тобой не пойду, — яростно прорычал молодой де Грассо.
— Уверен, что сейчас самое подходящее время для откровений? — спросил Лукка, пропуская бегущую мимо женщину в клетчатой шали.
— Ещё как!
Лука с досады скрипнул зубами.
— Хорошо, слушай. Мой патрон уже давно ищет Искру божью. Чаще всего в народе так называют ценный дар, талант, который выделяет человека из толпы, делает его особенным, позволяет запечатлеть своё имя в веках. Но кое-кто считает, что Искра — точнее, некий её материальный эквивалент — дарует истинное бессмертие, вечную жизнь, — викарий кардинала Франциска непроизвольно потёр умирающую кисть, — здоровье, богатство и всё причитающееся.
В соседнем переулке раскатисто загрохотало. Бегущие через площадь люди припустили к собору так, словно на их след напала сама Дьяболла. Джулиано нервно моргнул, но продолжил слушать брата.
— Я охочусь за Искрой или, если хочешь, философским камнем уже много лет. Опуская подробности, скажу, что поиски привели меня к двум логическим умозаключениям. Первое: с большой вероятностью понтифик Иоанн и Марк Арсино не понаслышке знают об Искре. Второе: просто так секретом никто не поделится. Только события чрезвычайной важности заставят посвящённых выложить козыри на стол. А посему в данную минуту мне следовало бы в оба глаза смотреть за Папой, а не взывать к твоему благоразумию.
Крики и яростный лязг клинков выкатились на площадь.
— Ты хочешь сказать, что всё это безумие, — Джулиано широким жестом махнул назад, в сторону накатывающей на площадь лавины наёмников, — устроено только ради проверки твоих невнятных измышлений?
— Нет, — Лукка нахмурился, — всё несколько сложнее. Изначально замысел вырисовывался иначе… Де Вико всё испортил. Да ещё этот придурок Донато перетрусил и…
— Ты знал о планах заговорщиков! Ты сам снюхался с де Вико! Ты мог всё изменить! — кипя от бешенства, воскликнул Джулиано. — Ради чего погибли невинные люди?!
Лукка в замешательстве уставился брата. Он даже не подозревал о том, насколько хорошо Джулиано осведомлён о его участии в происходящем. Старший де Грассо задумчиво провёл ладонью по щеке, будто стирая брызги чужой слюны.
— Что сделано, то сделано, — тихо сказал он, — подчас войны начинались и по более нелепым поводам.
— Надо было давно всё рассказать герцогу или Папе, — Джулиано отвернулся от брата и спрыгнул в яму, ища своё оружие, — а теперь что?
— Теперь нам осталось продержаться до утра, тогда мышеловка захлопнется, — уверенно заявил викарий, — мы приготовили сюрприз заговорщикам. Войска союзников уже на подступах к столице. И еретики, и враги Истардии будут наказаны разом.
— Вот, значит, как всё просто, всё продумано. Всё учтено. И жизни людские списаны, как неизбежная жертва в угоду высшим интересам. Да-а, — Джулиано устало и невесело рассмеялся, выбираясь из ямы с подобранным палашом в руках, — чёрт с тобой! Всё равно теперь уже ничего не изменить. Идём караулить его святейшество.
Под величественными мраморными сводами храма Святого Петра разливалось ангельское пение. Небольшой детский хор выводил божественные литании рядом с алтарём перед молящимся на коленях Папой. Запах ладана, воска и страха клубился над головами тысяч верующих, горячо шепчущих страстные воззвания к преданному и распятому богу.
Джулиано и Лукка с трудом протолкнулись к траурной Пьетте[193], которой в прошлый раз так восхищался молодой де Грассо. У подножья статуи стоял незнакомый Джулиано коленопреклонённый монах. Подойдя к нему, Лукка вопросительно вскинул бровь. Монах отрицательно мотнул головой. Викарий кивнул и опустился на серый мрамор подле божьего человека. Джулиано привалился к стене позади скорбящей Мадонны с мёртвым сыном на руках и прикрыл усталые глаза.
