Так понимаю, кто-то позаботился о выродках, укрепив им черепа, чтобы те не разлетелись нахуй при попытке сообразить хоть что-то.
Очень мило со стороны их командира, потому как у меня есть обоснованные сомнения на счет того, что если бы дебилов распидорасило во время пробника действия «подумать», то их толстенные черепа могли превратиться в шрапнель, которая, наплевав на законы физики о существовании которой даже не знает, прогрызла бы земную твердь и вызвала цепную реакцию прямо в ядре.
В дополнению к этой защите от мыслительных процессов прилагались косящие во все стороны, но только не смотрящие прямо перед собой, глаза у каждого ебланойда.
Апофеозом моего непонимания, почему никто хотя бы из жалости не удавил их сразу после рождения, являлись периодические попердывания, больше похожие по звуку на старт из пусковой шахты межконтинентальной баллистическойракеты со всепланетарным грузом отборнейшего дерьма, от которого разъедает глаза, не помогают противогазы, а несокрушимый общевойсковой защитный костюм так и вовсе на молекулы распадется.
Стоило кому-то из них стрельнуть из своей ретирадной пушки холостым, наши лошади шарахались в сторону, боясь неясных капризов природы, которая к подобным проявлениям метеоризма не готовила ни их, ни нас.
Отряд долбоебов особо медленного реагирования, терзая одну извилину на всех, уже полчаса ебал голову моей шлюховатой батарейке, заебывая ее вопросом: «Че надо?».
Лео, понимая, что это ее бенефис, а, возможно и вообще последний стендап в жизни, отвечала им не менее безжалостно, вытрахивая остатки мозгов, умудряясь еще прилагать при этом свои женские чары и телодвижения, от которых долбоебы синхронно хватались за свою мотню и терзали там что-то с яростью Геракла, рвущего пасть Нимейскому льву.
Один из них с периодичностью в пару минут задавал единственный вопрос, который они сумели коллективно выучить.
В ответ зверолюдка шпарила на своем ломанном ломала им психику словами «иметь», «членовредительство» (после чего долбоебы хватались за мошонку, прикрывая ее обеими руками), «поручение», «наиважнейшая миссия», «пунктуальность», «злоупотребление властью» и так далее.
А по факту, человек из развитого компьютеризированного мира, такой как я, мог своими глазами наблюдать за тем, как происходит ДДоС-атака одной хитровыебанной магошлюхи на пять хреновеньких маломощных «серверов».
Сцена была бы охуенно смешной — по крайней мере стражники над воротами со слезами на глазах катались в приступах смеха, едва ли не выпадая из бойниц, когда Лео пошла на седьмой круг, чтобы объяснить ебланбекам, что у нее есть блядский медальон Гильдии Наемников, она сама лидер отряда, этих пятерых долбоебов она знает лично, как и их родителей, которые являются прекрасными мужиками, у нее в повозке лежит раненный боевой медведь, и если он сдохнет, а она не успеет до вечера отчитаться о выполненном задании, то она обратится к командиру городской стражи с разрешением использовать свой посох для того, чтобы проникнуть в анальные кущи дегенератов в поисках остатков мозгов.
Я же всерьез обдумывал мысль о том, что, возможно, из своих природных отверстий стражи-долбоебы достают и жрут сопли не сколько потому что в их черепных коробках гуляет ветер, разносящий десятки перекати-поле, выполняющих обязанности тараканов, которые давно уже съебали из этого дурдома.
Вполне возможно, что имбицилы уже просто сожрали свои мозги, потому как засовывание пальца в нос едва ли не по ладонь, явно говорит о большом опыте, длительной практике, разработанном пути проникновения к добыче столь необходимого для жизнедеятельности ресурса.
Скопившаяся за нашими спинами чуть ли не километровая очередь из повозок крестьян, скучала, а парочка из них, очевидно не впервые столкнувшись с элитой таможенно-охранного дела столицы Провинции, уже разбила лагерь и потихоньку приторговывала овощами и фруктами.
