь
было ясно, почему Рануар поспешил убраться с его дороги. Под грифонскими
знаменами шло никак не меньше сорока тысяч, а скорее всего, еще больше.
Когда я назвал вслух это число, Эвьет торжествующе поглядела на меня:
— "Экспедиционный корпус", да, Дольф?
— Ты была права, — признал я. — По правде говоря, я вообще не
думал, что хоть Грифон, хоть Лев еще в состоянии собрать столько людей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
