— Отлично! Значит, все не зря, — я и не знал, что Джеббс был филателистом, ну, или как там их зовут, короче, тех, кто считают, что на небесах уже все посчитано и записано наперед.
Я тоже придерживался таких же взглядов, но, оглядываясь назад, с моего теперешнего места, я понимаю, что когда писали мою судьбу, по-видимому, просто расписывали шариковую ручку.
— Ок, джентльмены, предлагаю перемирие, — Джеббс подошел к нам, я поднял голову, Джим убрал руку с моего плеча и мы перестали с ним напоминать скульптурную композицию из гипса «Мальчика, укравшего и потерявшего потом деньги, успокаивает мальчик, который эти деньги нашел и перепрятал, но успел при этом нашептать маме про поступок первого». — Каждый получил свое и передела не будет, ведь так, Джим? — Джеббс обращался сейчас практически к одному Джиму, зная, что наша одна на двоих совесть была сосредоточена в нем одном, и исчадье ада знало, к кому надо было обращаться.
— Да, передела не будет, — подтвердил Джим Гаррисон, провалиться ему в эту секунду на месте.
— Вот и хорошо, — Джеббс наконец опустил кирку и отбросил ее в сторону. — Мне нужно смотаться в город на пару-тройку недель, и надо, чтобы кто-нибудь присмотрел за моим вагончиком, а в основном за его содержимым. Кандидатур лучше вас не сыскать, хотя тут вообще никого не сыскать. Люди вы проверенные, честные — особенно ты, Джимми, хотя и Билл при желании тоже сможет сделать над собой усилие. Ведь сможешь, Билли? — Джеббс по очереди потрепал своих коней по гривам. — Да не горюй ты так, о твоем поле еще напишут в колонке юмора! — на этот раз он не стал смеяться, дабы не тревожить и без того сильно натянутые нити отношений. — Ну, вот и хорошо, вот и договорились.
Джеббс залез на свой вагон и начал набивать свои карманы алмазами, которые, как я очень надеялся, могли хотя бы ради приличия или в шутку оказаться фальшивыми. В то время пока мы вели свои переговоры, женщины провели свои и Эльза начала знакомить общественность с итогами их небольшой гендерной конференции.
— Милый, я думаю, что мне надо поехать с тобой, — объявила она Джеббсу спокойно, как Белый дом сообщает об еще более выросшем внешнем долге страны, считая и уверяя всех, что это так и должно быть.
— Зачем это?
— Помочь, только помочь, ты ведь совсем не знаешь местные уклады и расклады.
— Я думал, что со мной поедет Елен, а ты останешься присмотреть за этими, — Джеббс кивнул в нашу сторону, как служительница музея последние сорок лет кивает тупым туристам на зал с Джокондой, который те с выпученными глазами и потными рожами не могут обнаружить уже битый час и десять напуганных минут.
— Совершенно верно, милый, ты как всегда прав, но только Елен присмотрит за ними, — снова кивок в нашу сторону, но уже как вторая служительница показывает первой на все тех же туристов, к физическим недостаткам которых еще прибавились раскрытые рты, после открытия ими для себя настоящего размера Моны Лизы. — А я поеду с тобой. Тем более шофер все равно никого не возьмет с собой без моего разрешения.
Джеббсу ничего не оставалось, как спуститься вниз и согласиться, но затем залезть вновь, чтобы посмотреть, в какой стороне находится поселок, потому что конопляные заросли очень сильно дезориентировали. Пока он крутил головой в разные стороны и пытался соорудить из пальцев бинокль, я подумал, что когда он попытается сквозануть в Порту за билетами, Эльза пойдет с ним, а Елен будет сторожить багаж, а заодно и драгоценный груз, и эта схема может работать очень долго, пока не покажется дно вагона. Видимо, Джеббс начал о чем-то таком догадываться, потому что спустился он с более кислой миной, чем поднимался. Но я не стал поднимать эту тему, а поднял другую:
— А что нам заплатят за нашу честность? Или ты думаешь, что она даровая?
Джеббс взглянул на Джима, ища его поддержки и в этом вопросе, но тот только пожал плечами — материальными вопросами, в отличие от моральных, в нашем дуэте заведовал я. Приободрившись, приподнявшись и развернувшись, я смело шагнул к Джеббсу.
— Когда я сторожил дровяные склады в Портмунде… — начал он обходной маневр.
— Здесь не Портмунд, а тут не дрова, — сразу прервал его я и аргументированно хлопнул ладонью по стенке вагона, ища его поддержки, но тот вместо одобрительного гула смиренно промолчал — видимо, он тоже был не на нашей стороне. — Поэтому полтора доллара в час здесь не пройдут!
— И что же ты хочешь?
— Половину вагона!
— Ок, ты получишь свою так необходимую тебе половину вагона, но только после того, как я выгружу из него свой груз.
— Но я и имел в виду половину груза!
— Не знаю, что ты там имел в виду, но ты просил за эту работу половину вагона, и я согласился. Правда, дамочки?
