— Не шевелись, Илай.
Мальчуган поднял на него перемазанное слезами, грязью и соплями лицо. Карие глаза увеличились до размеров плошек, а густая темная прямая челка упала на глаза.
— Оно на меня рухнуло.
— Вижу.
Иен уже встречался с Илаем. Выражаясь современным языком, парнишка жил на природе и бродил по лесу, наслаждаясь такой свободой и отсутствием присмотра, о коих не смели даже мечтать городские восьмилетки.
Впрочем, Илай уточнил, что ему восемь с половиной.
Несмотря на вечно грязную мордашку и явно домашнюю стрижку, о мальчугане, похоже, нормально заботились. По крайней мере, синяков на худеньком теле появлялось не больше, чем у любого парнишки его возраста.
— Не лучшее ты место выбрал, чтобы лазить. — Корявая железяка оказалась тяжелее, чем с виду, а еще обладала ужасно острыми краями. Иен осторожно ее приподнял и отодвинул в сторону. Из длинного пореза, видного в порванной штанине Илая, потекла кровь. Слишком обильно. Иен сбросил куртку и расстегнул фланелевую рубашку. — Сейчас будет больно.
— Я… я не боюсь. — Очередная слезинка прочертила новую дорожку на покрытом грязью лице Илая, что напоминало дорожную карту.
— Конечно. — Иен стянул с себя рубашку, оставшись в одной футболке, и перевязал рану длинным рукавом, чтобы остановить кровотечение. — Пообещай, что больше здесь лазить не будешь.
— Ну, наверное.
Иен обернул остальную рубашку вокруг груди парнишки и осторожно того поднял. Илай всхлипнул.
— Больно.
— Верю. Давай отнесем тебя домой.
Илай прижался к груди Иена.
— Не надо меня носить, я ж не маленький.
— Знаю. Но я тут тренируюсь для участия в соревнованиях по триатлону. Хочу поработать над выносливостью.
— Ты будешь выступать в «Айронмене»?
— Думаю, да.
Или нет. Одно дело бегать и плавать, но вот сто двенадцать миль на велосипеде — серьезная загвоздка для человека, предпочитающего твердо стоять на земле.
Родители Илая держали ферму. Жестяная крыша их дома уже виднелась на горизонте. Заметив, как лицо мальчика исказилось от боли, Иен сбавил шаг.
— Как поживает твоя мама? — спросил он, чтобы отвлечь Илая.
— Все еще грустная.
— Жаль.
В их последнюю встречу Илай рассказал, мол, мама должна была родить братика или сестричку, но «что-то пошло не так, и теперь она много плачет».
Парнишка крепче ухватился за шею Иена.
— Папа говорит, она скоро перестанет.
— Хорошо, — кивнул Иен и аккуратно перешагнул через молодое деревце, которое рухнуло поперек дороги. — Тебя чем последнее время кормили? Весишь целую тонну!
На самом деле, восьмилетка был легче цыпленка.
Илай скривился.
— Бобами. Съели почти все, что мама собрала прошлым летом, но скоро вырастут лук и горчичный салат.
Мальчуган говорил как заправский фермер. Карабкаясь вверх по склону, Иен продолжал его забалтывать. Спрашивал, каких новых птиц узнал Илай, не встречал ли тот медведя, как продвигается школьный проект по пчеловодству. Наконец в поле зрения возникла обшарпанная ферма.
Простой дом был обшит некрашеными досками, на крыше виднелась пара солнечных батарей. Взрыхленная земля слева, видимо, обозначала огород. Хозяйственные постройки включали в себя старый табачный сарай, загон для коз и курятник с простенькой сеткой. Все это окружал грубый забор из колючей проволоки под охраной пары лающих собак и здоровенного мужчины, который сейчас приближался к незваным гостям с винтовкой.
— А ну стой где стоишь!
Иен не слишком разбирался в огнестрельном оружии, однако полуавтоматическую AR-15 опознал.
— Папа!
— Илай? — прищурился мужчина в лучах утреннего солнца.
— С Илаем беда приключилась, — сообщил Иен.
— Ребекка!
Мужчина бросился к ним через изрытый колеями грязный двор, все еще не выпуская из рук винтовку, но уже не направляя ее в грудь Иена. И как раз одной рукой возился с воротами, когда из передней двери вышла стройная шатенка.
— Что случилось?
