по-настоящему разгуляться. Серьёзно пострадало только джудитское гетто, которое, по слухам, подожгли сами контийцы.
Джулиано слышал разговоры о множестве людей, убитых и раненых в уличных боях. Правда, точных цифр никто пока не называл. И почему-то де Грассо искренне сомневался в том, что это станет доподлинно известно даже к концу месяца.
Священные реликвии, золото, святые мощи, прекрасные картины и античные статуи в беспорядке валялись под ногами, брошенные и втоптанные в грязь. Страшно было представить, сколько ещё добра сгинуло в пламени и осело в карманах ушлых мародёров.
Кривясь от боли в боку, Джулиано обошёл по дуге обширную кровавую лужу, натёкшую под Пьеттой. У мраморных колонн и статуй святых, забрызганных багряным, копошились монахи с тряпками и вёдрами, старательно отмывая изгаженное.
В алтаре царил полный разгром. Большое золотое распятье отсутствовало. Драгоценная утварь была похищена. Массивные подсвечники в беспорядке валялись между рядами скамеек. Прекрасные гобелены, сорванные со стен и затоптанные грязными сапогами, мятым ворохом громоздились у ближайшей колонны. На ступенях алтаря лежал окоченевший кондотьер в обнимку с мёртвой асиманкой. На груди де Вико, ровно по центру белоснежной сорочки бурым пятном темнела смертельная рана. Жалкая старуха, скорчившись над телом мужчины, намертво вцепилась в него узловатыми пальцами, да, видимо, так и померла. Склонившийся над покойными Лукка безуспешно пытался разжать её закостеневшие пальцы.
При звуке шагов Джулиано викарий поднял голову и подмигнул брату.
— Похоже, отец Бернар сотворил настоящее чудо, раз ты уже на ногах, — заметил Лукка, озирая фигуру младшего де Грассо.
— Если монах меня здесь увидит, то заставит сто раз повторить семьдесят шестой псалом Давида, — хмуро сообщил Джулиано.
— Это тот, в котором говорится о послушании? — Лукка улыбнулся, отирая замаранные в крови ладони о рубашку покойного.
— Угу, — подтвердил Джулиано.
— Что, тоже было любопытно посмотреть, издох наш прославленный кондотьер или аки Лазарь восстал из мёртвых? — спросили Лукка, поправляя сбившийся воротничок на теле мертвеца.
Джулиано хмыкнул, присаживаясь на холодные ступени.
— Я и мысли не допускал, что де Вико знаком с секретом Искры. Слишком сложно для простого вояки, — сказал он, рассматривая переплетённые тела со смешанным чувством брезгливости и печали.
Лукка неопределённо пожал плечами.
— Ловко ты его прикончил! — сказал Джулиано, жестом изображая стреляющую пистоль. — Бах и нету! Жаль только, чести в такой победе нет ни на рамес.
Лукка насмешливо приподнял густую бровь:
— О какой чести может идти речь в отношении предателя?
Джулиано запустил пальцы в лохматую шевелюру, поскрёб грязный затылок и, кивнув на мертвого кондотьера, сказал:
— Я считал, что ты с ними заодно.
Лукка поднял лицо к провалу недостроенного купола, помолчал, наблюдая, как в бледнеющей выси зимний ветер мерно гонит пушистое облачко, подсвеченное закатными лучами.
— С чего бы? — наконец сказал он. — Я загодя покопался в подноготной де Вико, поспрашивал его знакомцев, боевых товарищей, подчинённых. Все они склонялись к единому мнению, что Арсино всю жизнь был удачливым и даже где-то талантливым полководцем, но женщины и вино слишком сильно довлели над ним в последние годы — у кондотьера не было ни единого шанса занять место Фридриха. Франциск Валентийский не связывается с неудачниками. По его приказу я лишь делал вил, что наш орден поддерживает безумные начинания герцогини.
— Высокие интриги, — фыркнул Джулиано.
