мужская любовь так изменчива, что полностью ей доверяться женщина не должна. Она должна найти себя в этом мире — это главное! И если он умел и знал как жить со своей супругой до сих пор, то я желала бы, чтобы так все и оставалось. Я воочию знаю — что такое терять! Я всех вас люблю, берегите себя, пройдет время, я себя как-нибудь обнаружу. Прощайте».
Войцеховскому на мгновение показалось, что пол качнулся у него под ногами. Он спешно, спешно стал развязывать завязки на воротничке и расстегивать рубашку. Резко стало не хватать воздуха. А Дора, увидев такое его поведение, еще громче ударилась в рев и как всегда по привычке, зажимала сама себе рот руками.
ГЛАВА 74
Господин Буггати имел с Анни долгий и откровенный разговор четыре дня назад. Он понимал, что, со своим опустошением, женщина постарается как-нибудь справляться и что-то предпринимать, она очень сильная и деятельная! Но такого решения от неё не ожидал и принять не мог. Он уже не мог себе представить день своей жизни без неё. Безмолвно и тайно его любовь к ней жила в его сердце, и он видел жизнь в новых красках и с новым смыслом. Его прекрасная семья отошла на второй план и он с самого утра и до позднего вечера, иногда до ночи пропадал на производстве и поддерживал её во всем и все её идеи, даже такие нелепые и необычные, как содержание за счет средств предприятия детей рабочих и их обучение, нашли со временем в его душе отклик! Когда сеешь добро вокруг себя, жизнь, хоть и продолжает тебя учить и преподносить не приятные сюрпризы, но меняется. Она становиться светлее. И так последний год жил он. Когда Анни сообщила ему о своем твердом намерении уехать из Венгерского королевства, ему показалось, что у него земля развезлась под ногами. У них только все стало налаживаться, появился один из крупнейших заказчиков, рабочие работали более чем когда-либо усердно. И именно в этот год сама энергетическая атмосфера внутреннего микроклимата была такова, что ты меняешь свое отношение к работе и каждое утро, отправляясь на завод, уже не ощущаешь того невидимого пресса в постоянном насилии над собой исполнять свой человеческий долг, чтобы жить, кормить свою семью. Может ты еще и не испытываешь радости от того, что обязан трудиться, брать на себя колоссальную ответственность, но и не испытываешь повышенного напряжения, которое всегда у тебя было. Граф фон Махель являлся очень демократичным и тактичным человеком в рабочих и профессиональных отношениях, но с Анни ты ощущал свою неоспоримую значимость!
Все это исчезало. У него появлялась свобода, а он её не хотел. Просыпаясь утром и зная, что необходимо ехать на завод, но её там сегодня не будет, у него сразу подсасывало все внутри и все вокруг становилось унылым и безликим. Он не услышит её голос! Он не увидит этих бездонных глаз, вопросительно смотрящих на него! Его советы больше никому не нужны!
Его супруга и старшие сыновья успели заметить, что у отца что-то случилось!? Он завтракал молча и совершенно без аппетита, он пропускал мимо ушей их слова и часто ему приходилось все повторять по несколько раз. Он перестал использовать парфюм и подбирать самые свежие рубашки. Он, словно, потерял интерес к жизни. Его взгляд потух и движения стали более медленными и рассеянными. Его супруга с величайшим изумлением обнаружила, что после произнесенных ею таких слов:
— «Ну, дорогой, у тебя сейчас полная свобода, ты практически полновластный хозяин предприятия, мы и подумать никогда не могли о такой удаче!!» — они не вызвали ни оживления в его глазах, ни улыбки на лице и казалось бы, что и это он пропустил мимо ушей, но нет.
Он ей твердо на это ответил, но как-то равнодушно:
— Хозяйка по-прежнему мадам фон Махель, ну, да, я получил полнейшую свободу… — и неоконченная фраза повисла в воздухе, он печально посмотрел на свой завтрак в тарелке и ей показалось, что ему что-то стало невыносимо и устало поднявшись, ничего не доев, побрел в свой кабинет, за бумагами, которые были ему сегодня необходимы.
Супруга направилась за ним, стараясь вызвать его на разговор — «Ну, может уже можно прекратить, теперь, когда она уехала и неизвестно, когда появиться этот кошмарный эксперимент с детьми рабочих! Это же настолько уменьшает нашу прибыль, которую мы могли бы положить себе на счет в банке! Давай, наконец, отправим наших сыновей учиться в Германию в самый престижный университет! Мы вместе мечтали об этом!»
Он собирал на столе разбросанные бумаги, так как был итальянцем, так давно ассимилированным в Венгерском королевстве, и не имел такой претензионной и педантичной привычки класть каждую бумажку к бумажке, кои наблюдались у немцев, но на свою супругу даже не посмотрел. Она услышала его ответ, как будто он что-то пробурчал себе под нос и даже еле разобрала слова. — «Катрин, наши сыновья вскорости поедут в Германию, будь спокойна, но давай больше никогда не будем касаться вопросов завода — и судить о том, в чем не разбираешься!»
Она хотела обидеться, но не стала. В ней сильнее бродило чувство неясной ревности и даже какого-то испуга, чем обиды. Уж слишком разительна была перемена в её супруге. Она только с большим интересом сейчас наблюдала, возьмет ли он бутылку с пульверизатором, чтобы оставить после себя в доме шлейф тончайшего французского мужского парфюма или нет. Не взял. Не выработалась еще у него это до автоматизма. Пройдя мимо своей госпожи Буггати, он надел в парадной шляпу итальянского покроя и медленно вышел из дома. Уехал по делам.
Господин Буггати переживал сильнейший стресс, но то, что творилось в эти дни с Войцеховским, не шло ни в какое сравнение! Это был не тот князь Артур Войцеховский, которого все знали. Он, конечно же, появлялся, у себя на производстве. Но у всех возникало ощущение, что пришла сюда только тень их хозяина. Его мозг работал исправно. Всё помня и всё улавливая, и он не находился в прострации, как господин Буггати там, у себя. Но из него какая-то незримая сила выкачала всю его живую энергию. Он не улыбался, на лице его никак не отражались никакие эмоции и казалось, он их
