сбираясь, родились.
И никогда не возникнет вновь
Мир этот бренный, и в море любовь.
Дети утра вас зовет исход,
Дикая Ночь вас зачала,
Пленники клятвы, последний восход
Забыл, что судьба обещала.
И никогда не возникнет вновь
Раненый мир и море-кровь.
Течение поднимало с морского дна все больше и больше песка, унося его
прочь по туннелю. И медленно появилась фигура.
Она была покрыта старыми моллюсками и ракушками, водорослями, бугорками высохших кораллов. Но это был безошибочно волк, темный и кроваво-красный. Он стоял прямо, подняв железную морду в беззвучном вое. Пазел
почувствовал в нем огромную угрозу, хотя и не мог бы сказать, почему.
— Он не больше настоящего волка, — сказал он.
— Тяжелее, — сказала Клист.
Как только она заговорила, течение утихло. Клист высвободила веревки от
коралла и сразу же начала привязывать волка. Она хорошо управлялась с узлами —
Пазел старался не представлять себе, на чем она тренировалась. Две веревки она
обвязала вокруг головы Волка, еще две — вокруг живота. Последней она переплела
его ноги.
Когда она закончила, Пазел дважды сильно дернул за веревки. Волпеки
отреагировали сразу. Канаты натянулись, сдвинулись, снова натянулись. Но Волк
не пошевелился. Пазел знал, что это было чрезвычайно странно: пять веревок и
блоков должны были позволить мужчинам поднять железного гиппопотама. Он
поднял глаза: еще больше волпеков прыгали через портал для погружения и
входили в сферу. Мгновение спустя веревки снова натянулись.
Наконец, Волк скользнул вперед на дюйм, затем еще на один. Веревки
натянулись туго, как тетивы лука. И вот, подобно вырванному из земли дереву, он
312
-
313-
покинул морское дно. Сначала выплыл из арки, затем, медленно вращаясь, начал
подниматься.
Пазел тяжело вздохнул.
— Твой народ может остаться, — сказал он. — Эти люди исчезнут прежде, чем ты успеешь оглянуться. Они все боятся Призрачного Побережья. Они не могут
дождаться, когда уберутся отсюда.
Часто дергаясь и запинаясь, Волк неумолимо поднимался к батисфере.
— Я знаю, что ты не лжешь, — сказала Клист, беря его за руку. — Вот почему
ты пришел, почему Владыка Моря отдал тебя нам. Вот почему моя судьба —
любить тебя, проклятие, которое не является проклятием.
Пазел был рад, что на подъем Волка ушло так много времени, потому что он
понятия не имел, как убедить Клист позволить ему снять чары. Простые
рассуждения (что он не ест других людей, что его рипестри было просто
неудачным заклинанием) явно ни к чему его не приведут. Ему придется сказать ей
самое худшее: что он не чувствует того, что чувствует она, и не хочет этого.
Тогда ему пришлось бы приказать ей не причинять вреда себе.
Они молча наблюдали, как Красный Волк входит в сферу. Затем Клист
повернулась и повела его под арку, которая теперь имела неудачное сходство с
дверным проемом часовни. Они опустились на колени. Желудок Пазела скрутило
узлом. Он должен был сказать ей правду. Но она, сияя, улыбнулась ему и запустила
его руки в свои волосы — странные, густые косы с вплетенными в них
крошечными ракушками кулри. Ему казалось, что он держит в руках само море.
— Девятьсот раковин в моих волосах, — сказала она. — Все идеально, белые, чистый. Это правило для мурт-девушек: очень строгое правило чистоты. Но одну
ракушку я держу в секрете. У нее розовое сердце. Смотри.
Он убрал руки. И хотя он ни за что не тянул и не хватался, она лежала у него
на ладони. Такая же ракушка, как и все остальные, но внутри кроваво-красная. Она
взяла ракушку у него и долго держала ее в руках; он даже спросил себя, не
передумала ли она. Затем она протянула руку и прижала красную ракушку к его
груди, чуть ниже ключицы.
Ракушка исчезла.
— Куда она делась? Ты ее уронила?
— Ущипни себя за кожу, — сказала она.
Пазел ущипнул складку своей кожи, как раз там, куда она положила раковину.
— Она внутри меня, — прошептал он.
Она кивнула:
— Ракушка — это дом, который дрейфует. Я назвала тебя своим тайным
домом, отдал тебе свое тайное сердце. Если ты хочешь, чтобы я перестала тебя
любить, вырежь сердце из своей плоти. В противном случае я твоя. Ты женишься
на мне, суша-мальчик, будешь питаться морскими звездами и коралловым вином, выучишь песни моих дедов, и познаешь миллион чудес мурт-мира?
Она коснулась его щеки. Его сердце билось невероятно сильно и ему
313
-
314-
показалось, что он может упасть в обморок. Пазел больше не знал, чего хочет.