— Вставай, центурион, Конт пал!
Джулиано потёр мятое лицо. Огляделся. Собор казался вымершим. Тускло светились во мраке с десяток оплывших почти до основания свечей. Остро пахло чадной гарью с лёгким душком мертвечины. Юноша часто заморгал, пытаясь разобраться, что случилось, где его брат и прочие беженцы, которых ещё недавно здесь было, что сельдей в бочке.
— Эй, пс-с-с! — Джулиано снова окликнули.
Юноша повернулся на голос. Ему показалась, что за колоннами левого нефа он уловил слабое движение: будто смоляная тень скользнула по багряной стене.
Джулиано встал и пошёл за тенью. Через триста шагов он увидел каменный портал с лепниной, тяжёлую, слегка приоткрытую дверь, а сразу за ней знакомую спину друга, низко склонившегося над зарешёченным лазом в полу.
Пьетро де Брамини, с ног до головы перепачканный кровью, в изодранном в лохмотья камзоле и оборванных бриджах, что-то колдовал над тяжёлым навесным замком.
— Ну, чего ждёшь? Помогай! — проворчал он недовольно.
Джулиано с любопытством заглянул в чернильный провал под ногами, но кроме клубящейся тьмы ничего там не увидел.
— Эм, а что ты тут делаешь? — поинтересовался де Грассо, недоверчиво разглядывая друга.
— Ключики обронил, — ответил де Брамини, пытаясь приподнять тяжеленную решётку.
— Какие ключики? — Джулиано недоверчиво шмыгнул носом.
— От рая, Саттана тебя задери! — хихикнул Пьетро. — Помогай давай! Не стой, как игрипетский обелиск.
Джулиано разбудил лёгкий шлепок по плечу. Он открыл глаза, полные сна, и непонимающе уставился на Лукку.
— Вставай. Ландскнехты уже на ступенях собора. Легион пока сдерживает их натиск, но это ненадолго, — сказал он. — Иоанн повелел всем истианам бежать в Папский замок по подземному ходу. Надо прикрыть их исход.
Джулиано с трудом поднялся на подрагивающие ноги. С усилием выдернул несколько волосков из правого уса, чтобы окончательно проснуться. Всё его тело ныло, измученное безумной свистопляской последних дней, и требовало пощады. Неимоверным усилием воли Джулиано запретил себе думать о столь желанном отдыхе и поплёлся следом за братом.
В соборе всё ещё пели. Хотя теперь детские голоса звучали слабо и испуганно. Престарелый понтифик, склонив голову под белоснежной тиарой на немощную грудь, делал вид, что молится. Его окружала горсточка самых преданных кардиналов, среди которых Джулиано заметил Алессандро Боргезе и Франциска Валентийского — патрона Лукки. Алессандро что-то быстро шептал на ухо Папе, а Франциск исподволь наблюдал за их диалогом, притворяясь, что целиком поглощён благочестивой молитвой.
Перепуганные контийцы, ласково подгоняемые простыми церковными служками, торопливо исчезали за величественными колоннами южной капеллы в левом нефе.
Сто, двести, триста шагов и взору Джулиано открылся пригрезившийся каменный портал с лепниной. Тяжёлая дверь приоткрыта. В тенях на полу над угольно-чёрным провалом откинутая решётка с ржавыми прутьями толщиной в два пальца.
Юноша снял тусклую масляную лампадку со стены, склонился над дырой и посветил вниз.
— Ненавижу чёртовы катакомбы! — проворчал Джулиано, обозревая уходящие во мрак ступени.
Тихий не то шорох, не то всхлип был ему ответом.
— Есть тут кто-нибудь? — спросил юноша в затхлую холодную тьму.
— Не будь? Не быть… е-е, — отозвался едва различимый шелест, похожий на эхо его собственного голоса.
Юноше очень
