— Это вуки[30], да? — спросил Гальяно.
Минос удивленно уставился на него.
— Чубакка[31]?
Ни тени понимания в глазах.
— «Звездные войны»?
— А! Американский фильм!
В защиту Миноса можно сказать что на испанском шутка вовсе не звучит.
— Проехали. Ну и что вы нашли?
— Ваш безымянный образец это шерсть кота.
— Вы уверены?
— В том что это шерсть или в том что это именно кот?
— Что это кот, — встряла я, заметив реакцию Гальяно.
Минос откатился на своем стуле вправо, выбрал один из образцов-слайдов в стопке на столе. Подъехал обратно к микроскопу и уложил образец под окуляр. После настройки он жестом пригласил меня присесть.
— Посмотрите.
Я взглянула на Гальяно, он махнул на стул.
— Вы предпочитаете говорить на английском?
— Если вас не затруднит.
Я чувствовала себя тупицей, но мой испанский был слабоват, а мне хотелось бы понять все подробности.
— Что вы видите?
— Выглядит как кусок проволоки с острым концом.
— Это неотрезанный волос. Один из двадцати семи образцов из «Параисо».
Он разговаривал странным образом повышая и понижая интонацию, что придавало его английской речи удивительный акцент.
— Обратите внимание что у волоса нет определительных черт.
— Определительных?
— У некоторых видов определительные черты отличный идентификатор. Конский волос — жесткий, с острым узелком у корня. Шерсть оленя волнистая, с очень узкой луковицей. Очень определяющие формы. А вот волосы из «Параисо» ничего подобного не имеют. — Он поправил очки. — А теперь посмотрите пигментацию. Видите что-нибудь определяющее?
Он явно любил слово «определительный».
— Выглядит определенно однородным.
— Так и есть. Можно?
Он вынул образец, подъехал к другому микроскопу, установил, настроил фокус. Я приблизилась к соседнему столу на своем кресле и уставилась в окуляр. Теперь волос выглядел как толстая трубка.
— Опишите сердцевину волоса.
Я сфокусировала окуляр на полой области, очень похожей на внутреннюю часть длинной кости.
— Напоминает лестницу.
— Великолепно. Форма сердцевин очень варьируется. У некоторых видов она двойная, и даже множественная. Прекрасный пример тому — ламы. Очень определительная черта. У лам к тому же и сильный пигментационный механизм. Когда вижу такую комбинацию, всегда первым делом вспоминаю ламу.
Какая еще лама?
— У ваших образцов сердцевина однородная. Такая же как эта.
— Это значит — кот?
— Не обязательно. Домашний скот, коза, шиншилла, норка, ондатра, барсук, лиса, бобер, собака. Вообще-то многие виды имеют однородную сердцевину. У ондатры чешуйчатый узор, так что я исключил его.
— Чешуя? — Удивился Гальяно. — Как у рыб?
— Вообще-то, да. Кратко поясню вам классификацию. У домашнего скота полосатое распределение пигмента, так что я исключил скот. Не похоже на козу.
Казалось Минос рассказывал скорее сам себе, нежели нам, словно описывал вслух ход своих мыслей.
— Так же я исключил барсука из-за пигментации. Я исключил…
— Кого вы не смогли исключить? — вклинился в размышления Гальяно.
— Собаку, — по интонации стало понятно что Минос уязвлен таким минимальным интересом к шерсти млекопитающих.
— О боже, — выдохнул Гальяно. — И как часто шерсть собак оказывается на одежде?
— О, очень, очень часто. — Минос не заметил сарказма детектива. — Поэтому я два раза проверил.
Он подошел к столу, вытащил из стойки для бумаг папку.
— Сперва я исключил всех кроме собак и котов, провел замеры и составил, то что я называю «процентный анализ сердцевин».
Он вынул из папки лист и положил рядом со мной на стол.
— Так как шерсть собак и котов частый гость на местах преступления, я провел дополнительный анализ на различия между ними. Я проверил сотни образцов и составил базу данных.
Он перевернул страницу и указал на лист поделенный на две половины диагональной чертой. Линия разделяла джину треугольников сверху и столько же кружков в нижней части. Нарисованные вручную символы пересекали этот метрический Рубикон.
— Я рассчитал процент, разделив ширину сердцевины на ширину волоса. В этой графе фигуры указывают процент, напротив — ширина волоса указанная в микронах. Как видите, с некоторыми исключениями кошачьи данные находятся в верхней части, в то время как собачьи внизу.
