— У Шанталь была черная полоса, — тон у Гальяно разительно отличался от тона каким он беседовал с Джерарди. — И как вы говорили, она не очень была откровенна с вами и вашим мужем.
— Мне следовало быть более внимательной к ней и более наблюдательной к ее поведению.
Ее лицо выглядело мертвенно-бледным в ореоле огненно-рыжих волос. Накрашенный ноготок нервно дергал нитку в обивке.
Сердце болело от одного вида ее горя, и я попыталась ее утешить.
— Не вините себя, миссис Спектер. Никто не в силах полностью контролировать своих детей.
Она посмотрела на меня. Даже при таком приглушенном свете я рассмотрела что ее зеленые глаза были такими яркими явно благодаря цветным линзами.
— У вас есть дети, доктор Брэннан? — спросила она.
— Дочь, студентка университета. Я знаю какими трудными могут быть подростки.
— Да.
— Мы могли бы кое-что обсудить еще раз, миссис Спектер? — внезапно спросил Гальяно.
— Если это поможет.
Он вынул блокнот и начал задавать вопросы, уточняя имена и даты. В течении всей беседы миссис Спектер неосознанно крутила нитки обивки и периодически отрывала их, бросая на пол.
— Шанталь впервые арестовали год назад в ноябре, — говорил Гальяно.
— Да, — еле слышно в ответ.
— В отеле «Санта Лючия» в Зоне 1.
— Да.
— Второй арест — в прошлом июле.
— Да.
— В отеле «Белла Виста».
— Да.
— Шанталь была в Канаде с августа по декабрь прошлого года на лечении от наркозависимости.
— Да.
— Где?
— Реабилитационный центр возле Чибугаму.
Наблюдая как оторванные нити планируют на пол я вдруг почувствовала нервный толчок в груди. Я взглянула на Гальяно — он ничем не дал понять что это ему знакомо.
— Это в Квебеке?
— В сущности это лагерь в нескольких милях от Монреаля.
Однажды я была в Чибугаму на эксгумации. Этот район был очень лесистым и с самолета напоминал брокколи.
— Программа учит ребят принимать личную ответственность за свое злоупотребление наркотиками. Сопротивление ожидалось серьезное, но мы с мужем решили что здесь лучший вариант это «жестокая любовь». — Она слабо улыбнулась. — Отдаленность центра гарантирует что участники закончат весь курс терапии.
Опрос Гальяно продолжался еще несколько минут. Я слушала их и наблюдала за красными ногтями миссис Спектер. И вот, наконец, Гальяно задал нужный вопрос:
— У вас есть ко мне вопросы?
— Что вам известно о костях которые были найдены?
Гальяно не был удивлен ее осведомленностью о скелете из «Параисо». Без сомнений, связи мужа помогали им быть в курсе.
— Я как раз собирался сказать вам о нем. Но, честно говоря, мало что можно сообщить пока доктор Брэннан не закончит свои анализы.
— У вас есть что рассказать мне? — женщина перевела грустный взгляд на меня.
Я колебалась, не желая что либо говорить основываясь только на осмотре канализационного отстойника и фотографиях.
— Хоть что-нибудь? — в голосе послышалась мольба.
Мое материнское сердце боролось с разумом ученого. Что если моя Кэти вот так бы пропала? И это я бы вот так сидела, выдергивая нитки из обивки кресла?
— Сомневаюсь что это ваша дочь.
— Да? — тихий голос, а пальцы нервно шевелятся.
— Думаю, что найденный скелет не европеоидной расы.
Она глядела на меня изумленными зелеными глазами и было ясно что она пытается осмыслить услышанное.
— Гватемалец?
— Возможно. Но пока я не закончу свои исследования, это только предположение.
— Когда же?
Я вопросительно взглянула на детектива.
— Мы столкнулись с юридической проблемой.
— Какого рода проблема?
Гальяно рассказал ей о Диазе.
— Зачем судья так поступил?
— Непонятно.
— Я поговорю об этом с мужем.
Она снова обернулась ко мне.
— Вы добрая женщина, доктор Брэннан. Я вижу это по вашему лицу. Merci.
Она улыбнулась мне лучшей улыбкой посольской жены.
— Вы уверены что я вас ничем не могу угостить? Может лимонад?
Гальяно снова отказался, я же спросила:
— Не могли бы вы дать мне воды?
— Конечно.
Как только она вышла я тут же подскочила к столу, оторвала кусочек скотча от рулончика лежащего на столе. Вернулась к креслу на котором сидела миссис Спектер и прижала клейкой стороной к ручке кресла, которую она постоянно трогала. Гальяно молча следил за моими движениями.
