Тирион подумал, что лучше оставить её в покое, но было слишком поздно. Она его услышала:
— Хьюгор Хилл.
— Если угодно. — Мы оба знаем мое настоящее имя. — Я сожалею о своем вторжении и удаляюсь.
— Нет, — ее лицо было бледным и грустным, но не было похоже, что она собирается плакать. — Я тоже сожалею. Из-за вина. Это не ты убил моего брата или того бедного старика в Тироше.
— Я сыграл в этом свою роль, хотя всё произошло и не по моей воле.
— Я так скучаю по нему. По моему брату. Я…
Я понимаю. Он осознал, что думает о Джейме. Тебе повезло. твой брат умер, не успев предать тебя.
— Я считала, что хочу умереть, — сказала она. — Но сегодня, когда случился шторм, и я думала, что корабль утонет, я… я…
— Ты поняла, что все-таки хочешь жить.
Я это тоже проходил. Еще что-то, что объединяет нас.
Ее зубы были кривыми, и она стеснялась улыбаться. Но сейчас на ее лице была улыбка. Ты действительно приготовил из певца жаркое?
— Кто, я? Да я и готовить-то не умею.
Смех Пенни звучал как смех молодой девушки, которой она была… семнадцати, восемнадцати, не больше чем девятнадцати лет. Что он сделал, этот певец?
Он написал обо мне песню. Там жила она, его тайный клад, Наслажденье его и позор, И он отдал бы замок и цепь свою За улыбку и нежный взор. Странно, как быстро эти слова вспомнились ему. Золотые руки всегда холодны, а женские горячи.
— Должно быть, это была очень плохая песня.
— Не совсем. Конечно, не "Рейны из Кастамера", но некоторые части были… ничего…
Как она звучала?
Он рассмеялся:
— Нет. Ты не хочешь услышать, как я пою.
Моя мать обычно пела нам, когда мы были детьми. Моему брату и мне. Она всегда говорила, что не важно на что похож твой голос, пока ты любишь песню.
— Она была?..
— … маленькой? Нет, наш отец был. Когда ему было три, его собственный отец продал его в рабство, но он стал таким знаменитым фокусником, что выкупил свою свободу. Он путешествовал по всем Вольным городам, и по Вестеросу тоже. В Староместе его называли Прыгающей Монеткой (Скачущим Золотым?).
Конечно же, называли. Тирион постарался не вздрогнуть. — Его больше нет, — продолжала Пенни, — и мамы тоже. Оппо…был последним, кто остался из моей семьи, а теперь и он тоже мертв.
Она отвернулась и посмотрела вдаль, на море.
— Как мне быть теперь? Куда идти? У меня нет своего дела, только моя пародия на рыцарский поединок, но для этого нужны двое.
Ну нет, подумал Тирион. Деваха, это не то место, куда бы я хотел попасть. Не проси меня об этом. Даже не думай об этом.
— Найди себе како-то мальчика-сироту, — посоветовал Тирион.
Пенни пропустила это мимо ушей.
— Это Отец придумал проводить поединки. Он даже сам выдрессировал первую свинью, но на тот момент он был уже слишком слаб, чтобы быть наездником, и Оппо занял его место. Я всегда ездила на собаке. Однажды мы выступали перед Морским Лордом Браавоса, и он так смеялся, что потом преподнес каждому из нас…большой подарок.
— Это там моя сестра нашла вас? В Браавосе?
— Ваша сестра? — девушка выглядела растерянной.
— Королева Серсея.
Пенни покачала головой. — Она никогда… Это был мужчина, тот кто пришел к нам, Осмунд. Нет, Освальд. Что-то вроде этого. Оппо встречался с ним, без меня. Оппо занимался всеми нашими соглашениями. Мой брат всегда знал, что делать и куда нам следует идти дальше.
— Миерин, вот куда мы пойдем.
Она бросила на него озадаченный взгляд. — Кварт, вы имеете в виду. Мы следуем в Кварт, через Новый Гис.
— Миерин. Ты проскачешь на своей собаке для Королевы драконов и уйдешь с мешком золота, равным твоему весу. Лучше начать больше есть, чтобы быть милой и пухлой, когда предстанешь перед Ее Милостью.
Пенни не улыбнулась в ответ. — Когда я одна, мне только и остается, что бесцельно ездить по округе. Пусть даже королева засмеется, куда я пойду потом? Мы никогда долго не задерживаемся на одном месте. Увидев нас впервые, зрители смеются до слез, но на четвертый или пятый раз они уже знают, все что мы хотим показать прежде, чем мы это сделаем. Потом они перестают смеяться, и нам приходится ехать в какое-то другое место. Лучшая выручка в крупных городах, но мне всегда больше были по душе маленькие городки. Пусть у людей нет серебра, чтобы заплатить, зато они угощают нас за своим столом, а их детишки бегают за нами повсюду.
"Это потому что они никогда раньше не видели карликов в своих жалких нечистотных городах, — подумал Тирион. — Кровожадные отродья будут таскаться за двухголовым козлом, если он им подвернется. До тех пор, пока им не наскучит его блеянье, и его не прирежут на ужин". Но он не хотел заставлять её снова плакать и вместо этого сказал:
— У Дейенерис доброе сердце и великодушная натура.
Именно это ей было необходимо услышать.
— Она несомненно найдет для тебя место при дворе. Безопасное место вне досягаемости моей сестры.
Пенни повернулась к нему. — И ты тоже будешь там.
Если только Дейенерис не решит, что нуждается в крови Ланнистера, чтобы отплатить за пролитую моим братом кровь Таргариенов.
— Буду.
После этого карлица показывалась на палубе более часто. На следующий день Тирион встретился с ней и ее пятнистой свиньей посередине корабля в полдень, когда воздух был теплым и море спокойно.
— Ее зовут Претти, — сказала ему девушка застенчиво.
Свинка Претти и девушка Пенни, подумал он. Кому-то придется расплачиваться. Пенни дала Тириону несколько желудей, и он позволил Претти съесть их у него из рук. Не думай, что я не понимаю, к чему ты ведешь, девочка, — размышлял он, в то время как крупная свиноматка сопела и повизгивала.
Вскоре они стали ужинать вместе. Иногда они были только вдвоем. Иной раз за ужином они толпились со стражниками Мокорро. Пальцы, как Тирион называл их, ведь это были люди Огненной Руки, и их было пятеро. Это вызывало у Пенни смех, приятный звук, хотя он и не часто слышал его. Ее рана была слишком свежей, ее горе было слишком глубоким.
Она скоро вслед за ним стала называть корабль Вонючим Стюардом, хотя весьма разозлилась, когда он назвал Претти Беконом. В порядке искупления Тирион сделал попытку научить ее кавассе, но вскоре понял, что это лишь потеря времени.
— Нет, — говорил он дюжину раз, — драконы летают, а слоны нет.
Той же ночью она вышла прямиком к нему и предложила побороться с ней. Он ответил нет. Только потом он сообразил, что возможно она не имела в виду потешный поединок. Он и тогда сказал бы ей нет, но возможно не столь резко.
Вернувшись в каюту, которую он разделял с Джорахом Мормонтом, Тирион скрутился в своем гамаке на целые часы, соскальзывая в сон и выходя из него снова. Его сны наполняли серые безжалостные руки, тянущихся к нему из тумана, и лестница, ведущая к его отцу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
