не хотелось лезть под землю в столь неурочный час, но что-то неведомое как будто манило его из сумрака, настойчиво требуя спуститься вниз.
— Любопытство сгубило кошку… Лукка меня проклянёт, — пробормотал Джулиано себе в усы, торопливо сбегая во тьму по вытертым ступеням крутой лестницы.
Несмотря на очевидную древность кладки, проход не выглядел заброшенным. Пыль, сор и паутина были тщательно убраны. За поворотом коридора горел ещё один крошечный светильник, изливающий слабый золотистый свет на мумию монаха, скалящуюся голым черепом из неглубокой каменной ниши. Нервюры[194] из позвоночных столбов, украшенные розетками фаланговых костей, уходили в сумрак короткого коридора, упирающегося в подземную комнату. Другие высохшие скелеты в бурых рясах возлежали в костяных аркасолях у дальней стены квадратной кубикулы. Над ним начинался приземистый белёный потолок, изгибающийся низким парусом. Он представлял собой жуткую мозаику, собранную из человеческих останков. Тщательно отсортированные позвонки, ребра, фаланги, лопатки, тазовые, берцовые и лучевые кости, наполовину вмурованные в извёстку, складывались в причудливый и пугающий декор подземной крипты. Колонны пожелтевших от времени черепов поддерживали костяные своды. В конце короткой стены, где перед костяным алтарём, увитым гирляндами позвонков, трепетал язычок одинокой свечи, над чёрной дырой в полу горбатились два монаха в серых рясах. Недовольно ворча, они пытались открыть заклинивший замок. Рядом с братьями исто́выми стояла обычная деревянная лестница, прислонённая к стене: очень крепкая и добротная на вид.
Надпись в алтаре, сложенная из маленьких косточек вокруг крошечного скелета младенца с костяной косой, гласила: «Мы были когда-то тобой, однажды ты станешь нами».
Джулиано подошёл к монахам, по дороге с интересом разглядывая диковинные украшения подземной молельни. Он не испытывал страха перед открывшимся ему царством застарелой смерти. Лишь любопытство, грусть и усталое изумление перед неизбежным наполнили его душу.
Один из монахов с тощим неприветливым лицом и острыми светлыми глазами повернулся к юноше. Он распрямился во весь свой немалый рост и неприязненно произнёс:
— Чего тебе, сын мой?
— Хотел спросить вас, братья. Может вам помощь какая нужна? — быстро нашёлся Джулиано.
— О себе беспокойся, — недовольно проворчал второй монах с кривым шрамом на подбородке, — вот же принесла нечистая на наши головы.
Джулиано стремительно отпрыгнул назад, в последнее мгновение едва успев заметить тонкий стилет, блеснувший всего в трёх пальцах от его лица.
Не давая юноше опомниться, первый монах обнажил длинный баллок и ударил его в бок. Джулиано ужом извернулся в узком проходе. Стальное лезвие, распоров и без того драный камзол, лишь на волос разминулось с его рёбрами. Понимая, что не успеет достать палаш, Джулиано спихнул на подступающих врагов сушёную мумию монаха.
Нападающие замешкались, перепрыгивая через покойника. Это позволило де Грассо выхватить из-за пояса нож и полоснуть им монаха со шрамом по выставленной вперёд руке. Человек отшатнулся, наскочил спиной на компаньона со шрамом. Среди врагов образовалась небольшая сумятица.
Джулиано ловко воспользовался ситуацией и атаковал, метя оружием в корпус тощего монаха. Клинки столкнулись, противно скрежетнули друг о друга. Джулиано перехватил свободной рукой запястье оппонента с баллоком и вонзил свой нож ему в грудь по самую рукоять. Монах вскинулся и осел в нишу с намертво застрявшим между рёбер оружием де Грассо. Выпавший из ладони баллок, звеня, покатился в сторону второго монаха.