Миссис Спектер принесла стакан ледяной воды с ломтиком лимона насаженным на край стакана. Пока я пила она беседовала с Гальяно.
— Простите, детектив, что мне больше нечего вам сообщить. Я хотела бы, правда, хотела бы.
При прощании в холле она удивила меня.
— У вас есть визитка, доктор Брэннан?
Я дала ей свою визитку.
— Спасибо, — обратилась она к подошедшему слуге и взмахом руки отослала его назад. — Как можно с вами связаться здесь?
Еще больше пораженная этим вопросом я записала свой местный номер.
— Пожалуйста, прошу вас, детектив, найдите мою девочку!
И тяжелая дубовая дверь закрылась за нами.
Пока мы не сели в машину Гальяно не проронил ни слова. Первое что он спросил было:
— Что это за танцы с клейкой лентой у кресла?
— Вы видели это кресло?
Он пристегнулся и завел двигатель.
— Обюссон[29]. Дорогое кресло.
Я подняла ленту с отпечатками.
— У этого Обюссона прекрасная шерсть.
Он обернулся ко мне, рука застыла на ключе зажигания.
— Семья Спектер заявила что у них нет домашних животных.
Глава 10
Остаток воскресенья я провела работая со скелетами из Чупан-Йа. Елена и Матео были рядом. Они-то и просветили меня насчет расследования в Сололе. Информации было немного, так что им хватило пять минут.
Тело Карлоса отдали брату, который прилетел чтобы забрать его в Буэнос-Айрес для похорон. Матео устраивал панихиду здесь, в Гватемала-Сити.
Елена ходила в больницу в пятницу. Молли по-прежнему в коме. У полиции по-прежнему никаких зацепок.
Вот и все новости.
Еще они рассказали мне про Чупан-Йа. В четверг сын сеньоры Чи’ип в четвертый раз стал дедушкой. Теперь у нее уже семь правнуков. Я очень надеялась что эти новые жизни принесут радость в ее жизнь.
В лаборатории стояла тишина, обычное дело для выходного дня. Никто не разговаривал, радио молчало, микроволновки не пикали и не гудели.
Никакой Олли Нордстерн не доставал с дурацкими вопросами.
И, несмотря на все это я совершенно не могла сконцентрироваться. Все мои чувства словно закружились в нескончаемой карусели: ностальгия по дому, по Кэти, Райану; скорбь по тем кто лежал вокруг меня в коробках; тревога за Молли; вина за неосмотрительность в «Параисо».
Но вины во мне было больше всего. Вот почему, желая сделать для людей из Чупан-Йа больше чем я смогла сделать для девушки из канализации, я осталась после того как Елена и Матео давно ушли.
Останки под номером четырнадцать были женскими, приблизительно двадцатилетней девушки. Правая рука и челюсть были покрыты множественными трещинами, а на затылке видны следы мачете. Монстры которые все это проделывали явно любили работать персонально и с близкого расстояния.
Пока я осматривала эти хрупкие кости, мои мысли постоянно возвращались к жертве из «Параисо». Две молодые девушки были убиты с разницей в десятилетия. Что-нибудь когда-нибудь меняется в этом мире? Меня охватила грусть.
Останки номер пятнадцать — пятилетний малыш. Что там говорится насчет «подставь другую щеку»?
Ближе к вечеру позвонил Гальяно. Эрнандес немного нового узнал у родителей Патрисии Эдуардо и Клаудии де Альда. Сеньора Эдуардо вспомнила что ее дочь не взлюбила кого-то в больнице и что перед самым исчезновением они даже ругались. Однако ни имени, ни пола, ни должности этого человека она не помнит.
Сеньору де Альда показалось что незадолго до того как его дочь пропала она похудела. Сеньора де Альда с ним не согласилась. Еще им звонили из музея, сообщили что больше держать должность Клаудии они не могут и поэтому срочно ищут замену.
К понедельнику я уже осматривала останки номер шестнадцать. Это была девочка, ее вторые моляры только начали расти. Я определила ее рост как три фута, девять дюймов. Ее застрелили и отрубили голову мачете.
В полдень я поехала в участок откуда мы с Гальяно направились в криминалистическую лабораторию. Мы прошли в отдел трасологии, где застали маленького, лысеющего мужчину склонившегося над микроскопом. Когда Гальяно его окликнул, мужчина обернулся к нам, надев очки в позолоченной оправе.
Он был похож на шимпанзе и представился нам как Фрэди Минос, один из двух специалистов по волосам и тканям. Минос работал с образцами из канализации, из домов Джерарди и Эдуардо, а также и с кресла миссис Спектер.
