На том мы с профессором и распрощались, я удалился, наказав никому о моем визите не говорить, даже любезному Аркадию Александровичу.
— Очень интересно, но немедленно возникают вопросы, — произнес я.
— Вот именно, Сергей Юрьевич, вот именно. Я вчера, когда из НИИ домой вернулся, порылся в Сети. Когда четко представляешь, что искать, и знаешь, где, остальное при нынешнем уровне развития техники совсем не сложно. И оказалось, что наш скромняга довольно плодовит, у него масса публикаций. Правда, все больше в небольших, малоизвестных, рассчитанных на узкоспециализированную аудиторию изданиях, но их реально много. Создается полное впечатление, что господин Иванов — маститый ученый, так и хочется воскликнуть: «Молодец, чертяка!» Пока его труды не изучишь.
— Вы что же, успели все их прочесть?
— Да что вы! Мне на такой подвиг и ночи не хватило бы. Но с библиографией в целом ознакомился. И оказалось, что все публикации на разные темы и, главное, все без исключения написаны в соавторстве. Причем соавторы тоже разные. Что скажете?
— А что сказать? Тут не нужно быть Нострадамусом. Стрижет дядя своих подчиненных без зазрения совести.
— Естественный вывод, верно? Но тогда получается, что скромность у нашего героя какая-то странная, избирательная. Пользоваться плодами чужих трудов он себе позволяет, а познакомиться с немецкой коллегой-заказчицей стесняется. А это странно. Человек амбициозный такого случая не упустил бы. Тем более заказчица — сестра его друга детства, то есть имеется естественный повод для более близкого знакомства. Утром познакомились, а вечером вечеринка, на которой они с Эльзой — одиночки среди семейных пар, то есть можно поухаживать, так сказать, в рамках светских приличий. К тому же гостья не просто химик, а без пяти минут нобелевский лауреат, знакомство с которой может быть весьма полезно амбициозному, но пока недостаточно известному ученому. Но нет. Знакомства в НИИ, на своей площадке, он избегает, на вечеринке скромно в уголке посиживает, даже не пытаясь пообщаться с Эльзой, хотя ей-то он понравился. Странно. Как психолог могу ответственно заявить: так не бывает. Либо ты скромен и стеснителен, либо нет. В первом случае робость, конечно, объяснима: непорядочно волочиться за женщиной исключительно для того, чтобы заработать некие бонусы. Но столь скромный и порядочный человек нипочем не стал бы примазываться к чужим работам. Не смог бы!
— Знаете, Иван Макарович, в целом вы, конечно, правы. Но жизнь дает примеры самых разных, порой неправдоподобных на первый взгляд мотиваций. Разве люди, робкие от природы, не умеют мечтать? Может, он действительно стеснительный, вот так прямо в лоб пытаться использовать незнакомого человека не умеет. Публикации — дело другое. Там он, как я понял, навязывается в соавторы своим сотрудникам или аспирантам, людям молодым и от него зависимым, что гораздо проще. Зачем? А если Аркадий потерял веру в себя, в свои способности (все же ему сильно не повезло) и решил попытаться получить вожделенную степень другим путем, с помощью многочисленных публикаций? Стать, как говорится, доктором гонорис кауза[10].
— Ну, не знаю, сдается мне, тот еще там хонорис. Хотя, может, конечно, и кауза, бывает. Но присмотреться к такому интересному экземпляру следовало бы, вы же знаете, как я не люблю непроясненные шероховатости за спиной оставлять. Но… каким бы ни был господин Иванов, честным человеком или подлым, а мотива у него не видать. Ладно, что толку гадать? Беспочвенными рассуждениями займем себя на досуге, давайте-ка лучше съездим в одну компьютерную фирму.
Имелась в виду, разумеется, фирма, где трудился покойный Леонид Штерн вместе с друзьями. Друзей-то мы не забыли, у них тоже мотив мог оказаться, а если так, то истоки конфликта, скорее всего, зарождались на работе. Значит, надо ехать. Понятное дело, прямо так с ходу ничего мы не увидим, но, по крайней мере, атмосферу понюхаем. Да и на друзей покойного, которых мы пока только по фотографиям представляем, надо бы воочию поглядеть, а если получится, поговорить.
Офис произвел на меня примерно то впечатление, которого я и ждал: фирма не из топовых, но крепкий середнячок. Народ в приемной толпится, «компы» в ремонт сдает, кто-то готовые получает, значит, дела идут. Охранника на входе мы преодолели легко (Иван Макарович книжечкой красной махнул) и прошли внутрь к приемной, устроенной, как в советских конторах, сразу на два кабинета: для директора и его зама по коммерции. Перед юной секретаршей профессор удостоверением махать не стал, а просто сказал, что мы хотели бы переговорить с руководством по крайне важному делу.
