места в ней. И сейчас, как по написанному самой же для себя незримому сценарию еще с юности, она ему твердо следовала и бежала от всего, что её звало и манило назад. А это огромное желание быть рядом с любимым мужчиной, ни смотря ни на что!
И так как решение ею было принято еще раньше, чем её инициатива поехать в охотничий домик Войцеховского, она уже знала, что будет в любой стране, куда её направит её сердце стараться устроиться работать в больницу. Она знала, что каждый месяц начнет отправлять письма Хелен, для которой скорый отъезд Анни будет своего рода похож на удар, нанесенный в спину. Она начнет писать и Доре и даже изредка господину Буггати, так как никогда не простит себе, если, дав своим рабочим такую большую надежду на более-менее приемлемую для них жизнь и медицинское обслуживание, так быстро загубит это на корню из-за своего эгоизма и попыток найти свое место в этом мире! Она не позволит этому произойти и у своего управляющего будет справляться делами на производстве, давая ему знать, что не исчезла бесследно! Не будет она писать только Войцеховскому, так как приложит все мыслимые и не мыслимые усилия для того, чтобы вытравить этого человека из своего сердца и открыть его для новых впечатлений и новой любви, хотя сейчас она и сама в это не верила.
— Через три часа мы будем в Варшаве — тихо проговорила попутчица Анни, обращаясь прямо к ней с заискивающим выражением, так как уже стала терять надежду вызвать на контакт такую загадочную женщину, с очень нежным и тонким профилем и кутающуюся в норковое манто так, что и впрямь можно было подумать, что ей холодно.
Анни снова промолчала и только утвердительно качнула головой в ответ, хотя совершенно не знала, когда они будут в конечном пункте. Да и все равно ей было.
Попутчица зачем-то положила свою тонкую руку в замшевой перчатке на стол и потянула её к женщине, ладонью вверх.
— Мы могли бы познакомиться. Скоротать быстрее время. В дороге люди более открыты, ведь мы больше никогда не увидимся. Я Светлана Крисковец — представилась она.
Анни постаралась повторить её имя и фамилию, это единственное из того, что она поняла ясно. И у неё это получилось так забавно!
— Ах… — и женщина напротив шутливо стукнула себя в лоб ладошкой. У неё это вышло так изящно и весело, что Анни стала чувствовать, что это очень хорошо отвлекает её от тяжелых раздумий, и правда, надо вливаться в разговор с большим энтузиазмом!
— Господи, господи, какая же я дуреха — весело заговорила та, но уже перестроившись на иной лад и на французском языке. — Вы же не знаете по-польски!
Но как оказалось. Анни не знала и по-французски. Виновато улыбнувшись, она легонько замахала ладошкой по воздуху взад и вперед, показывая, что им так не повезло, а жаль, могли бы весело провести время! И в итоге только развела руками и пожала плечами. Но французскую речь по произношению распознала, проникнувшись уважением к своей несостоявшейся собеседнице.
Обескураженная, но еще продолжая весело улыбаться, Светлана откинулась назад на сиденье и чуть сдвинула брови. И вот чудеса. Анни услышала прекрасную, чуть с неправильным ударением латинскую речь и предложение наладить знакомство вновь.
Ее удивлению не было предела. Да с нею рядом едет просто одаренный полиглот, а она и не подозревает об этом, какие могут быть образованные попутчики!
Ее глаза заискрились не поддельным восхищением! Она быстро постаралась восполнить свой пробел в общении:
— Я Анни фон Махель. У меня немецкая фамилия, но я сама Венгерка, а вернее, помесь: мать из Польши, отец из Венгрии, вот так! А вы. Вы …у вас такая странная для наших мест фамилия?!
— Светлана Крисковец, — так она себя представила, снова с оживлением подалась вперед и Анни рассмотрела её большие серые глаза и маленький, такой забавный ротик, когда она переставала улыбаться. Надо признаться, она всю дорогу мало обращала внимание на свою соседку по вагону, еще перебирая мыслями остатки пережитых событий.
— Понятно… Я из России, я русская. Некоторое время жила в Париже, потом несколько месяцев в Венгерском королевстве, сейчас еду в Польшу, но также ни надолго. Потом переезжаю в Петербург. Как лягушка путешественница, это из нашей русской сказки!
— Ну, вот я также решилась отправиться в путешествие. А сейчас еду на родину своей матери. А какие обстоятельства у вас сложились для такой бурной переменами жизни? — высказала свой не поддельный интерес Анни, раз уже в дороге люди становятся откровеннее, как все говорят.
— Ну, вы же заметили, я разговариваю на нескольких языках. А где же так быстро в них можно совершенствоваться, как ни живя в разных странах… — и её открытое и миловидное лицо слегка вытянулось и стало серьезнее. И она добавила, как бы мимоходом.
— Я живу и работаю в Петербурге, четыре года назад окончила Петербургский Императорский университет и сейчас преподаю детям в гимназии.
Анни и догадывалась, что эта молодая женщина из интеллигентной среды.
— Мы с вами почти ровесницы. А я шесть лет назад окончила Будапештский университет.
— А какой факультет?
— Медицинский.
— Ой, такой прогресс наметился, я же точно знаю, что раньше женщины не могли поступать в высшие учебные заведения в Австро-Венгрии.
— Да. Я первый же год поступила, когда провели реформы образования.
Светлана чему-то улыбнулась. Ей так хотелось уточнить, но испытывала неловкость. Анни с ожиданием стала разглядывать свою собеседницу. Да, ей на вид было 25–28 лет. Не красавица, но заостренные черты слегка вытянутого овала лица и умный, проницательный взгляд выдавал в ней некую аристократичность и утонченность. А также манера общаться. Смелая, открытая, легкая, непринужденная. Ей интересно было все. Её глаза светились изнутри любознательным огоньком и от неё исходил такой «порыв свежего ветра». Такие люди всегда должны были находиться в общении, одиночество не их стихия. Она была шатенка, с аккуратной прической, уложенных сзади в тугую «Куксу» волос и выбивающихся на висках забавными и легкими завитками. Но, но… если бы рядом не находилась такая яркая и богато одетая попутчица, на фоне которой аккуратная и можно сказать — стильная одежда Светланы, просто блекла,