Мужчина со шрамом попятился, отчаянно размахивая стилетом и пытаясь незаметно подобрать упавший нож покойника.
Джулиано не дал ему выполнить задуманное. Оказавшись в кубикуле, юноша в конце концов изловчился, выхватил неуклюжий палаш и рассёк тощее лицо человека по диагонали.
Оглушительно вопя и заливая всё вокруг густой багряной кровью, монах прижался спиной к костяным рельефам алтаря. Джулиано коротко ударил его в шею. Шрамированный в последний раз булькнул распоротым горлом и растянулся на жертвеннике.
Джулиано сдул чёрную прядь, налипшую на лоб, и напряжённо огляделся.
Оба монаха не подавали признаков жизни. Чудом уцелевшая свеча горела светло и ровно. Под лестницей, у края чёрной дыры в полу стояла чья-то нетронутая вчерашняя трапеза, состоявшая из тарелки остывшей, подёрнутой мутной плёнкой каши, подсохшего ломтя ржаного хлеба и кружки воды. Лаз был забран толстой решёткой с большим навесным замком.
Джулиано поискал глазами и скоро заметил тускло блестевший медный ключ, в горячке боя заброшенный кем-то из монахов под алтарь. Юноша подобрал его, быстро отпер замок и заглянул в чёрный проём. В нос его ударил чудовищный смрад, невольно вышибая у де Грассо скупую мужскую слезу.
Юноша посветил свечой. Сначала ему показалось, что в неглубоком каменном мешке находится ещё одна старая и ужасно грязная человеческая мумия с неимоверно разросшейся клочковатой бородой и спутанными волосами, покрывающими её целиком, словно саван. Но затем мумия пошевелилась. Чёрные глаза Джулиано встретились с блёклыми радужками незнакомца. Человек прикрыл лицо руками с длинными, местами обломанными ногтями и тихо заплакал.
— Боже, — приглушённо пробормотал Джулиано, — что же ты натворил? За что ты здесь?
Со дна каземата поднялся ещё один сдавленный всхлип.
— Я только хотел как лучше, — узник громко шмыгнул тощим носом, — чтобы все обрели любовь и мир в душе… Да. Но это принесло лишь новую боль и страдания. Прав был проклятый Вдоводел, творения Прометея всегда будут ненавидеть и убивать друг друга…
— Наверное, ты опальный философ? — предположил Джулиано, с трудом разбирая невнятное бормотание заключённого.
— Да, философ, — печально согласился человек, — если у тебя найдётся хотя бы корка хлеба, я мог бы порассказать тебе много занятного.
Джулиано поспешно опустил в зиндан лестницу и помог измождённому полутрупу подняться наверх.
Завидев оставленную у края ямы еду, мужчина с жадностью набросился на заветревшее кушанье. Опасливо косясь на двух мертвецов, он мигом, почти не жуя, проглотил кашу.
Наблюдая за тем, как насыщается узник, Джулиано вспомнил, что и сам не ел со вчерашнего дня. В животе у него громко заурчало.
— Ты голоден? — виновато спросил человек, вынимая обслюнявленный ломоть хлеба из густых зарослей бороды, на которых остались крошки и холодное размазанное варево.
— Ничего, я потерплю, — Джулиано ласково улыбнулся скорчившемуся над миской философу, стараясь дышать через рот, чтобы не чувствовать чудовищных миазмов, исходящих от заключённого.
— Мм, — промычал в ответ узник.
Последние крошки он собрал грязными трясущимися пальцами прямо с пола, а затем до блеска вылизал глиняную тарелку синеватым языком.
Глава 83. Алое-алое
Джулиано выглянул за дверь портала, заслоняя рукой дорогу грязному философу.
Последние контийцы исчезали за колоннами южной капеллы. Папа, поддерживаемый под руки двумя кардиналами, поспешно ковылял вслед за ними. Его отход прикрывали три дюжины забрызганных кровью пятящихся гвардейцев в изрубленных кирасах.
