кто, наши не поддадутся ему, — а ты подбирай надежных из новоселов. Понял?
— Опять же Карпей Иванович тоже его руку тянет…
Федька совсем рассердился:
— Так ты что, не хочешь унтером заступить? Не хочешь, да?
Морозов остановился посреди дороги перед Долотовым.
— Лучше бы вместях, — чуть попятился Долотов, — по-хорошему бы сговорились.
Совсем было близко уже до площади, но Федька вдруг уперся.
— Идем вобрат, — потянул он Саньку.
— Не-ет уж, — заюлил Долотов, — дойдем до площади… Интересно же.
Морозов молча зашагал за Долотовым.
Глава XIV
На площади народу было как на хорошей ярмарке. Кроме мужиков пришли бабы, старики. Приехавшие из деревень к обедне тоже привалили на сборище, к потребиловке.
Ребятишки толпились отдельно, у хлебозапасного амбара. К ребятам и взял направление Долотов. Нехотя плелся за ним Федька.
По счету, наверное, не менее сотни стеклось на площадь ребятишек. Были тут пензенские, курские и старожилы. Кроме своих, ардашевских ребят, немало пришло чужедеревенских, приехавших к обедне.
Алешка стоял на крыльце амбара как настоящий оратор. Говорил он что-то, размахивая руками.
Санька протискался вперед, ближе к крыльцу.
— Правильно это, что волость разнесли, — говорил Алешка. — Ежели всем пойти дружно против них, белогвардейцев, конец им. Вы думаете, только в нашей тайге повстали крестьяне?.. В Минусе фронт настоящий… За Иркутском особый.
— А ты давно ли оттуда? — громко перебил его Федька Морозов.
Ребята разом накинулись на Федьку:
— А ты не сбивай!
— Не суйся, куда не надо!
Федька подошел вблизь к Алешке:
— Кто это позволил тебе смутьянничать тут? Старшина иль староста?
Храбрился Морозов, как милицейский.
— Ишь оратель какой выискался!..
— Пущай говорит, — напирали новоселы на Федьку. — Раз батька приказал ему, должен он…
Алешка вытянул руку на Федьку:
— Вот он, ребята, за буржуев… Стало быть, сам буржуй…
— Известно, лавошник! — крикнул Петряков.
— Шпикулянт!.. Его отец в Маньчжурию за товаром ездил, — зычно крикнул Минька Бастрыков.
К Морозову стали прибиваться брательники свои и брательники Хоромных. Поддерживали они Федькин резон.
И Санька Долотов подал свой голос:
— Лучше бы уж по согласью, вместе… Зачем злобиться друг на друга?..
Морозов ухватил Саньку за шиворот:
— Ты что же это, с разбойниками хочешь миром ладить?
Алешка молча стоял перед ребятами, будто ожидал, когда все угомонятся.
— Тихо, робя! — кричал вперебой всем Минька Бастрыков.
Старожилы нарочно заспорили, загалдели.
А Федька подзадоривал их:
— Не дадим орательствовать. Давай кричи, ребята!
Тут послышался дикий, надрывный рев. У поповского крестовика показалась попадья. Была она в полосатом халате, простоволосая. Точно пьяная шаталась на ходу и с криком кидалась от одного мужика к другому.
— Ай, увели батюшку! Ай, православные, неужто защиты нет от разбойников!.. Все книги церковные, все метрики пожгли!
Тих-потихоньку начали голосить за попадьей сердобольные бабы.
Тут подняли голос и богатеи:
— Житья нет, мужики… Сегодня они батьку, а взавтрева за нас возьмутся…
Церковный староста Антон Шестаков плаксивил, как малый:
— Надо миром решать разбойников!
Попадья закатывалась, захлебывалась плачем и ревом.
Сметливые бабы всполошились:
— Водой бы окатить!
— Нашатырю ей в нос!
Со всех сторон обступили матушку, ластятся к ней:
— Буде, буде, матушка!
А матушка точно рехнулась — широко глаза таращит.
— А вы рады… рады отесовцам, разбойникам этим… Знаю вас… Ра-ады! — разревелась она пуще прежнего.
Ребята тоже подошли к сборищу.
