армий было явное превосходство.
Кроме того, наступление советских армий началось как раз в то время, когда армия генерала Май-Маевского приступила к крупной перегруппировке сил, которые, оттягиваясь с запада на восток, сосредотачивались против IX советской армии и, следовательно, оказались в невыгодных условиях для боя.
Несмотря на эти явные преимущества в пользу советских армий, общее наступление VIII армии Тухачевского вместе с XIII и II украинской советскими армиями потерпело полное поражение. Вначале это наступление имело успех, но VIII армия Тухачевского дальше Луганска продвинуться не смогла, вследствие чего все наступление пошло насмарку. Сначала оно остановилось, захлебнувшись в самом зародыше, а затем стремительно и неудержимо покатилось назад.
Какурин так описывает это наступление в своем «Очерке»:
«Контрманевр противника, начатый 19 мая в направлении на ст[анцию] Еленовка, полного своего развития достиг к 23 мая, когда части Махно откатились на сто километров назад. Заслонившись от них небольшим отрядом у ст[анции] Гришин, противник, пользуясь преобладанием в составе своих сил конницы, быстро перегруппировавшись к северу, обрушился на XIII армию, занимавшую в это время фронт ст[анция] Дружков[к]а — ст[анция] Николаевка, и в течение пятидневных боев, с 27 по 31 мая, окончательно смял ее.
1 июня она оставила г[ород] Бахмут и начала быстро откатываться к северу, остановившись лишь месяц спустя в районе гор[ода] Нов[ого] Оскола и отдав за это время противнику пространство глубиною 250 километров».
Так как VIII армия состояла из отборных коммунистических частей, отличавшихся особой стойкостью, то все неудачи, постигшие в этот период времени VIII армию Тухачевского, нужно отнести всецело к неумелому, невежественному руководству и командованию командарма Тухачевского.
Да оно и понятно: до этого Тухачевский занимал лишь небольшие и незначительные командные должности, а потому для командования такой крупной тактической единицей, как армия, у него ни боевого, ни теоретического опыта не оказалось. Вместо того чтобы принять быстрое решение и сразу достаточными силами атаковать правый фланг противника, с глубоким его охватом, Тухачевский застрял в Луганске и предпочел невыгодную и нецелесообразную фронтовую атаку, что и отразилось пагубно на всей наступательной операции трех советских армий — VIII, XIII и II украинской.
Итак, дебют Тухачевского в Красной армии оказался полностью неудачным, и в тот период времени он проявил полную несостоятельность и неумение командовать армией.
Только позже, в более зрелом возрасте, Тухачевский проявил свои военные способности. Сталин считал Тухачевского посредственным спецом, но Гитлер оценивал Тухачевского иначе. Подготовляя поход на Россию, Гитлер был озабочен слухами о выдающихся военных способностях Тухачевского и решил устранить его со своей дороги. Он приказал Гиммлеру[1445] сфабриковать фальшивые документы, компрометирующие Тухачевского, и через Чехословакию подсунуть их Сталину. Услужливый Бенеш[1446] сыграл предательскую роль в деле, сообщив Сталину о якобы изменнической деятельности Тухачевского. Сталин предал последнего военно-полевому суду[1447]. Суд, под председательством Вышинского[1448], сценически приговорил Тухачевского и его помощников к смертной казни.
При вторичной попытке командующего Южным фронтом овладеть Донецким бассейном была притянута IX советская армия. Последняя должна была сосредоточить две дивизии в районе Гундоровской и Божедаровки. На левом фланге — устье р[еки] Донца и Каменская — оставить только одну дивизию. Совместно с VIII армией она должна была атаковать правый фланг и тыл противника.
Об этой операции в своих «Очерках гражданской войны» Какурин на странице 100 пишет:
«… содействие IX армии в новой операции, в силу изменнических действий ее командарма Всеволодова, вылилось в формы, которые никто не мог предвидеть. Он, в целях отдельного поражения своей армии, перебросил свой ударный кулак на правый берег Донца не там, где ему было указано, а на сто километров юго-восточнее и действительно подверг одну из дивизий отдельному поражению, после чего операции на участке IX армии приостановились. Наступление начала одна VIII армия».
В это время XIII армия начала разлагаться. В нее вошли в большом количестве контрреволюционные части, и оказать помощь IX армии она не могла[1449].
Обвиняя меня в измене, Какурин впадает в большое заблуждение. В этой операции я никакого участия не принимал, да и не мог принимать, ибо меня в то время на фронте не было. Я был в отпуску в Москве, на расстоянии в тысячу километров от фронта. На фронт я прибыл только 1 июня 1919 года.
Вторичная попытка IX армии перейти в наступление в помощь VIII армии на линию Зверево — Лихая окончилась неудачей. 30 апреля наступление прекратилось, и в середине мая неприятель сам перешел в наступление, прорвал центр и устремился в район ст[аницы] Вешенской, охваченной восстанием[1450]. В этой операции я, находясь в отпуску, тоже никакого участия не принимал.
На странице 102 своих «Очерков» Какурин пишет:
«24 мая противник крупными силами переправился через р[еку] Донец на участке Калитвенная — Екатериновка и, развивая свой успех в направлении на ст[анцию] Миллерово, к которой его части подошли уже 29 мая, углубившись в расположение IX армии на 75 километров, стремился соединиться с очагом повстанческого движения в районе ст[аницы] Вешенской, что ему и удалось осуществить 7 июня».
Также неверны сведения Какурина о моем участии в организации восстания казаков в станице Вешенской. На стр. 104 Какурин пишет:
«С наибольшим успехом развивалось наступление противника на участке IX армии. Здесь, очевидно, сказывалась вся совокупность неблагоприятных для нее условий, в виде восстания, разъедающего ее тыл, и изменнических действий ее командующего, который продолжал оставаться во главе ее».
Никакого участия я в восстании не принимал. Это восстание поднял не я, а войсковой старшина Миронов[1451].
Имя Миронова было известно не только каждому донцу, но оно было популярно и во всей России. Миронов командовал в моей армии сначала двадцать третьей дивизией, а в период восстания на Дону — отдельным экспедиционным корпусом, сформированным из отборных частей исключительно для борьбы с повстанцами. Миронов, находясь в тесной связи с эсерами, пользуясь большой популярностью и неограниченным доверием, много раз играл своей буйной головой. Ведя двойственную игру, он поднимал восстания сразу в нескольких местах и тем оказывал громадное стратегическое влияние на весь Южный фронт.
Говоря об измене, Какурин был очень далек от понимания психологического положения командования советской армии. Аппарат советского командования в ту эпоху был окружен толстой броней членов Революционного совета и многочисленных комиссаров. За каждым не только высоким командным лицом, но и второстепенными лицами, только исполнявшими приказы, следили сотни зорких глаз комиссаров и шпионов. Зловещее слово — «саботаж» — повсюду висело в воздухе; оно слышалось на каждом шагу и днем и ночью и не
