Но он ничего не сказал, поскольку знал, что услышит в ответ: «Я со всем разберусь. А ты иди учись».
Вздохнув, мальчик снова сел на стул и опять открыл фолиант. В хирургической комнате, освещенной лишь четырьмя сферами на столе и той, которую Кэл использовал для чтения, царил тусклый полумрак. Бóльшую часть сфер Лирин спрятал, запер в чулане. Кэл поднял свою сферу, освещая страницу. На обороте имелись детальные описания операций, которые мать могла читать ему. Она – единственная женщина в городе, умевшая читать, хотя Лирин говорил, что среди обеспеченных темноглазых горожанок это не редкость.
Продолжая изучать рисунки, Кэл машинально вытащил что-то из кармана. Камень – тот самый, что дожидался его на стуле, когда он пришел в хирургическую, чтобы позаниматься. Это был любимый камень Тьена, который в последнее время всюду носил его с собой. Теперь Тьен оставил его Каладину; он часто так делал, надеясь, что старший брат тоже сумеет разглядеть в камнях красоту, хотя все они на самом деле выглядели заурядными. Придется спросить Тьена, что же в этом камне такого особенного. Всегда было что-то особенное.
Младший брат теперь проводил дни в плотницкой мастерской, обучаясь у Рала, городского ремесленника. Лирин с неохотой послал младшего сына к плотнику; он надеялся еще на одного помощника при операциях, но Тьен не выносил вида крови. Он всякий раз застывал, да так и не смог привыкнуть. Это тревожило Кэла. Он надеялся, что Тьен станет помогать отцу, когда сам он уйдет. А Кэл собирался уйти, так или иначе. Мальчик еще не сделал выбор между армией и Харбрантом, хотя в последние месяцы все больше склонялся к тому, чтобы податься в копейщики.
Избрав этот путь, он должен будет действовать тайно, как только окажется достаточно взрослым, чтобы вербовщики смогли забрать его без разрешения родителей. Пятнадцать лет, скорее всего, подойдет. Еще пять месяцев. Пока что он решил, что знание мышц и жизненно важных частей тела пригодится как лекарю, так и копейщику.
Кто-то заколотил в дверь. Кэл подпрыгнул. Не удары, а настоящий грохот. Вот, опять. В дверь колотили чем-то тяжелым, как будто хотели ее выбить.
– Кого там буря принесла? – Лирин встал со своего табурета и пересек маленькую комнату; его расстегнутый жилет скользнул вдоль операционного стола, и пуговица царапнула по дереву.
Опять раздался глухой удар. Кэл выбрался из кресла, закрыл фолиант. В свои четырнадцать с половиной он почти сравнялся с отцом в росте. В дверь поскреблись, словно ногтями или когтями. Кэл протянул руку к отцу, ощущая внезапный ужас. Поздняя ночь, в комнате темно, и весь город спит.
Снаружи таилось… что-то. Похоже, чудовище. Не человек. По слухам, белоспинники устроили логово где-то поблизости и причиняли немало проблем, нападая на путников, что шли по дороге. Кэл тотчас же вообразил одну из этих рептилий – размером с лошадь, но с панцирем на спине. Неужели эта тварь обнюхивает дверь? Пробует на прочность, пытается войти?
– Отец! – взвизгнул Кэл.
Лирин распахнул дверь. Тусклый свет озарил не монстра, но человека в черной одежде. У него в руках был длинный металлический прут, а на лице – черная шерстяная маска с прорезями для глаз. Сердце Кэла заколотилось от паники, а неудавшийся взломщик отпрыгнул.
– Не думал, что внутри кто-то есть, да? – поинтересовался отец. – В городе уже много лет не было краж. Мне за тебя стыдно.
– Отдавай сферы! – раздалось из темноты. Кто-то шевельнулся среди теней.
«Буреотец! – Кэл прижал фолиант к груди дрожащими руками. – Сколько же их там?» Разбойники с большой дороги пришли грабить город! Такое случалось. Как говорил отец Кэла, в последнее время это происходило все чаще и чаще.
Как же Лирин мог быть таким спокойным?
– Эти сферы не твои! – крикнул еще кто-то.
– В самом деле? – спросил отец Кэла. – И что же, они ваши? Думаете, он позволит вам их оставить?
Отец Кэла говорил так, словно видел перед собой не бандитов, которые пришли из-за города. Кэл подкрался поближе и встал у отца за спиной, испуганный, но в то же самое время стыдящийся своего страха. Люди во тьме казались тенями, ночными кошмарами, которые двигались туда-сюда, и лица их были черны.
– Мы их ему отдадим, – сказал один из них.
– Лирин, не надо доводить до насилия, – прибавил другой. – Ты же все равно их не потратишь.
Отец Кэла пренебрежительно фыркнул и нырнул в комнату. Кэл вскрикнул и отпрянул, а тот распахнул чулан, где хранил сферы. Он схватил большой стеклянный кубок, в котором держал их; кубок был накрыт лоскутом черной ткани.
– Они вам нужны? – прокричал Лирин, направляясь к двери мимо Кэла.
– Отец? – в панике позвал Кэл.
– Вы хотите забрать свет себе? – Голос Лирина сделался громче. – Ну так вот он!
Он сдернул черную ткань с кубка, и тот взорвался яростным, почти ослепительным сиянием. Кэл вскинул руку. Его отец превратился в тень, которая как будто держала в руках само солнце.
Большой кубок лучился спокойным светом. Почти холодным. Кэл сморгнул слезы, его глаза привыкли к сиянию. Теперь он хорошо видел тех, кто был снаружи. Там, где раньше возвышались опасные тени, корчились люди, закрывая глаза от света. Они не казались такими уж страшными; вообще-то, тряпки на их лицах выглядели нелепо.
Кэл забыл о страхе, и его охватила странная уверенность. На миг показалось, что его отец держит в руках не просто свет, а само знание. «Это Лютен», – подумал Кэл, заметив, что один из «грабителей» хромает. Узнать его было нетрудно, невзирая на маску. Отец Кэла оперировал эту ногу, и благодаря ему Лютен все еще мог ходить. Других он тоже узнал. Широкоплечего Хорла, Балсаса в красивой новой куртке…
Поначалу Лирин ничего им не сказал. Он стоял, и кубок в его руках сиял, озаряя весь вымощенный камнем двор. Люди как будто уменьшились в росте, понимая, что Лирин их всех знает.
– Ну так что? – спросил Лирин. – Вы угрожали мне насилием. Вперед. Ударьте меня. Ограбьте меня. Сделайте это, зная, что я прожил среди вас почти всю свою жизнь. Сделайте это, зная, что я лечил ваших детей. Давайте. Пустите кровь одному из своих!
Не сказав ни единого слова, горожане растворились в ночи.
32
Нести боком
«Жили они высоко – там, куда другие могли лишь наведываться в гости. Этот город-башню сотворили вовсе не люди».
Хотя «Песнь последнего лета» представляет собой причудливую романтическую историю, написанную в третьем веке после Отступничества, в этом случае, скорее всего, мы имеем дело с подлинным свидетельством. См. с. 27 в переводе Варалы, учитывая сноски.Носить мост боком у них теперь получалось лучше. Но ненамного. Каладин следил, как его бригада проходит мимо, двигаясь неуклюже, маневрируя с мостом, повернутым набок. К счастью, снизу у него было достаточно рукояток, и они научились держать их правильно. Нести приходилось не под таким крутым углом, как ему хотелось бы. А значит, ноги беззащитны, но, возможно, он сумеет их научить как-то менять позицию в момент выстрела из луков.