Предположу, что все это предназначалось для продажи на местном рынке, но крестьяне, как можно было увидеть, близкородственные связи не приветствовали уже в котором поколении, богов не прогневали, а от молний держались подальше, раз сообразили, что им не светит проехать в город как минимум засветло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
За нашей телегой, верхом на пони сидел какой-то богато одетый пиздюк, явно не из аристократов и знати — для них предусмотрен отдельный въезд с охранными таможенниками, не состоящими на учете в ближайшем филиале дурки.
На вид пиздюку было лет двенадцать-тринадцать, и он заебывал своими громогласными высказываниями и воззваниями к совести пятерки долбоебов не меньше, чем сами дегенераты.
Я уже начинал подумывать над тем, чтобы приказать Лаврику по-тихому пристрелить из лука хотя бы это крикливое говно, через слово упоминающего своего папашу, который вроде бы какая-то шишка в городе.
Охранники над воротами ржали со всего этого, периодически подкалывая малолетнего дебила расспросами про папашу, предлагая не тратить свое драгоценное время и пиздовать в соседние ворота, где либо предъявить знак своего Дома и проехать бесплатно, либо раскошелиться на серебрушку и его, несмышленного выпердыша, пропустят без очереди.
Для аристократа это явно не деньги, поэтому, малолетний пиздабол, бормоча себе под нос что-то похожее на обещание вселенского гнева от ускоглазого ояша, которого в зад ебашут, не двигался с места.
В отличии от доброго десятка телег, которые, плюнув на все и сообразив, что канитель с пятеркой долбоебов надолго, решили воспользоваться местным подобие «зеленого коридора».
Какого хуя батарейка с недоебом повезла нас к «красному», хотя, было видно, что в соседних воротах всем даже на досмотр плевать, для меня оставалось непонятным.
Но и напомнить этой дуре, что нам нужно как можно скорее пробраться в город, я тоже не мог.
Долбоебы-то долбоебами, но и забывать о том, что и у тигрис мозги — не самая сильная ее черта — тоже не стоит.
Стоит к ней обратиться сейчас, и эта дура вступит со мной в диалог — печенкой чую, что «покерфейс» на удержать не сможет.
Оставалось лишь выжидать момента, когда можно будет ей высказать пару ласковых.
— Моя говорить тебе, не подходить туда! — Лео окрикнула пятого долбоеба, который явно не жаловал чувство самосохранения, а оно отвечало ему взаимностью, и решил посмотреть на раненного медведя.
В этот момент мой ректальный трицепс напрягся.
Телега представляла из себя «пирог», при котором на самом дне лежали я и Лаврик, сверху нас поперек закреплены крепкие доски, на которые наброшено покрывало из мешковины.
И уж поверх всего этого, разлегся Олегус, которого долбоебы и неудобная лежка на ребрах заебали не меньше нашего.
Если сперва он лишь негромко ревел, притворяясь обессиленным, то сейчас уже, раздраженный и в край прихуевший от происходящего, не сдержался.
Как только долбоеб номер пять откинул полог в задней части фургона, оборотень что есть силы в его голосовых связках и воздуха в могучих легких, открыл пасть и проревел в едало придурку все, что может думать командир элитных сил по поводу действий некомпетентного таможенника.
Мысленно ликуя я улыбался с выражением торжества второсортного злодея, хихикая под закатывание глаз Лаурель.
Но жажда хотя бы столь малого отмщения грела кровь настолько, что я едва не заорал: «Так тебе, уебок!», как только Олегус исполнил свою медвежью арию.
Секунду ничего не происходило.
У меня даже появилось подозрение, что кретина номер пять не пробрало, когда мирный воздух оказался нарушен артиллерийской канонадой.
Наши лошади, вконец охуев от издевательства над их слуховыми аппаратами, решили послать происходящее в далекое эротическое странствие и взбрыкнули, отчего Лео тут же кинулась к повозке, принявшись успокаивать коняшек.
Интересно, наблюдают ли за всем этим Фратер и Слуга, которые проникли в город пару часов раньше нас?
Когда осквернение дающей жизнь газовой смеси закончилось, а штаны дегенерата прекратили надуваться подобно парусам при свежем ветре, я уже мысленно приготовился к тому, что мозгоебля продолжится, когда…
