севере — Рача-Лечхумские и Сванетские горы. Миха не переставал восхищаться Ушбой и Тетнульдом, покрытыми вечным снегом.
— Вот поедем в Зедазени, там пейзажи еще восхитительнее, — обратился Иона к художнику.
— Да, здесь, куда ни глянь, есть чем порадовать глаз. Обязательно еще раз приеду в Карисмерети, чтобы как следует поработать, — пообещал Миха, чем очень обрадовал Иону и огорчил Терезу.
Художник поправил пенсне и стал рассматривать узор на позолоченной чайной ложке.
«Как бы не стянул»… — забеспокоилась Тереза.
4
К концу завтрака вернулся с пастбища Агойя.
— Пойдем рыбу ловить, — предложил ему Корнелий.
Агойя с радостью согласился.
— Сеть у вас в порядке?
— Конечно, — заверил Агойя, пританцовывая от нетерпения.
— Неси ее сюда.
Тереза отозвала Корнелия в сторону:
— Смотри, не опаздывай к обеду, сегодня у нас гости.
Корнелий быстро переоделся в старые брюки и гимнастерку. Миха и Иона тоже собирались на рыбную ловлю. За рыбаками побежал и пес Махаре.
Проходя мимо параллельных брусьев, которые соорудил когда-то во дворе старый Юло, Корнелий не утерпел, сделал стойку и ловко спрыгнул в сторону. Агойя, который еще дома засучил брюки, решил проделать то же самое. Поставил на землю ведро, полез на брусья. Смешно растопырив полусогнутые ноги, он попытался сделать стойку. Рубаха сползла ему на голову, обнажив загорелый живот, вздувшийся от только что съеденного в саду инжира и винограда.
— Вы только посмотрите на него — и он гимнастом стал! — рассмеялся Иона.
Кое-как выжав стойку, Агойя неуклюже соскочил с брусьев. Корнелий в шутку наградил его легким подзатыльником:
— Молодец!
Рыбаки пересекли луг и спустились в лощину, где стремительно неслась горная речка. Решили подняться повыше, пройти некоторое расстояние вверх по течению.
Солнце стояло уже высоко. Время для рыбной ловли было неподходящим, но где-то в верховье прошел дождь, и вода помутнела, а известно, что в мутной воде ловить рыбу лучше всего.
Корнелий снял верхнюю одежду и в одних трусах вошел в воду. Сразу же смочил голову и грудь студеной водой и стал разбирать «накидку», увешанную по краям свинцовыми грузилами. Один край ее зажал в зубах, отошел от берега. Быстрое течение сбивало с ног, затрудняло движение.
Пока Корнелий возился с сетью, Агойя наломал ивовых прутьев и тоже вошел в воду. Миха и Иона с берега наблюдали за ними. Корнелий подошел к свесившимся над рекой ветвям ивы, в тени которых клокотал водоворот, и, размахнувшись, забросил «накидку». Она раскрылась наподобие огромного веера и погрузилась в воду.
Выждав несколько минут, Корнелий стал осторожно выбирать сеть из воды. Концы ее сходились все ближе, образуя мешок. Когда он выбросил ее на берег, в ней билось пять крупных форелей.
Миха, словно мальчик, в восторге забил в ладоши:
— Ой, сколько рыбы! Форель, форель!..
Махаре сначала было отпрянула от удивления в сторону, а потом вдруг стала лаять на художника. Иона с трудом отогнал ее. Тем временем Агойя ястребом налетел на запутавшуюся в сетях рыбу, покрытую красными крапинками, и стал нанизывать ее сквозь жабры на ивовый прут. Потом опустил рыбу в ведро с водой и снова полез в воду.
Корнелию повезло: каждый раз в вытянутой из воды сети оказывалось несколько рыб. Кроме форели, попадались усачи и щуки. Устав забрасывать «накидку», Корнелий, тяжело дыша, вышел на берег и сел на камень, поросший мохом.
В поисках удобных для ловли мест рыболовы прошли вверх по реке около двух километров. За это время Миха и Иона крепко подружились. Иона уговаривал художника почаще приезжать в Карисмерети, чтобы запечатлеть на полотне здешнюю живописную природу. Миха в свою очередь приглашал Иону в Тифлис, обещая ему устроить бесплатное посещение всех спектаклей оперного театра.
Миха захотелось искупаться. Он быстро разделся, отыскал место поглубже и окунулся в воду. Корнелий последовал за ним. Оба они хорошо плавали и сейчас старались блеснуть друг перед другом своим искусством. Агойя же, пока они купались, завладел «накидкой» и продолжал ловить рыбу.
Выйдя из воды, Миха и Корнелий легли на песке, погрелись на солнце, а затем выкупались еще раз. Иона с улыбкой наблюдал, как они ныряли и плавали. Миха так разошелся, что, выйдя на берег, толкнул Корнелия и предложил ему побороться. Ростом Миха был выше Корнелия. Грузный, сутуловатый, с длинными руками, он обладал порядочной силой. У Корнелия была стройная фигура с узкой талией, широкими плечами и выпуклой грудью. Хорошо натренированные мускулы рельефно выделялись под кожей.
Миха первым напал на Корнелия. Он схватил его за шею и принялся трясти. Но Корнелий успел зажать правой рукой кисть левой руки противника, подтянуть его к себе, затем, сунув ему под мышку свою левую руку и быстро повернув его спиной к себе, поднял и бросил на землю. Миха вскочил и, зло выпучив близорукие глаза, снова бросился в атаку. Корнелий и на этот раз схватил его за кисть руки, рванул к себе и вторично бросил через плечо на землю. Миха окончательно рассвирепел. Поднявшись на ноги, он обвил руками талию противника, пытаясь свалить его. Но Корнелий широко расставил ноги, уперся руками в подбородок Миха, отбросил его от себя. И сразу же, повернувшись к нему спиной, обхватил его шею руками и, перекинув через себя, бросил на прибрежную гальку.
Агойя, с интересом следивший за схваткой, взвыл от восторга.
Обескураженный Миха некоторое время пролежал на спине. Иона забеспокоился, не ушиб ли его Корнелий.
— Перестаньте! — крикнул он. — Как можно бороться на камнях!
— Он ловкостью берет, а не силой, — бормотал Миха, поднимаясь с земли, весь багровый от стыда. Не желая сдаваться, он предложил Корнелию посоревноваться в тяжелой атлетике. — Вот этот камень поднимешь? — спросил он и легко поднял над головой большой камень.
Корнелий с большим усилием выжал его.
Ободренный успехом, Миха приглядел более тяжелую глыбу и попытался поднять ее. Его крепкие ноги дрожали от напряжения и казались вросшими в землю. Откинувшись всем корпусом назад, он сделал такой глубокий вздох, что ребра под кожей обозначились с предельной ясностью. Ноздри трепетали, как жабры у выброшенной на берег рыбы. К лицу прилила кровь, на лбу появилась испарина, на шее вздулись жилы. Он медленно поднял камень над головой.
Корнелий поднял камень только до груди.
— Геркулесы! Геркулесы! — пришел в восторг Иона. — Вашей силе, — похвалил он художника, — и ловкости Корнелия можно только позавидовать.
Борцы оделись, и все направились к тому месту, где Агойя продолжал рыбачить.
— Пора домой, — сказал Корнелий, увидев, что ведро наполнилось рыбой доверху.
Дойдя до середины реки, Агойя поднялся на выступавший из воды камень и в последний раз забросил сеть в глубокое