— Ты живёшь в Конте — привыкай. Здесь все участвуют в большой игре, где на одной чаше весов величие, а на другой — смерть, — Лукка подошёл к брату и присел на ступеньку рядом с ним. — И запомни на будущее, Ультимо: тебе стоит больше доверять родной крови.
Джулиано скорчил насмешливую мину:
— Откуда взяться доверию, когда я слышу так много недомолвок с твоей стороны?
— Многие знания — многие печали, — Лукка потёр больную кисть. — За некоторые тайны я отвечаю головой и не в праве разглашать их. Я не хотел подвергать тебя лишней опасности.
— Надо больше доверять родной крови, — поддразнил брата Джулиано. — Если ты не заметил, я давно вырос и способен нести ответственность за свои поступки и слова.
— Что поделать, Ультимо, — брат рассеянно пожал плечами, — для меня ты всегда останешься наивным мальчишкой, который радостно лупит крапиву деревянной палкой на заднем дворе усадьбы.
Джулиано хмыкнул и спросил насмешливо:
— Надеюсь, в Папу ты стрелять не будешь? Или это тоже страшный секрет?
— Не буду. Я пока ещё надеюсь найти у него Искру. Уничтожение всех подозреваемых в её существовании не входит в мои планы.
— Ходят слухи, что Валентино ди Лацио, приятель Джованни Боргезе, выжил после смертельного ранения, — закинул пробную удочку Джулиано.
Лукка вопросительно приподнял бровь.
— Это был не я, — запротестовал Джулиано, — к сожалению.
— Хорошо, я проверю твои слова.
— Кстати, по поводу отца Бернара, Псов господних и ведьм, — начал Джулиано, старательно подбирая слова, — тут вот какое дело…
— Я знаю, монах мне уже обо всём рассказал.
— И-и?..
— Чазарре Кварто сейчас растягивает очередного еретика на дыбе. Ему пока недосуг гоняться за беглыми монахами.
— Но еретики рано или поздно закончатся, и тогда он вспомнит о беглеце, трёх переодетых лазутчиках и сгоревшей библиотеке.
— Что ж, тогда придётся бросить Псам новую сахарную косточку, — Лукка улыбнулся правым уголком рта.
— Что ты хочешь этим сказать? — нахмурился Джулиано.
— Тебе с друзьями понадобится разыскать ведьм, устроивших в «Последнем ужине» шабаш на рождество.
— Ого, — Джулиано даже присвистнул от удивления, — в свете последних событий это будет весьма непросто. Те ведьмы, которые выжили после выстрела де Ори, сейчас или схоронились где-нибудь глубоко на городском дне, или покинули Конт.
Лукка развёл руками.
— Ты уж постарайся, Ультимо. Поимка бестий в твоих интересах. Раз ты настолько повзрослел, что теперь несёшь ответственность за свои поступки — докажи это делом. Разберись с проблемой без моей помощи.
Юноша недовольно сощурился, поглядывая на брата, словно пойманный за шкирку шкодливый кот. Повисло напряжённое молчание. Наконец, чтобы сменить тему разговора, он спросил, указывая на тело, зажатое в посмертных объятиях Марка Арсино:
— А кто эта женщина?
— Неужели не узнаёшь? — удивился Лукка. — Это старая асиманская рабыня, прислуживавшая нам в доме кондотьера. В последние годы она вела хозяйство де Вико. И, если мне не изменяет память, именно благодаря ей сеньор де Ори не истёк кровью после неудачного пореза твоим ножом.
— Да, припоминаю что-то такое. Интересно, как она разыскала своего хозяина в объятом войной городе? Чертовщина какая-то.
Викарий улыбнулся, наблюдая, как молодой послушник старательно возит мокрой тряпкой по кровяным брызгам на мраморной стене.
— Уверен, Чаззаре Кварто с тобой бы полностью согласился, — Лукка задумчиво потёр ямочку на подбородке. — Смотри, какая преданность: он увёз её из родной пустыни, отнял от отца с матерью,
