— Несколько лет назад.
— Друг Билла Вилсона?
— Не состою.
— Многим помогла эта программа Анонимных Алкоголиков.
— Это отличная программа, — закончила я тему и потянулась за своим стаканом. Шипение оседающих пузырьков в напитке умиротворяющее на меня подействовало. — Есть что-то новенькое по делу?
— Да, — он улыбнулся, глотнул мартини. — У вас ведь есть дочь, не так ли?
— Да, есть.
Пауза.
— У меня сын. Ему семнадцать.
Я молчала.
— Алехандро, но он предпочитает имя Ал.
Гальяно уверенно продолжил, не заботясь об ответной реакции с моей стороны.
— Умный парнишка. В следующем году в колледж поступает. Может отправлю его в Канаду.
— В Университет Святого Франциска? — мне захотелось пробить брешь в его невозмутимой броне самоуверенности.
Он на это ухмыльнулся.
— Там ведь вы получили прозвище, Бат?
Он уже слышал в управлении как я его так называла.
— Кто? — просто спросил он.
— Эндрю Райан.
— О, боже!
Он откинул голову назад и захохотал.
— Ну и чем, черт побери, занимается теперь Райан?
— Детектив в полиции провинции.
— Говорит на испанском?
— Райан говорит по-испански? — изумилась я.
Гальяно согласно кивнул.
— Мы, бывало, обсуждали проходящих мимо девушек, и никто нас не мог понять, — с улыбкой поведал он.
— Конечно же комментировали их умственные способности, — презрительно хмыкнула я.
— Их навыки кройки и шитья.
Я холодно посмотрела на него.
— Другие были времена.
Пришла официантка с нашим заказом и мы молча принялись за дежурное блюдо. Гальяно время от времени осматривал зал. Глядя на нас можно было подумать что мы парочка давно надоевших друг другу супругов на обязательном ужине. Наконец я не выдержала и спросила:
— Как хорошо вы знаете судебную систему Гватемалы?
— Если честно, не очень. Знаете у нас здесь не Канзас.
Господи, они с Райаном просто одинаковые!
— Я осведомлена о пытках и убийствах, детектив Гальяно. Именно поэтому я здесь!
Детектив съел кусочек мяса, потом указал на меня вилкой.
— Ешьте, пока не остыло.
Я не стала есть, все еще ожидая продолжения разговора, но он молча поглощал свое мясо.
Напротив нашей пещеры в печи, называемой комал, пожилая женщина пекла хлебцы. Я наблюдала как она месит тесто, выкладывает его на противень и ставит на огонь. Ее руки мельтешат в заученных раз и навсегда движениях, на лице словно деревянная маска.
— Расскажите мне как работает система, — это вышло немного резче чем я хотела, но невозмутимость Гальяно меня выводила из себя.
— У нас в Гватемале нет жюри присяжных. Криминальные дела сначала рассматриваются судьями первой инстанции, иногда магистратами направленными Верховным судом. Судьи, вы их зовете прокурорами, ищут как обвинительные так и оправдательные улики.
— То есть они выступают и как обвинители и как защитники?
— Именно. Как только судья решает что дело готово, он передает его специальному судье для приговора.
— Кто выдает разрешение на вскрытие?
— Судья в первой инстанции. Вскрытие делается в случае насильственной или подозрительной смерти. Но если же при обычном осмотре можно узнать причину смерти, то никаких разрезов на теле делать не будут.
— Кто руководит моргом?
— Они под контролем непосредственно у Председателя Высшего суда.
— То есть судебные медики действительно работают на суд.
— Или же на Национальный Институт Соцобеспечения. Но, да, в первую очередь они под началом у судей. У нас не так как, например, в Бразилии, где государственные научно-исследовательские институты работают на полицию. У нас судебные медики очень мало сталкиваются с полицией.
— Сколько их?
— Около тридцати человек. Здесь в морге Гватемала-Сити работает семь или восемь человек, остальные по всей стране.
— Они хорошие специалисты?
Он показал три пальца и стал зажимать их, комментируя:
— Раз — вы должны быть коренным гватемальцем, два — вы должны иметь медицинское образование, три — должны быть членом медицинской ассоциации.
— И все?
— И все. Черт, да в УСК даже нет курса по судебной медицине!
Он говорил о единственном Гватемальском Государственном Университете Сан Карлоса.