Среди пензенских мужиков Алешка увидал попутчика своего, Трофима. И заторопился к нему. Подошел, по-взрослому руку подал:
— Здорово, дядя Трофим!
Трофим хитро подмигнул на попадью:
— Ишь что у нас, Олешка, деется!
— Да это она комедь ломает, — сказал Алешка, — поп-то сам сбежал, а она выдает, что увели его.
— Ну-у? — всполошился Трофим.
Алешка подробно рассказал Трофиму, как поп прибежал ночью к Морозову и как они вдвоем пошли на гумно советоваться.
Тем временем подошли к сборищу самостоятельные мужики. Попадья еще сильнее взревела.
— Ай-ай, разбойники, увели ведь батюшку… — кинулась она встречь Морозову. — Ай, увели!
Иван Николаевич нахмурился.
— Миру жалуйся, матушка, — сказал он.
Толпа расступилась перед Морозовыми и Хоромных. Попадья протискалась за ними. На ходу она с треском сморкалась и хныкала.
Иван Николаевич взошел на крыльцо перед потребиловкой.
— А почему до сих пор старосты нет?
Сразу трое десятских подбежало к Морозову.
— Можно сбегать, ежели чего…
— Сбегать! — приказал Морозов.
Никита Ушанов, мазаловский богатей, пробился сквозь толпище и поднялся на крыльцо потребиловки. Поклонился Морозову:
— С праздничком, Иван Николаевич!
Галдеж постепенно затихал. Изредка только выбивались отдельные голоса. Где-то позади толпища разорялся Маврин:
— Так-то оно так, мужики, но пошто же кураж такой разводить?
— Какой же кураж? — зло кричал Шестаков Прокоп. — Увели ведь попа-то…
— Сам он сбежал, попишка-то… А она тут экий кураж развела! — кричал Трофим.
Один по одному оборачивались мужики к Трофиму. А Трофим еще больше разошелся.
— Клевету-то зачем же понапрасну пускать? — тыкал он пальцем в сторону попадьи. — Одно дело — перетрусил батька, сам сбежал, а друго дело, ежели б увели его…
Мужики окружили Маврина, стали допрашивать его. Видно, почуяла попадья что-то неладное — подалась она потихоньку к своему крестовику.
Глава XV
Как только подошли к сборищу староста с писарихой, десятские вынесли из потребиловки стол и скамью. Установили «присутствие» тут же у крыльца, прямо на земле. Кроме старосты и Лены на скамью примостились брательники Хоромных и Морозовы.
— Ну, тихо, мужики! — крикнул Ваня.
Общество как следует и не знало, по каким делам сход. Думали, из-за разгрома волости, богомолы говорили — насчет попа…
Говорили еще: прибыл в село сын Отесова и перед миром будет речь держать.
— Тихо там, бабья команда! — зычно крикнул староста. — Слушайте все приказ.
Круто повернулся Ваня к писарихе:
— Читай, Лена!
Общество враз угомонилось.
— «Приказываю немедленно представить мне в штаб, в село Колыон, пять человек заложников», — читала Лена приказ.
Ваня приклонился к Морозову и сказал:
— Может, лучше бы милицейских позвать?
Нахмурился Морозов:
— Понадобятся — позовем. Лена уже дочитывала приказ:
— «…заложники будут расстреляны поголовно».
Приподнялся Ваня, оглядел народ:
— Ну вот, гражданы мужики, обсуждайте промеж себя.
— Еще раз прочитать!
— Яснее, Лена, читай!
— По разделеньям читай! — выкрикивали мужики.
— Тихо, граждане, читай давай!
Мир опять замер. Так стало тихо, что в перебоях голоса Лены был слышен каждый вздох в толпище.
Как только прочитала Лена второй раз приказание капитана Амурова, выступил вперед Иван Бастрыков.
— Это просто надсмешка! — крикнул он. — Как это можно поймать Отесова голыми руками?
Трофим Маврин стоял в окружении курских мужиков.
— Пишут черт-те знает что, — потрясал он бородой.
Бабы разволновались пуще мужиков. Карпеева супруга, тетка Матрена, засуетилась как ошалелая:
— Ищи его, Отесова, как ветра в поле…
Издавна так повелось на сходках: доложит староста
