Знаю я это дерьмо!
Не надо мне такого!
И как можно было на это купиться?!
Вся такая добрая и милая, а чуть что не так, проводишь взглядом какую-нибудь пышногрудую красавицу на улице, хоп — и утром обнаруживаешь, что ты в одной стороне, а твои бубенцы в другой.
А рядом стоит такая влюбленная дамочка с ног до головы в крови, с огромными такими ножницами, и ласково спрашивает у тебя как тебе спалось, и кто была та сука, с которой ты вел переписку за два года до знакомства с яндеркой.
— Ты же его прикончила не потому, что боялась отпустить? — голос предательски врезал петуха.
Лаурель выгнула брови домиком.
— Что? Нет, конечно! Я патрулировала Великий Лес и обнаружила его на границе. В таких случаях не задают вопросов — стреляют на поражение. Кто бы перед тобой ни был — он вне закона.
Мурашки, нервные клетки и седые волосы на время остановили эвакуацию, но, подумав, все же предпочли отдать свою судьбу в распоряжение неясному будущему, чем оставаться в моей компании.
— Кхэм, — прочистил я горло, чтобы не заговорить писклявым тоном — горло сжало от адреналина так, что я запросто мог пародировать одну дамочку с кандебобером на голове. — Ну… Понятно, чего уж тут.
Лаурель натянуто улыбнулась.
— Ты подумал, что я убила его из ревности?
— Что? Нет, что-ты. Как я мог такое подумать о тебе, — по выражению ее лица, находящегося в считанных сантиметрах от моего, моно было прочесть все, что она думает о нелепости моей отмазки.
— Я не ревнива, — заявила девушка.
Ага, ага, знаем мы вас таких, ну.
Картинка с ножницами снова появилась перед моими глазами.
А потом вспомнилось поведение Лаврика по отношению к моей хвостатой проститу… батарейке легкого поведения и облегченной версией социальной ответственности.
Не-не-не, подруга, что-то ты уж явно недоговариваешь.
И расспрашивать тебя как-то ссыкотно.
А ведь казалась такой няшкой, забавно порывающейся принести себя в жертву монстру с человеческим обличием!
Причем не один раз!
И, если вспомнить кто был инициатором нашего побережного мастер-класса по борьбе Добра со Злом, то возникает весьма интересное предположение:
— Подруга дней моих средневековых, а ты случаем не извращенка?
Девушка, поперхнувшись на выдохе, бросила на меня весьма странный и полный подозрения взгляд.
— Нет! Не придумывай ничего такого!
Любительницы пожестче ответ!
Как там было? «У кого что болит — тот о том и говорит»?
Припомним дедушку Фрейда, который утверждал, что все в жизни идет через писькины дела.
И про то, что надо лишь внимательно и под правильным углом взглянуть на происходящее — даже в песчаных барханах Сахары можно будет тогда разглядеть фаллический символ.
Заливающий ее лицо румянец был красноречивее любых слов.
— Хватит скалиться! — рыкнула на меня Лаврик, видя мою торжествующе-довольную улыбку. — Я… Я не то, что ты подумал! Я приличная эльфийка! Никакие эти ваши связывания и прочее меня не интересуют.
Я продолжал молчать, не в силах сдержать плотоядную улыбочку, которая словно приклеилась к моему лицу.
Так и лежали.
Она, с залитым краской лицом и побагровевшими ушками, не находящая сил остановить свои бегающие глазки.
И я, рассматривающий ее так, словно под микроскоп загнал долгожданный образец и совершил прорыв в науке.
Скалящийся не лучше той клыкастой живности, которая до этого имела обыкновение попадаться нам на дороге.
— И вообще, у девушек о таком не спрашивают! — сдалась, наконец, Лаврик после пяти минут молчания подобного антуража.
— И как я должен был это понять?
— Сейчас же понял, — буркнула она, поворачиваясь ко мне спиной. — И вообще, понапридумывал тут себе невесть…а-а-ах, срывать вместе с трусиками-то зачем, а? Животное ты мое… Так, это что еще такое?