— Если честно, то я вообще не понимаю почему они работают. Престижа никакого, зарплата — гроши. Вы были в нашем морге?
Я отрицательно покачала головой.
— Это что-то вроде средневековой алхимической лаборатории.
Он напоследок обмакнул хлебец в соус и отодвинул тарелку.
— Судебные эксперты штатные работники?
— Некоторые. Другие сотрудничают с судом по совместительству. Особенно в отдаленных районах.
Гальяно молчал пока официантка убирала тарелки. Затем она спросила о десерте и кофе и ушла.
— Что происходит когда находят труп?
— Вам это понравится. Где-то десять лет назад этим занимались пожарные. Они приезжали на место, осматривали труп, фотографировали. Диспетчер сообщал полиции, а мы сообщали судье. Только потом полиция могла собирать улики и составлять протоколы. Когда наконец появлялся судья, он давал разрешение на транспортировку тела. И пожарные увозили труп в морг. Сегодня для этого используют полицейский транспорт.
— Почему же поменяли правила?
— Пожарные частенько любили поживится на местах преступлений.
— Так значит судебные медики на место не выезжают?
— Нет.
— А как же Лукас?
— Наверное Диаз заставил его.
Принесли кофе и мы в тишине сделали несколько глотков. Когда я отвела глаза на пожилую женщину, Гальяно проследил за моим взглядом.
— Есть еще кое-что что вам не понравится. В Гватемале медики устанавливают от чего умер человек, но не ищут почему так случилось.
Он говорил о четырех категориях которые использовали для определения рода смерти: убийство, самоубийство, несчастный случай, естественная смерть. Например, тело найдено в озере, и вскрытие подтверждает наличие достаточного количества воды в легких чтобы остановить дыхание. Причина смерти — утопление. Но как он там оказался? Прыгнул, упал или его толкнули? Вот это и есть определение рода смерти.
— Кто расследует обстоятельства смерти?
— Судья. Из прокуратуры.
Гальяно рассеянно разглядывал парочку, сидящую за столиком в дальнем конце зала. Потом медленно обернулся на стуле, наклонился над столом и прошептал:
— Вы знаете о том, что многие участвовавшие в тех кровавых злодействах, до сих пор остаются в командовании армии?
Он сказал это таким тоном, что у меня от страха мурашки по коже побежали.
— А известно ли вам, что многие кто сегодня занимается расследованием криминальных дел, были когда-то непосредственными участниками казней?
— Вы серьезно?
Он не мигая смотрел на меня.
— В полиции? — я была крайне шокирована.
Он даже не моргнул.
— Как такое возможно?
— Хотя номинально полиция относится к Министерству внутренних дел, однако фактически она под контролем армии. Судебная система пронизана страхом.
— Кто боится?
Он осторожно осмотрелся. Ни одно движение вокруг не осталось незамеченным. Когда снова обернулся ко мне, выражение на его лице стало еще серьезнее.
— Все боятся. Свидетели и родственники не дадут показаний, не будут свидетельствовать из страха возмездия. Если улики приводят в армию, то обвинитель или судья начинают волноваться о том, что может произойти с их семьей.
— Разве наблюдатели не замечают таких нарушений прав человека? — я следом за ним стала шептать.
Он выдохнул сквозь сжатые зубы и внимательно глянул мне за спину.
— В Гватемале больше чем в других странах убитых и пропавших наблюдателей. Это не моя выдумка, это официальная статистика.
Да, я читала недавно об этом в журнале «Наблюдатель прав человека».
— И мы сейчас говорим не о древних временах. Все это имеет место быть с тех самых пор, как установилось нынешнее правительство в восемьдесят шестом.
Я почувствовала как холодок страха пробежал по спине.
— И что теперь?
— Расследование смерти здесь это вам не игрушки, — его глаза совсем потемнели от горечи. — Проведите недозволенное вскрытие или доложите о находке не тому человеку и ваша жизнь сильно усложнится. Сообщение о результатах может быть опасным, если вдруг так случится что получатель вашего отчета связан с плохими парнями, даже если он из прокуратуры.
— То есть?
Он открыл рот чтобы ответить, но вдруг отвел глаза.
Мне стало совсем страшно.
Глава 9
Для меня это оказался вечер букетов. Вернувшись в гостиницу я нашла корзину цветов размером с «фольксваген-жук» и обычную для Райана карточку:
