– столица всей Америки, а по богатству – драгоценная жемчужина Бразилии». Другой писатель того времени, Франсиско Таварес де Брито, в 1732 году назвал Ору-Прету «золотым Потоси» [66].
В Лиссабон часто поступали жалобы и протесты по поводу греховной жизни в Ору-Прету, Сабаре, Сан-Жуан-дел-Рей, Рибейран-ду-Карму и во всем бурлящем районе золотодобытчиков. Состояния наживали и теряли в мгновение ока. Отец Антонил с осуждением отзывался о владельцах рудников, готовых платить огромные деньги за раба, который умел бы хорошо играть на трубе, и вдвое больше – за мулатку-проститутку, «чтобы предаваться с ней греховным утехам». Однако и священники вели себя не лучше: из официальной переписки того времени можно почерпнуть многочисленные свидетельства поведения «дурных священников», наводнивших регион. Их обвиняли в том, что, пользуясь привилегиями сана, они тайно вывозили золото, спрятав его в деревянных фигурках святых. В 1705 году, как утверждали, в Минас-Жерайсе не нашлось ни одного священника, который озаботился бы верой прихожан в Христа. Шесть лет спустя португальские короли запретили религиозным орденам постоянное присутствие в золотодобывающем районе.
Тем не менее в регионе строились великолепные церкви, оформленные в оригинальном барочном стиле, характерном для этой области. Снаружи храмы выглядели строгими и сдержанными, но внутри, символизируя божественную душу, сияли чистым золотом на алтарях, запрестольных образах, колоннах и барельефах. Драгоценных металлов не жалели, стремясь к тому, чтобы церкви могли «сравниться с богатством Небес», как советовал в 1710 году монах Мигель де Сан-Франсиско. Церковные службы стоили очень дорого, но на золотых рудниках все обходилось на вес золота. Как и в Потоси, в Ору-Прету тратили внезапно обретенные богатства. На процессиях и представлениях демонстрировали роскошные одеяния и украшения. В 1733 году религиозные празднества шли больше недели. Устраивали процессии не только пешие и конные, но и на колесницах и повозках, пышно убранных перламутром, шелком и золотом, а все участники выступали в причудливых аллегорических костюмах; бывали и рыцарские турниры, корриды и уличные танцы под звуки флейт, волынок и гитар [67].
Владельцы рудников презирали возделывание земли, и в период расцвета золотодобычи, приблизительно в 1700 и 1713 годах, в регионе свирепствовал голод: миллионерам приходилось есть кошек, собак, крыс, муравьев и ястребов. Рабы теряли силы в бесконечном труде, промывая золотой песок. «Там они работают, – писал Луис Гомеш Феррейра, – там они едят и часто там же вынуждены спать; и поскольку во время работы они обливаются потом, а ногами стоят на холодной земле, камнях или в воде, то, когда работники отдыхают или едят, их поры закрываются и они сильно переохлаждаются, отчего быстро и тяжело заболевают такими болезнями, как сильные плевриты, апоплексии, судороги, параличи, пневмонии и многими другими» [68]. Болезнь была благословением небес, приближающим смерть. Лесные капитаны (captães do mato) в Минас-Жерайсе получали вознаграждение золотом за каждую голову беглого раба.
Рабов, которых измеряли, взвешивали и грузили на суда в Луанду, называли «индейским товаром». Те из них, кто переживал путешествие через океан, становились «руками и ногами» белого хозяина. Ангола экспортировала в Новый Свет рабов-банту и слоновую кость в обмен на одежду, напитки и огнестрельное оружие, однако старатели из Ору-Прету предпочитали чернокожих с гвинейского побережья, из поселка Вайда, поскольку те были более выносливы, жили немного дольше и умели находить золото с помощью магии. Кроме того, каждый владелец рудника желал обзавестись хотя бы одной чернокожей любовницей из Вайды, чтобы она приносила ему удачу на приисках [69]. Бум золотодобычи привел не только к увеличению ввоза рабов, но и поглотил большую часть чернокожей рабочей силы, занятой на сахарных и табачных плантациях в других регионах Бразилии. Королевским указом 1711 года было запрещено продавать рабов, занятых в сельском хозяйстве, для работы в рудниках, за исключением тех, кто выказывал «испорченность характера». Ору-Прету ненасытно требовал рабов. Чернокожие быстро умирали. Немногие выдерживали семь лет непрерывной работы. Однако, прежде чем погрузить их на корабли через Атлантику, португальцы крестили всех приобретенных рабов. А в Бразилии они были обязаны посещать мессу, хотя им запрещалось входить в главную часовню или садиться на скамьи.
К середине XVIII века многие рудокопы перебрались в Серра-ду-Фриу в поисках алмазов. Кристаллы, которые охотники за золотом отбрасывали, исследуя русла рек, оказались алмазами. Минас-Жерайс предлагал золото и алмазы поровну. Процветающий горняцкий поселок Тижуку стал центром алмазного района, и здесь, как в Ору-Прету, богачи одевались по последней европейской моде и привозили из-за моря самую роскошную одежду, оружие и мебель – то были времена безумств и расточительства. Мулатка-рабыня Франсиска да Силва получила свободу, став любовницей миллионера Жуана Фернандеса де Оливейры, фактического правителя Тижуку. Некрасивая и уже имевшая двоих детей женщина превратилась в легендарную Шику, которая приказывала всем вокруг [70]. Она никогда не видела моря, но мечтала жить на морском берегу, и потому ее рыцарь приказал вырыть большое искусственное озеро, по которому пустил корабли с командой и капитанами. На склонах горного хребта Сан-Франсиску он возвел для возлюбленной замок с садом, в котором цвели экзотические растения и журчали искусственные водопады. В ее честь он устраивал роскошные пиры, на которых подавали лучшие вина, бесконечные ночные балы, театральные представления и концерты. В 1818 году в Тижуку с размахом отпраздновали свадьбу принца португальского двора. А десятью годами ранее англичанин Джон Моу, посетивший Ору-Прету, был поражен бедностью городка – он видел пустые и никчемные дома, выставленные на продажу, ему подавали отвратительную скудную пищу [71]. За некоторое время до этого в золотом регионе вспыхнуло восстание, совпавшее с кризисом. Жозе Жуакин да Силва Шавьер[40], известный как Тирадентис, был повешен и расчленен, а другие борцы за независимость отправились из Ору-Прету в тюрьму или изгнание.
Вклад бразильского золота в развитие Англии
Золото начало поступать, как только Португалия подписала Метуэнский договор с Англией в 1703 году. Этот договор стал венцом длинной череды привилегий, полученных британскими купцами в Португалии. В обмен на некоторые преимущества для португальских вин на английском рынке Португалия открыла свой внутренний рынок и рынок принадлежавших ей колоний для британских промышленных товаров. Учитывая уже существовавший разрыв в промышленном развитии, этот договор, в сущности, обрек местные мануфактуры на разорение. За английские ткани платили не вином, а золотом – золотом из Бразилии, а заодно и парализовали текстильное производство в самой Португалии. Португалия не только уничтожила собственную промышленность, но также задушила зачатки любого промышленного развития в Бразилии. В 1715 году королевство закрыло в Бразилии все сахарные заводы, в 1729 году запретило строительство новых транспортных путей в горнодобывающем регионе, а в 1785-м предписало сжечь
