И, наверное, по ночам крупицы эти горели бы ярко, как звёзды, и тогда каждую ночь у земли могло быть два неба.
Подумав так, какаду вспомнил об увиденных в день поездки к морю цветных пятнах над водой. Как и тогда он расслабил взгляд. Вода и искры тут же смешались в одно. Потеряв блеск, они стали единой синей массой, и глазам Марчелло неожиданно открылось то, что прежде было от него скрыто. Только теперь он понял, чего не заметил за своим восторгом и красотой игривого мерцания. Он не заметил движения. Море вздыхало.
В голове какаду прозвучало шипение волн о прибрежный песок, и в тот же миг далеко впереди он увидел тёмный силуэт под поверхностью воды. Морское чудовище, расплываясь вширь, словно чернильная клякса, поднималось с глубины.
Марчелло понял, что не избежит происходящего: существо из его страхов восстанет, и он неминуемо встретится с ним лицом к лицу. Нельзя закрывать глаза. Нельзя бояться. Лодка уже в море и не повернёт назад.
Сверху сверкнула молния. Точно серп она рассекла плывущее в небе облако, и половины его, отделившись друг от друга, осыпались белой пылью в море. Огненное остриё молнии с треском пронзило воду. Морская поверхность дрогнула, и оттуда, где скрывалось чудовище, начала расти волна. Поднимаясь вверх кривым пульсирующим горбом, она темнела, то зеленея, то отливая серым, и всё более становилось грязной, пока наконец, не обрела землистый, почти черный цвет, разряженный вкраплениями бурых водорослей и мелкого сора. В движении водных токов, подвластный их силе, он носился по волне как живой, бился, как безумный, ищущий выхода, и так поднимался к пику, где переполненные мощью водяные края выплёвывали его и брызгали грязной пеной. Море уже не вздыхало шёпотом мирного сна. Оно задыхалось в волнении и кривилось, будто от боли. Пробудившись, морское чудовище ползло из него наружу, чтобы потопить лодку влюблённых и унести её глубоко на дно в кладбище погибших кораблей, туда, где их обломки как кости, а скрипы разбитых остовов как плачь по умершим надеждам.
Небо сияло солнцем. Белая лодка светилась в его лучах. Перед ней, вздыбленная высоко вверх клокочущая волна грязи раззевала свою прожорливую пасть.
Марчелло смотрел на неё с трепетом, понимая, что она- есть смерть, но не испытывал страха. Ещё вчера попугай не смог бы вытерпеть и мысли о том, что увидит её, а сегодня глядел открыто, думая только об одном: он не отдаст ей свою жизнь, он отыщет орудие, будет бороться и победит.
И вот.. Под парусом белой лодки появился человек. Крепко сжимая в руках колесо штурвала, на капитанском мостике стоял Алонзо- моряк, давно покинувший воды, бродяга с историей отважного храбреца. Разум Марчелло выбрал его как спасителя, вверив три обреченные жизни в единственные руки, которые могли уберечь их от смерти.
Грохочущий шумом воды волновой гребень склонился ниже, и Алонзо направил лодку прямиком на него. Рассыпая капли, волна согнулась. Она нависла над морем грузной дугой, а белое судно, с креном повернув, устремилось по её мрачному водяному тоннелю к пятну света, горящему впереди. Гребень волны вошёл в море, и через миг вся поднятая толща воды обрушилась вниз. В последнюю секунду перед её столкновением с морской поверхностью, лодка влюблённых выскользнула из водяного тоннеля. Не сбавляя скорости, на всех парусах понеслась она прочь и была уже далеко, когда чудовище, собрав в единое целое сор и грязь, вернулось в своё лоно.
Опасность миновала. Минуты ужаса прошли. Несущие лодку воды моря стали чисты и спокойны.
Лука и Кьяра стояли у перил борта. Они не сдвинулись с места и не расцепили рук, когда бушевала волна, не отошли друг от друга и тогда, когда воцарилось спокойствие. В фигурах влюблённых читались отвага и готовность встретить новый удар, но ужас случившегося оставил на их лицах печать глубокой усталости. Волосы и одежды их вымокли. Вымазанная грязью юбка Кьяры потеряла пышность, и ленты её были оборваны. Прекрасное белоснежное судно волна залила водой и усыпала сором.
Атака чудовища не прошла без следа.
Но лодка плыла дальше. Солнце сушило грязную воду на палубе, сушило лён и сатин вымокших одежд, а ветер уносил мусор и расправлял складки на юбке Кьяры.
Пройдёт время и оставленную чудовищем грязь смоют дожди, и лодка опять станет белой. И память влюбленных о волне не будет такой колкой, как сейчас. Может они и не вспомнят о ней. Быть может они захотят забыть её ужас. Пусть так. Но пусть бы спаситель не покидал капитанского мостика. Пусть бы он был за штурвалом всегда и видел скрытых в глубине чудовищ. Пусть бы он вёл белую лодку в обход опасности. Пусть бы она плыла только в самые лучшие края.
Такими были мысли Марчелло, ещё взволнованного случившимся, но уже убеждённого в том, что беда отступила.
Рассекая волны, лодка бежала по воде. Храбрый капитан Алонзо стоял у штурвала. Кудри его волос и борода реяли на ветру, взгляд его был устремлён вдаль, а на лице играла улыбка. Скитание моряка по берегам закончилось. Алонзо вернул себя морю и вновь, как и когда-то, плыл под полными парусами.
А Марчелло смотрел на воду и думал о глубине. Он думал о том, как далеко морское дно от поверхности и как спуститься к нему, чтобы не утонуть. Какаду хотелось узнать, что море прячет в той темноте и есть ли в ней ещё кто-то, кроме чудовищ, кто не желает никому гибели, а просто живёт под покровом вод и наблюдает за плывущими наверху кораблями и лодками, провожает потопленные волнами суда на дно, и может быть даже грустит о том, что им уже никогда не подняться обратно. Полчища говорливых мыслей осаждали голову Марчелло, и каждая призывала рискнуть и перенестись под воду. Но разум останавливал его страхом, предупреждая, что тишина морской глади обманчива, и в море неустанно караулит смерть. Попугай не спорил с ним, однако, окрылённый верой в свои силы, предупреждений не слушал. Неизвестность стала сладка его нервам. Пощипывая их, она всё сильнее влекла какаду к воде, и он тянулся к ней, как заколдованный.
Марчелло рисковал. Глубина несомненно поглотила бы его. Но в ту минуту что-то заставило Кьяру повернуться, и её голос остановил попугая.
– Вот-вот пойдёт дождь,– произнесла она.
Оторвав взгляд от воды, Марчелло поднял голову к небу. Сияющая синева исчезла. Над какаду снова были прутья клетки, позади него- дом Кьяры, а наверху- серый пласт грозовых облаков.
Дождь
Сон кончился. В окружающее пространство вернулся город. Просыпаясь в пасмурном утре, он с неохотой открывал окна домов и скрипуче зевал дверями, выпуская на улицу недовольных ненастьем людей.
В оконном