— Совершеннейшее так, дорогой! — пропела боцманским голосом Эльза и чмокнула Джеббса в щеку.
Елен невинно опустила глаза, а Джим снова неопределенно пожал плечами. Черт его дери! Это уже второе предательство за сегодняшнее утро! Я всю жизнь считал, что мы поем дуэтом, а тут оказывается, что я солист, а кто-то просто умеет цитировать книжки и пожимать плечами в ответственные моменты! И я очень сильно пожалел тогда, что я не двухметровая рыжая дылда без двух передних зубов, и что меня не зовут Эльза. Я бы даже согласился в тот момент целовать взасос Джеббса, одной рукой щупая свои сиськи, а второй — пустоту между сомкнутых ног, как бывает в дурацких фильмах, когда мужик резко превращается в бабу.
Джеббс и мое несостоявшееся земное воплощение быстренько собрали два чемодана Джеббсовых пожиток, сделали нам ручкой и вскоре исчезли в зеленой стене побегов, окружавшей поляну. Я снова сел на землю, в позу все того же буддийского монаха, который уже начал обдумывать, на какую новую картину из песка убить следующие двадцать лет своей жизни. Я явственно понимал, что выхода нет, отсюда не на чем было выбраться — пешком отсюда никуда не уйдешь, точнее уйдешь, но никуда особо не дойдешь и еще меньше с собою унесешь. Местным эти алмазы были до одного места, да и если бы они знали, сколько все это стоит, то нас наверняка сварили бы уже к ужину. Да и Джим не даст мне нарушить слово. Крайне неудачное утро…
Елен спокойно уселась в тень и начала чистить свои перышки и клювик, ей в этом пригодился наш общий гребешок и осколок зеркала, в который мы все брились. Все это богатство принес ей верный пес Джимми, который уселся рядом с ней и начал преданно смотреть ей в глаза, при этом периодически помахивая хвостом. Сегодня, видимо, они решили поменяться ролями, правда, Джимми смотрелся куда более жалостливее, чем Елен вчера. Для полноты картины ему не хватало только коробочки с бигуди, которые бы он клал в мисочку с горячей водой и подавал затем по одному своей хозяйке. Прояви он вчера таким образом свои чувства, утренний расклад мог бы быть немного иным — нет ничего хуже отвергнутой женщины, у которой приходится просить что-либо взаймы, хотя бы даже и ответного чувства. Но я думаю, что даже ответь вчера Джим на призывы Елен, ее поведение сегодня мало бы чем отличалось — травма у Джимми была бы сильнее, а в остальном было бы то же самое. Женщина всегда выберет себе более сильного самца — это природа. В нашу эру не надо бегать за мамонтами, поэтому мужская сила зачастую измеряется деньгами. А когда на кону стоит вагон с алмазами, то тут не до шуток с чувствами, тут все уже серьезно, и вчерашние флюиды и сегодняшние заискивания никак не могут на них повлиять.
Джим иногда меня спрашивал, как молодые и красивые часто выходят замуж за старых, но богатых, за что их можно любить? Они же притворяются все! Я всегда отвечал, что ничуть — их чувства очень искренни, они очень любят своих мужей, у них очень длинный перечень достоинств: деньги, машины, дома, драгоценности, яхты — там много есть, за что любить своих суженых! Ну и что, что старый и некрасивый, зато они обычно интересные люди, пусть не все, пусть в основном это старые пердуны и мудаки, но все же. Ведь папу своего ты тоже любишь, а ведь он тоже далеко не молод, не особо красив и совсем не интересен. А эти чем хуже? Заботятся лучше любого папы! А пять минут в неделю можно и потолок поразглядывать, тем более что для таких мужей часто более важен внешний статус, а не какие-то другие, пододеяльные отношения. Есть, конечно, в горькой женской судьбе и запасной вариант, когда из трех необходимых условий: богатый, красивый, мужчина — первые два как-то не вытанцовываются и остается только последнее — просто мужчина, то берут и его. Пусть не прынц, зато мое! А слово «мое» в женском словаре идет впереди всех других слов, и даже аиста с арбузом. Но в сегодняшнем пасьянсе Елен Джим был совсем не тот вариант, поэтому она делала вид, что изо всех сил занята своими роскошными волосами, вовсе не замечая большей частью уже подтаявшего снеговичка по прозвищу Джимми-простачок. Потом ей все-таки это надоело, она отложила в сторону предметы гигиены каменного века, сложила руки перед собой, повернула свою милую головку к Джиму, улыбнулась и начала играть в любимую женскую игру: «Делай из этого дурака что хочешь»: веревки с разнообразными узорами плетения, животных разной степени дрессировки и преданности, домашнюю утварь различных областей применения, ну и наконец, тряпки разной степени загрязнения. Джим при виде таких резких изменений в поведении Елен засверкал всеми бликами на капоте, ну а я испытал очередную порцию разочарования, как во всем женском поле, так и в отдельном, рассматриваемом тут экземпляре.