— Ну, — торжествующе-зловредно произнес я, растирая масло по рукам, — надо признать, что тигрис порой бывает полезна со своими инициативами. А теперь скажи: «А-а-а-м!».
— Говорю я только ртом, так что… Ох, Богиня… Сучка ты старая, чтобы тебя так же… Дане останавливайся ты, как будто в гости зашел! Раз совращаешь невинную душу, суй поглубже!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Каких-либо возражений у меня не нашлось.
* * *
Участь раба, последнего и случайно выжившего человеческого мальчика в уничтоженного гномами поселения, незавидна по своей сути.
Особенно, когда ты вырос и живешь в Хейме и за тебя некому заступиться.
Бродишь по разоренному поселку, натыкаясь сплошь и рядом на трупы родни и знакомых, растираешь по лицу кулачками слезы и сажу от ближайших пожаров знакомых домов…
А потом мимо проезжающий караван работорговцев высылает охотничий отряд и вскоре ты вместе с другими бредешь, закованный в кандалы к месту, где вас продадут на рыночной площади словно какой-то скот.
Можно сказать, что ему повезло, и в итоге он попал к довольно лояльному хозяину.
Который выучил его сражаться, разбираться в тонкостях военной науки и даже обучил грамоте, что для рабов редкость.
Пусть не так уж и серьезно обучил, но по крайней мере, пусть и неспешно, но Слуга умел читать и даже немного писать.
И все было ничего, пока они не встретили Практика.
С тех пор размеренная жизнь молодого Слуги, круто изменилась.
Приключения, объем которых обычно сваливался на Паладина и его верного Слугу за год, словно решил обрушиться им на голову сразу и без заблаговременного предупреждения.
Нет, ему раньше приходилось выполнять много тяжелой и однообразной работы.
Но, чтобы вот прям столько.
Слуге начинало казаться, что вскоре он возненавидит лопаты и все, чем можно копать землю.
Одно только то, что ему приходится сперва сделать работу, а после — повторить тот же процесс, но в обратном порядке, выбивало из сил.
Но он молчал, позволяя себе лишь вздохи отчаяния.
Прекрасно понимая насколько незавидна роль простого бесправного раба, он даже не подумывал о том, чтобы возмутиться или как-то перечить господину.
Не возражал он и в этот раз последовать приказу господина и оберегать фургон, наблюдая за подходами к повозке сзади.
Господин был раздражителен, так как план ему не нравится в принципе.
Никак не мог уснуть, даже покрикивал на спутников, которые решили негромко поговорить меж собой.
Слуга видел его таким лишь несколько раз, когда перед ними маячили серьезные проблемы.
Сейчас же…
Наверное все так же.
Слуга нес свое дежурство, игнорируя тихое пошептывание со дна повозки от Практика и его спутницы.
Но, когда началось то, что началось, да еще за два часа до подъезда к Мунназу….
Все, что оставалось Слуге, так это охранять покой и действо находящихся в телеге, заливаясь краской, размышляя на тему за что ж ему все это..
Глава 7
Хотелось бы сказать, что Мунназ не производил сколько-нибудь серьезного впечатления, являясь типичным средневековым городком провинциального значения.
Но для меня, не считая злополучной деревушки, это был первый город в этом мире.
Который вот прям город-город, а не поселок с частоколом.
Для начала стоит сказать, что столица Восточной Провинции лежала в просторной долине, окруженной с нескольких сторон горными перевалами, преодолеть которые было очень трудно.
Большой Тракт, по которому мы подъехали к стенам города, достигал такой ширины, что на нем без особых проблем могли бы разъехаться несколько телег, едущих в одном направлении.
Мощеный камнями подъездной путь с нашей стороны пролегал через цепь не самых высоких холмов и лугов, окружающих город на километры.
Куда ни глянь виднелись огромные поля, засеянные зерновыми, или же отведенные под пастбища.
Зелень травянистых насаждений и окультуренные деревья, высаженные рядками вдоль Большого Тракта, давали некоторую тень в знойный день.