— Это означает что у кошачьей шерсти сердцевина волоса шире.
— Да.
Он благосклонно взглянул на меня, ни дать ни взять, учитель довольный своим учеником. Затем он указал на линию треугольников выше линии.
— Вот эти числа показывают данные случайно выбранных волос из «Параисо». Каждый из них упал с кота.
Минос нырнул снова в папку и достал оттуда еще несколько цветных копий.
— Вот вы, детектив, спрашивали про чешую. Чтобы хорошенько рассмотреть структуру поверхности волоса, я поместил образцы из «Параисо» в электронный микроскоп.
Минос вручил мне листок пять на восемь. Гальяно склонился над моим плечом.
— Вот это луковица волоса из «Параисо» увеличенная в четыреста раз. Посмотрите на поверхность.
— Похоже на пол в ванной, — сказал Гальяно.
Минос протянул другую фотографию.
— Вот увеличение.
— Как цветочный лепесток.
— Прекрасно, детектив. — В этот раз уже Гальяно получил свою порцию улыбок. — То что вы так красочно описали, мы называем чешуйчатой прогрессией. В данном случае узор складывается сначала из, так называемой, неправильной мозаики и переходит к тому, что мы называем лепестковой мозаикой.
Минос происходит из группы так называемых лабораторных монстров. Но парень действительно знает все о волосах.
Фото номер три. Чешуйки теперь выглядят более ячеистыми, их края более щербатые.
— Это кончик волоса. Его чешуйки мы называем правильной мозаикой. Края выглядят более рваными.
— И как это относится к собакам и кошкам? — снова не выдержал Гальяно.
— У собак больше вариантов чешуек. А у котов, по-моему, они уникальны.
— Итак, шерсть с джинсов кошачья, — заявил Гальяно и выпрямился.
— Да.
— А кошка одна и та же?
— Нет ничего что говорило бы об обратном.
— А что с образцом Спектеров?
Минос снова обратился к своей папке.
— Это образец номер четыре. — Он улыбнулся. — Кошка.
— Итак, все указывает на кошачьих. — Я некоторое время поразмышляла. — А образец из отеля соответствует остальным трем?
— А вот это уже интересно.
Минос достал отсканированный текст.
— У образца номер два средняя длина волоса длиннее чем все остальные. — Он поднял на нас глаза. — Более пяти сантиметров. — Снова принялся читать. — К тому же шерсть более подходила к мелким видам. — Опять посмотрел на нас. В противоположность к крупным. — Снова глаза в текст. — И структура поверхности указывает на смешение частиц с гладким краем правильной мозаики и таких же частиц чешуйчатой конструкции.
На этом он закрыл папку, но не стал ничего пояснять.
— И что это значит, сеньор Минос? — спросила я его вежливо.
— Образец два — от другого кота. Думаю, и это только моя догадка, ее нет в отчете, что этот кот номер два персидской породы.
— А остальные образцы не от персов?
— Нет. Стандартные короткошерстные.
— Но образец из отеля совпадает с двумя другими образцами.
— Да, совпадает.
— И откуда второй образец?
Минос еще раз заглянул в папку.
— Эдуардо.
— Должно быть это их Батеркап.
— Он перс? — одновременно спросили мы с Миносом.
Гальяно кивнул.
— Значит это не шерсть Батеркапа была в отеле, — сказала я.
— В отеле была найдена шерсть не персидского кота, — поправил меня Минос.
— Это исключает Батеркапа. А что насчет котов Джерарди и Спектера?
— Определенно они кандидаты на рассмотрение.
Я внезапно ощутила прилив оптимизма.
— Как и еще миллионы короткошерстных в Гватемала-Сити, — добавил он.
Мой оптимизм ухнул вниз как сорвавшийся лифт.
— Вы разве не можете определить совпадает ли один из образцов с шерстью на джинсах? — Воскликнул Гальяно.
— У обоих одинаковые параметры. Индивидуальность не возможно установить основываясь на морфологии волоса.
— А как же ДНК? — вставила я.
— Это возможно.
Минос бросил папку на стол, снял очки и принялся протирать их краем своего лабораторного халата.
— Но не здесь.
— Почему?
— Здесь анализ человеческих образцов занимает полгода. Вы справите следующий день рождения пока дождетесь результатов кошачьего ДНК.
Я обдумывала услышанное, как зазвонил телефон Гальяно.
Его лицо мрачнело, пока он слушал.
— ¡Ay, Dios mio! Dónde?[32]