— Илай! — Мужчина прислонил оружие к столбу и поспешил навстречу. — Что стряслось?
— Илай порезал ногу краем металлического листа от старого самогонного аппарата, — объяснил Иен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Проклятье, Илай! Чем ты только думал.
Мать Илая, прижав ладонь ко рту, кинулась к сыну.
— Я не виноват! — заявил парнишка уже из рук отца.
— Никто тебя и не обвиняет, — успокоила мать. Тревога отпечаталась в каждой черточке ее усталого лица.
— Я обвиняю, — рявкнул отец. — Надо было думать головой, Илай.
— Ему нужно зашить рану, — вмешался Иен.
— Не надо зашивать! — взвыл парнишка.
— Дай погляжу. — Трясущейся рукой мать начала разворачивать повязку на ноге сына, но Иен остановил.
— Сперва покажите его доктору. Рана довольно глубокая.
— Ох, милый… — Женщина убрала пряди со лба Илая.
Ей, вероятно, было около тридцати. Длинный нос, печальные глаза с чуть опущенными внешними уголками. Мать с сыном роднили прямые темные волосы и почти одинаковая челка. Однако материнские пряди уныло обвисли и нуждались в мытье.
Мужчина кивнул Иену.
— Ценю вашу помощь. Но дальше мы сами.
Что-то в его напряженном тоне подсказало Иену, что визит к доктору не намечается.
— Его нужно показать врачу.
— Мы умеем позаботиться о себе, — твердо заявил отец Илая.
В противоположность жене Пол отличался коренастым телосложением и светлыми вьющимися волосами. Не слишком высокий — где-то метр семьдесят шесть, — но широкие плечи и массивные бицепсы говорили о недюжинной силе.
Судя по виду фермы, семья жила очень скромно, вероятно, на уровне прожиточного минимума, не имея свободных денег для оплаты визита к врачу. Это Иена не касалось, но просто уйти он не мог.
— В бывшей школе есть медсестра, — неохотно сказал Иен. — Наверняка согласится посмотреть Илая в обмен на свежие яйца. Она из фанатов натуральной еды.
Абсолютная ложь, но у этих людей тоже есть гордость.
— Нужно показать ей сына, Пол.
Судя по умоляющему голосу жены, переубедить мужа представлялось той еще задачей.
Полу явно не хотелось отступать, но то ли он понимал, что супруга права, то ли не желал устраивать стычку с незнакомцем, поэтому в итоге коротко кивнул.
Судя по вмятинам и потрескавшемуся лобовому стеклу древнего пикапа, он уже много лет служил своим хозяевам. Ребекка ехала на заднем сиденье, держа Илая, а Иен сидел впереди.
Семья не отвечала расхожему стереотипу о горцах Теннесси. Они говорили с южным, но не провинциальным акцентом. Они пять лет жили в приусадебном хозяйстве. Ребекка рассказала Иену, что они с Полом познакомились на первом курсе университета, но не вдалась в подробности, разве что назвала их фамилию — Элдрилж.
Когда они вошли внутрь, Тесс расхаживала по дому с ребенком. От Норта не укрылось, как она, словно защищая, едва заметно прикрыла головку малышки и притянула ближе. Однако завидев мальчика на руках у отца, Тесс мгновенно переключилась в деловой режим.
— Кладите его туда, — кивнула она в сторону обеденного стола и предсказуемо передала малышку Норту. После Илая девочка показалась ему легче перышка, но приятнее встреча от этого не стала. — Привет, парень. Я Тесс. Иен, не принесете аптечку? Она над плитой.
На его памяти над плитой раньше не хранилось ничего, кроме жестяной банки с имбирным печеньем, да и та осталась в наследство от предыдущих хозяев. Но теперь Норт нашел ярко-желтую коробку размером с кирпич, которую Тесс, должно быть, принесла с собой. Судя по весу, она больше не желала когда-нибудь снова оказаться застигнутой врасплох в непредвиденных обстоятельствах.
Иен слышал, как Тесс сказала Ребекке пройти на кухню помыть руки. Они пересеклись в дверном проеме. Илай лежал на обеденном столе с диванной подушкой под головой. Тесс срезала с парнишки его джинсы, оставив в футболке и трусах с супергероями, признавшись, что хочет себе такие же. Пол прошел через комнату и встал у окон рядом с книжным шкафом.