— Андрея Игоревича нет, — ответила девушка, — на месте только Петр Петрович. Как о вас доложить?
— Вот, передайте ему, пожалуйста. — Иван Макарович выложил на стол визитную карточку. — Скажите, что мы по делу его друга.
Петр Петрович не стал мариновать нас в приемной, принял сразу, но сесть не предложил, хмуро разглядывая исподлобья. По комплекции господин Жилин весьма напоминал профессора, каким тот был лет двадцать назад. Но на комплекции сходство заканчивалось. Считается, что люди крупные, склонные к полноте, обычно добродушны, вальяжны и неспешны. Петр Петрович, однако, явно был чем-то озабочен и… суетился. Он все время что-то перекладывал у себя на столе, говорил короткими рублеными фразами, а его приятное лицо время от времени подергивалось. С первых же слов хозяин кабинета недвусмысленно дал понять, что нам он не рад и разговоры разговаривать не собирается. Но мы не смутились, для чего же в кабинет пригласил, как не для разговоров?
— Вы не из полиции (утверждение, а не вопрос). Частники. С частниками я говорить не обязан. Свои права знаю.
— Конечно, не обязаны, — лучезарно, будто услышав нечто чрезвычайно приятное, улыбнулся Иван Макарович, — но разве вы не заинтересованы в том, чтобы убийца вашего друга был найден как можно скорее? А если так, отчего не поговорить?
— А на кого вы работаете? — запальчиво воскликнул Петр Петрович.
— Вообще-то это конфиденциальная информация, но нам скрывать нечего. Нас Эльза Францевна попросила помочь.
— Во-от. Она и убила, а вы ее отмазать пытаетесь. И еще имеете наглость просить, чтобы я вам помог.
— Господь с вами, уважаемый. С чего вы взяли, что она убийца? Или видели, как она яд в бокал бросала?
— Если б видел, вас бы тут не было. Тогда бы и следствие уже закрыли. А у Эльзы ссора с Леней вышла из-за квартиры, нам Катя рассказала, Ленина жена.
— Ну, не ссора, а размолвка. Ваш друг пытался сестру на соточку «зелени» нагреть, ей не понравилось, что естественно, но не убивать же из-за этого? Вот вы, допустим, попросите меня подарить вам сто тысяч долларов, думаете, сразу я вас убить попытаюсь? Просто пошлю. И примите во внимание, если бы Эльза не хотела допустить продажи квартиры, ей было бы достаточно просто отказать — без ее подписи ничего бы не вышло.
— Но она же прилетела.
— Да, но не специально к брату. Она в командировку прилетела, их лаборатория покупает здесь химические препараты.
— Сказать-то все, что угодно, можно…
— О чем говорить, если мы контракт видели? А нам не верите, у друга своего спросите, у Аркадия. Он как раз в том НИИ работает, у которого с немцами контракт.
— Аркаша? Да, это другое дело. — Петр Петрович как-то вдруг сник, махнул рукой, мол, садитесь, пожалуйста. У него и речь резко изменилась, заговорил на нормальном языке образованного человека. — Поймите, я против Эльзы ничего не имею, чуть ли не первый раз увидел ее на том дне рождения. То есть видел, конечно, но еще девчонкой, даже забыл, как выглядит. Просто она единственный посторонний человек в нашей компании. А думать, что Леню убил кто-то из нашего круга, просто невыносимо. Про себя я знаю, значит, надо выбирать между Аркашей и Андрюшей. Оба отпадают.
— Как вы можете быть уверены в этом?
— Мы же работаем вместе, все на виду.
— Насчет Андрея — возможно, а Аркадий? Вы много про него знаете?
— Не много, он довольно скрытный, о себе мало рассказывает. Но у нас с ним нет деловых отношений. Вообще никаких. Разве что мы зубы у него регулярно лечим. Он нам по дружбе скидку дает, работает качественно, новейшие материалы использует, так что дешево и сердито выходит. Я у него, например, на прошлой неделе был, Леня — в день смерти. А больше никаких дел у нас с ним нет.
— А женщин вы совсем со счетов сбрасываете? Кроме Эльзы, разумеется.
— Это вы на Катю намекаете? Зря. Я понимаю, наследство, мотив, так сказать. Только, знаете ли, не могу я ее убийцей представить. Я имею в виду убийство спланированное. В сердцах скалкой по голове вдарить — еще куда ни шло, а чтобы обдуманно… Ну, где бы она, например, яд раздобыла? Понимаете, Катя, конечно, женщина видная, даже можно сказать, красивая, но как бы получше… Недалекая она. Не скажу тупая, но неразвитая. Инстинкты на высоте, как и подобает красивому, здоровому животному, но разум почти на животном уровне.
