захватила Новый Свет, опустошая земли, уничтожая леса, высасывая из почвы естественные удобрения. Долгий «сахарный период» принес Латинской Америке богатство, столь же убийственное, как драгоценные металлы в Потоси, Ору-Прету, Сакатекасе и Гуанахуато. В то же время был дан новый толчок, прямо или косвенно, промышленному развитию Голландии, Франции, Англии и США.
Плантация, возникшая в ответ на спрос на сахар за рубежом, была предприятием, движимым жаждой прибыли ее владельца и обслуживающим рынок, который Европа формировала на международном уровне. Однако, учитывая ее внутреннюю структуру и значительную степень самодостаточности, некоторые из ее доминирующих черт имели феодальный характер. Кроме того, на плантациях использовался рабский труд. Три различные исторические эпохи: меркантилизм, феодализм, рабство – объединялись в одной экономической и социальной единице, но именно международный рынок был центральным элементом той системы власти, в которую с самого начала вошла плантационная система.
Колониальная плантация, подчиненная иностранным потребностям и финансируемая во многих случаях из-за рубежа, является прямым предшественником современного латифундизма. В наше время латифундия – один из факторов, сдерживающих экономическое развитие Латинской Америки, и один из главных факторов маргинализации и бедности латиноамериканских масс. Современная латифундия, механизированная настолько, чтобы многократно увеличивать избыточную рабочую силу, располагает обширными резервами дешевых рабочих рук. Латифундии не зависят от импорта африканских рабов или от «энкомьенды» индейцев. Латифундии достаточно выплачивать мизерные заработные платы, предоставлять оплату труда в виде натуральных продуктов или использовать бесплатный труд в обмен на право пользования небольшим участком земли. Она подпитывается ростом числа мелких участков, возникших в результате ее же экспансии, и непрерывной внутренней миграцией легионов рабочих, которые, спасаясь от голода, движутся от плантации к плантации в ритме сменяющихся сельскохозяйственных циклов.
Комбинированная по структуре плантация функционировала, как и латифундия, как механизм для выкачивания природных богатств. По мере включения каждого региона в мировой рынок товаров он переживал пору динамичного роста, затем из-за конкуренции, истощения земель или появления других районов с лучшими условиями приходил в упадок. Сельскохозяйственная культура, неспособная принести достатка, экономика выживания и застой – вот какую цену приходится платить за первоначальный производственный импульс сахарного бума. Северо-восток был самым богатым регионом Бразилии, а сегодня он является самым бедным. Барбадос и Гаити превратились в человеческие муравейники, обреченные на нищету. Сахар стал главным ключом к господству США на Кубе, где выращивание лишь единственной культуры привело к обеднению почвы. И речь не только о сахаре. То же самое можно сказать и о какао, на торговле которым обогатилась олигархия Каракаса; о хлопке из Мараньяна, чей блистательный взлет быстро сменился внезапным падением; о каучуковых плантациях Амазонии, ставших кладбищами для рабочих с северо-востока, завербованных за мелкую монету; об уничтоженных лесах кебрачо на севере Аргентины и в Парагвае; о плантациях хенекена на Юкатане, куда индейцев яки отправили на погибель. Такова и история кофе, который движется вперед, оставляя за собой пустыни, и фруктовых плантаций в Бразилии, Колумбии, Эквадоре и обездоленных странах Центральной Америки. Так или иначе, каждый продукт определил судьбу, часто мимолетную, для стран, регионов и людей. Тот же путь прошли и регионы, где была развита добыча полезных ископаемых. Чем более востребован продукт на мировом рынке, тем больше несчастий приносит он латиноамериканскому народу, который создает его, жертвуя собой. Даже менее пострадавший от этого железного закона регион Ла-Платы, который поставлял кожу, а затем мясо и шерсть на мировой рынок, не смог избежать ловушки, определившей его отсталость.
Уничтожение почвы на северо-востоке Бразилии
Испанские колонии стали, прежде всего, поставщиками металлов. Уже в самые ранние периоды завоевания на этих землях обнаружили сокровища и рудные жилы. Сахар, отошедший на второй план, выращивали в Санто-Доминго, затем в Веракрусе, позже на побережье Перу и на Кубе. Бразилия же до середины XVII века была крупнейшим в мире производителем сахара. В то же время португальская колония в Америке была основным рынком сбыта рабов; немногочисленное коренное население быстро вымирало на каторжных работах, а производство сахара требовало значительных контингентов рабочей силы для очистки и подготовки земель, посадки, сбора и транспортировки сахарного тростника, а также для его измельчения и очистки. Бразильское колониальное общество, побочный продукт производства сахара, процветало в Баие и Пернамбуку, пока открытие золота не привело весь цвет общества в Минас-Жерайс.
Португальская корона уступила новые земли в пользование «первопроходцам», сделав их крупными землевладельцами Бразилии. Подвиг завоеваний шел рука об руку с организацией производства различной продукции. Двенадцать «капитанов» получили дарственные грамоты на всю огромную неисследованную колониальную территорию, чтобы использовать ее в интересах монарха [3]. Однако производство в колониях в большей степени финансировал голландский капитал, заокеанский бизнес стал скорее фламандским, чем португальским. Голландские компании не только участвовали в создании сахарных заводов и импорте рабов – они также скупали сахар-сырец в Лиссабоне, рафинировали его и продавали в Европе с трехкратной прибылью [4]. В 1630 году Голландская Вест-Индская компания захватила северо-восточное побережье Бразилии, чтобы получить прямой контроль над расположенным там производством. Для увеличения прибыли необходимо было расширить источники добычи сырья, и компания предложила англичанам на острове Барбадос самые лучшие привилегии, чтобы выращивать на Антильских островах как можно больше сахарного тростника. Голландцы привезли в Бразилию колонистов из стран Карибского бассейна, чтобы те, в их новообретенных владениях, приобрели необходимые технические знания и организаторские навыки.
Когда голландцев в 1654 году наконец изгнали из северо-восточной Бразилии, они уже заложили основы для того, чтобы Барбадос вступил в яростную и разорительную конкуренцию за производство сахара. На острова завезли чернокожих рабов и корни тростника, построили сахарные заводы и предоставили все необходимые инструменты. К концу XVII века экспорт бразильского сахара резко сократился, а цены на сахар упали вдвое. Тем временем население чернокожих на Барбадосе за пару десятилетий увеличилось в десять раз. Антильские острова находились ближе к европейскому рынку, Барбадос предоставлял еще не истощенные земли и производил продукцию на более высоком техническом уровне. Земли Бразилии к тому времени уже истощились. Кризис сахарного производства ускорили и крупные восстания рабов в Бразилии, и открытие золота на юге, которое уводило рабочую силу с плантаций. Этот кризис стал необратимым. Он тянется мучительно, из века в век, вплоть до наших дней.
Сахар уничтожил северо-восток Бразилии. Влажная прибрежная полоса, хорошо орошаемая дождями, обладала плодородными почвами, богатыми гумусом и минеральными солями, и была покрыта лесами от Баии до Сеары. Этот регион тропических лесов превратился, как говорит Жозуэ де Кастро, в регион саванн [5]. Природная способность этой земли давать продукты питания была подорвана. Теперь там царил голод. Там, где раньше все прорастало с
