действительности. Матвей Парижский пишет и рисует в то же время, когда Виллар де Онкур собирает в свой блокнот зарисовки архитектурных форм, людей и животных, сделанные с натуры, в эпоху расцвета «готического натурализма» во Франции, в Германии и на итальянском юге. Вполне возможно, что эмпиризм сознания Фридриха II, его новое чувство природы находило отклик у таких людей, как он. После Салимбене перед нами еще один пример литературного образа, но созданного пером, чутким к новым тенденциям в развитии культуры. Эта эпоха находила во Фридрихе II то, что искала, и различала в его характере те черты, которые способна была различить, описать и интерпретировать.
* * *
Одним из источников, позволяющих узнать, какие вопросы интересовали Фридриха II, является «Книга о частностях» (Liber particularis) шотландского астролога и переводчика с арабского Михаила Скота. Это вторая, относительно независимая часть его масштабной «Книги введения», или просто «Введения» (Liber introductorius), написанной около 1230 года по заказу императора «для начинающих и небогатых интеллектом». О Михаиле Скоте речь пойдет позже. Сейчас нас интересует один довольно оригинальный фрагмент, с которого начинается раздел «Книги о частностях», посвященный «глубинам земли и чудесам мира». Это список вопросов, которые, как уверяет автор, всегда интересовали императора и были предложены Михаилу для разрешения. Приведу его целиком[154].
«Фридрих, августейший император Рима, давно уже сам систематически размышлял о разнообразных явлениях земли, которые можно наблюдать на ней, над ней, внутри нее и под ней. Однажды он позвал к себе меня, Михаила Скота, среди прочих наиболее верного ему астролога, и задал мне втайне по порядку вопросы об устройстве земли и о чудесах, которые на ней содержатся, начав так:
Дорогой мой магистр, мы часто слышали от одного человека и от многих различные вопросы и их решения о небесных телах, т. е. о солнце, о луне и неподвижных звездах на небе, об элементах, о душе мира, о народах языческих и христианских и о других созданиях, которые сосуществуют над землей и на земле, таких, как растения и металлы. Еще слышали мы о тех тайнах, которые предназначены для услаждения духа и мудрости, т. е. о рае, чистилище и аде и об устройстве земли и ее чудесах. Поэтому мы просим тебя, чтобы ты из любви к мудрости и из почтения к нашей короне изложил нам устройство земли, т. е. как она держится над бездной, и как пропасть под землей пребывает, и есть ли что-нибудь, что поддерживает землю, кроме воздуха и воды, или она стоит сама, или она находится над небесами, которые под ней; сколько небес, и кто их носители, в них по преимуществу пребывающие; насколько одно небо в истинном измерении отстоит от другого, и что находится за последним небом, ведь их много, и насколько одно небо больше другого; на каком небе Бог находится по существу, т. е. в божественном величии, и как Он сидит на троне небесном; как к Нему приобщаются ангелы и святые, что ангелы и святые постоянно делают возле Бога. Скажи нам далее, сколько бездн, и как называются духи, в них живущие, где находятся ад, чистилище и рай небесный, т. е. ниже земли, в земле или над землей. Еще скажи нам, какова величина тела земли в ширину и в длину, и какое расстояние от земли до самого высокого неба и от земли до бездны, и одна ли бездна, или их много. И если их много, то насколько далеко отстоит одна от другой, имеет ли эта земля пустоши или она — твердое тело, наподобие живого камня. И какое расстояние от нижней поверхности земли до нижнего неба.
Скажи нам также, почему морская вода такая горькая и во многих местах становится соленой, а некоторые воды вне моря пресные, хотя вытекают все из одного и того же моря. Еще скажи нам о пресной воде, почему она всегда бьет из земли, иногда из камней и из деревьев, как это видно, когда весной подрезают виноградные лозы; откуда она происходит и поднимается, и почему в одних местах она сладкая и мягкая, в других — прозрачная, в третьих — мутная, в четвертых — плотная, т. е. камедистая. Мы очень удивляемся этому, давно зная, что все воды вытекают из моря и, протекая разными путями по местностям, опять возвращаются в море, которое является ложем и вместилищем всех текущих вод. Поэтому мы хотели бы знать, существуют ли отдельный источник соленой воды или и соленая, и пресная вода проистекают из одного места, и если это так, то почему же эти воды столь друг другу противоположны; ведь если судить по разнице цвета, запаха и течения, то кажется, будто они из двух разных источников. Если же источника два, т. е. пресный и соленый, то мы хотим уточнить, какой из них больше, а какой меньше, и как так получается, что эти воды, растекаясь по земле, как кажется, круглый год в огромном изобилии вырываются на поверхность из своего ложа. И хотя они изливаются в таком изобилии, они тем не менее почти не превосходят норму, несмотря на столь бурное течение, но так и продолжают вытекать в том же количестве. Мы хотели бы знать, откуда берется соленая и горькая вода, источники которой можно найти в разных местах, а также зловонная вода, как, например, в местах для купания и в водоемах, становится ли она сама такой или проистекает откуда-либо. Как так получается, что эта вода бывает прохладной, теплой и кипящей, как будто она в какой-то емкости поставлена на раскаленный очаг. Откуда она проистекает, откуда берется, и почему некоторые воды всегда прозрачны, а другие — мутные. Хотели бы мы еще узнать, что представляет собой ветер, дующий со всех концов света, и огонь, вырывающийся из земли как на равнине, так и в горах. Что за дым появляется то здесь, то там, что его питает, что извергает, как видно на Сицилии и в Мессине: Монджибелло, Вулькано, Липари и Стромболи. Как так получается, что пламя появляется не только на земле, но и в некоторых районах Индийского океана?»
Перед нами текст, ставший знаменитым в истории ментальности. Уже впервые издавший этот список вопросов Чарльз Хаскинс видел в них «скептицизм, след еретика-эпикурейца, чья трагическая фигура является в одной из тысячи пылающих могил десятой песни Ада»[155]. Вслед за ним историки восхищались широтой интересов «чудесного реформатора», обладавшего, казалось им, непосредственным взглядом на природу, отразившимся именно в этих вопросах[156].
Можем
