его «ангелом», — натуральные лохи.). Но девушка с микрофоном этого не могла знать. Преодолев смущение, она приступила к интервью. «Ваша последняя вещь, «Колыбельная мэру», будет исполнена для широкой публики?» Ответа я не слышала, мы с Винни уже сбежали.
Глава 11. «Толпа. Вариации»
Мы вышли из театра и побрели по Старой улице. Хотелось отдышаться. «Невероятно похожа…» — размышляла я вслух. «Лиза утверждает, что она и есть Детка, знаменитая телеперсона. А эта на фуршете тогда кто? Ты Детку хорошо помнишь?»
«Не-а…» — промямлил Винни.
«Ты экземпляр, — искренне поражалась я, — телевизор иногда смотреть нужно, чтоб понимать, где находишься… Хотя, по большому счету, может, и не надо. Так вот… Лиза погибла, а эта — ее двойник?»
«Забудь об этом, — ввернул свою любимую цитату Винни, — все твои расследования, «разгадывание намерений другой группы» — это производственная травма, тебя заклинило, не думай об этом».
И перевел разговор на наш спектакль.
«Ну что, это конец! Надо выбросить декорации, сжечь афиши… Мы ему благодарны. Нашему «Маршу одиночек». Сколько радости он нам принес», — сказал Винни дрогнувшим голосом. «И тем, кто его посмотрел», — подсказала я. «Но больше тянуть невозможно, — сделав над собой усилие, продолжал он, — раз так, значит так. Надо двигаться дальше».
К сожалению, как бы мы ни крепились, нам было очень больно. Особенно Винни — ведь он был автором нашего спектакля. А это все равно, что родителем. И вот мы как два родителя, не могли спасти своего ребенка — живого, имеющего свои неповторимые особенности и чувства. Ребенка, которого мы воспитали и любили. У которого были наши черты характера. И этот ребенок ничего не подозревал о том, что родители скоро от него откажутся.
Но не прошло и минуты, как чувства снова переполнили Винни, теперь уже по поводу того, что мы сегодня увидели на сцене «Старого театра».
«Что они все катают? — возмущался он. — Спектакли с названием «Давайте развлечемся»? Он сам-то понимает, что он катает? Это зрелище даже не для обывателя. За мной дядька сидел — обыватель дальше некуда Так он на пятнадцатой минуте сползал со своего стула — вид был просто больной На жену смотрел, как раненый. Неужели это может быть интересно? Дауны? Не верю»
Мне тоже захотелось высмеять весь этот антрепризный идиотизм. Выговоришься, и станет легче.
«А мне, — подхватила я весело, — какой- то эстрадник на фуршете сказал: «Знаете, кто работает директорами у наших певцов? Бывшие продавцы, массажисты… Да они Достоевского никогда не читали… То же и антрепренеры. А хваленый спектакль «Платина и другие металлы»? Ты мог бы дать такое название своей пьесе или спектаклю: «Платина и другие металлы»? Это что, вывеска ломбарда?
Обрати внимание, какие у них у всех фамилии… Или это псевдонимы? Это ведь о чем-то говорит. Вспомни, через кого мы прошли за эти несколько лет существования спектакля — Двужильный, Бессовестный, Трехликий? Даже Синяя Борода у нас был в продюсерах! Осталось только к Змею Горынычу обратиться за помощью!»
Винни повеселел: «Ну почему, есть еще Кощей Бессмертный!»
Я была уже на грани слез от смеха: «Нет, к телевизионщикам я никогда не обращусь!»
Не успела я договорить, как из соседнего переулка с шумом вывалилась группа людей с транспарантами. Они выкрикивали рэп-речевку, аккомпанируя себе аплодисментами.
Мы остановились и стали наблюдать. Все, кто был на улице, уступали группе дорогу и глазели, с любопытством.
Возле нас встала женщина с детским портфелем в руке, спросила шепотом: «Это митинг или шествие?» «Раз идут, значит, шествие» — ответила я ей. Подошел небритый худой парень. «Провокаторы?» — испуганно спросила его та же женщина. Парень закурил, сплюнул и, явно симпатизируя лозунгам на транспарантах, объяснил: «Да нет, зрители из радикалов».
Но вот они оказались совсем рядом. И мы смогли расслышать слова речевки.
«Ой, беда нам всем, беда,
В город наш пришла беда!
Палыч женится? Да-да!
Новую нашел. Когда?
Будет нам теперь еда,
на канале «раз» и «два».
Ты ее еще не видел?
Да включи ты телевизор,
посмотри и в фас, и в профиль,
чистит там она картофель,
ну а вечерком сходи
и на
