кряхтел бы от усилия, и узники приняли бы это кряхтение за женский голос. А несколько молодых людей несущих деревянного коня принялись бы петь, и узники решили бы, что поет конь. Всадник пронесся бы по той дороге, а узники видели бы лишь его тень, но не коня под ним, и цоканье копыт для них значило бы человеческий шаг. Таким образом узники целиком и полностью принимали бы за истину тени проносившиеся мимо и издаваемые ими звуки. Но в действительности они бы заблуждались и ошибались. Верно?
– Вот только если музыкант пройдет мимо, напевая песню, они ошибки не совершат – подловил рассказчика ехидно улыбающийся Арсо – или проходящего мимо волка, который вдруг завоет или зарычит они припомнят как полагается.
– Верно, некоторые очевидные наблюдения действительно будут правдивыми. Но будет ли их большинство?
На это вопрос никто не ответил, и Остахан принял молчание за согласие.
– А теперь представьте, что один из узников получил свободу. Он смог выйти из пещеры он смог увидеть мир таким какой он есть на самом деле и будет знать, и будет понимать несравненно больше своих невезучих товарищей. Именно этот узник – волшебник. Он видит суть вещей, он видит то, что другим не доступно – вот что значит владеть волшебством. А еще освобожденный может раздвинуть валуны или позвать прохожих на помощь, или же дурачить узников показывая им другие тени. Освобожденному доступна подвижность, он может изменить тот мир, что известен узникам.
Остахан вытянул вперед руку, провел по воздуху так, словно взялся за что-то и игральные кости взлетели над столиком. Воины ахнули. Гость взмахнул кистью и кости стали вращаться, выстраиваясь в фигуры – круг, столбик, звезда, треугольник. Остахан снова взмахнул кистью, вращение замедлилось, он повел руку вниз и кости плавно опустились на стол, становясь друг на друга одним ровным столбцом.
– Я бы все же сыграл пару партий, только пусть ставки будут крупные – отшутился Остахан.
– Ох! Как бы я нажился на таком умении – поддержал шутку Арсо и засмеялся.
– Всетворец милостивый – пробубнил Созон.
Фирс и Ждан промолчали. Лейд три раза хлопнул ладонями.
– Казалось бы, я силой воли вынуждаю их двигаться – рассуждал Остахан – по ощущениям так и есть, словно предметы повторяют движения руки. Но на самом деле происходит нечто иное. Сложнее. Волшебные энергии искажают течение материи так, как нужно мне, и предмет движется в след за ними, движется так, как ему и положено двигаться. Как если бы он падал вниз, но летел он вверх и в любую сторону. И никому из нас не дано увидеть, как это случается на самом деле. В том то и заключается суть истории про пещеру. Свет, тень, огонь, вода, земля, травы, деревья, камни, животные, я или вы, или звуки, вкусы и запахи, или даже верх и низ – все тени чего-то большего, действа которое зовется бытием. Бытие мы видим лишь так как нам показывает наш ум. Но ум не показывает или сам не видит всей истины. А у волшебников это получается, возможно не в полной мере, но в большей степени, чем это дано людям. Волшебники видят «скрытое за…» Видят то, что формирует реальность.
Остахан закончил, все задумались, на несколько мгновений повисло молчание, которое было прервано Арсо:
– Эх! Бабу бы…
– Тьфу! Развратник – старый все пытался поучать молодых – Вот Фирс, ты тоже женат, скажи неужели благоверная никак тебя не прельщает.
Азартный игрок пожал плечами.
– Прельщает. У меня с женой нет таких разногласий, как у Арсо со своей.
– Ну и почему же?
– Так он разгильдяй и гуляка. Вот нагулявшись и выискивает перед ней, прощения вымаливает и волю дает, чтоб командовала им… – молчаливый Фирс стал слишком говорлив, верный признак нарастающего опьянения – …и сам ее слушается, как миленький. А я своей воли не даю. Раз так себя поставил, что в доме главный, так главным и остаюсь и от капризов ее не сокрушаюсь, но сам слежу наперед, и заранее делаю так, чтоб ничего ей не требовалось, был во всем достаток и чтоб было ей хорошо. Только забота, внимание и немного твердости, потому как спорить женщины любят не из нужды, а только лишь ради спора. Так они забавляются, а вдоволь позабавившись сами на руки просятся.
– Ой-ой-ой! Когда это ж наш самый большой женский угодник стал главным в доме? – поддразнивал друга нисколько не обидевшийся Арсо – Будто ж я не знаю кто в твоем доме все решает и чье слово последнее. Ты ж тоже гуляка тот еще, во все переделки со мной же на пару лезешь, а после от женушки получаешь. Кто ж этого не знает? Мы с тобой же-ж лучшие закадычные. Подтвердите мужики!
– Конечно-конечно! – весело согласились товарищи.
С этого момента разгорелся спор о том, как следует вести себя с женой и как отличить настоящего мужчину от женского угодника. Этот спор поддержал даже Вил дежуривший на стене, он задорно крикнул Арсо: «Рыбак рыбака, как говорится. Все верно брат!», и в ответ получил пожелание идти далеко и надолго.
В тоже время Созон не участвовал в споре и был очень задумчив. Недолго промучившись он бросил дело, которое ему явно не по нутру и спросил:
– Мастер Хан, мне все думается, волшебники могут менять мир, таскать валуны там или кубики, а могли бы они… То есть вы могли бы «заглянуть за…» и повертеть материей так, чтобы я сделался принцем. Ах! И женился на дорогой баронете.
Яростный спор на мгновение прервался, умолкли все, и к несчастью это случилось в самый неудобный для молодого воина момент – его пожелание громко и отчетливо прозвучало в тишине. Все взорвались хохотом.
– Созон дуралей! Хо-хо! Нашел что ляпнуть – упрекнул Ждан.
– Вот уж размечтался баронету ему подавай – шутил Арсо и нарочито серьезно произнес – Ладно уж, быть может славный принц из тебя бы и вышел – но через секунду он взорвался хохотом – Нет-нет! Ха-ха-ха! – похлопал он товарища по плечу – принц не вышел бы никак!
– Я не смогу исполнить твою просьбу – шутливо пояснил Остахан – но если тебе посчастливится встретить талантливого одаренного, возможно, будь у него хорошее настроение, он захочет сделать это. Вопрос лишь в том, чем ты готов заплатить.
– А чем платят волшебникам?
– Всегда по-разному – задумался Остахан и прикрыв рот рукой, чтобы не было видно улыбку, произнес грозным голосом – Но с такой серьезной просьбой Созон, тебе непременно придется расплачиваться своей душой.
– Всетворец милостивый – взмолился увалень – а может не надо? Давайте не будем ничего делать.
Все снова взорвались хохотом.
– Слово как синица – подначивал Арсо – улетело
