class="empty-line"/>
Аист на крыше — счастье под крышей
И на Земле.»
Во второй раз хор уже переливался на все лады. Известная песня Давида Тухманова в нашем исполнении приобрела новое звучание. Жаль, что тогда ещё ни у кого не было видеокамер. Фотоаппараты имели не все. Как бы мне хотелось вновь посмотреть на такую красоту теперь! Но, увы — представление осталось лишь в воспоминаниях очевидцев. Надо ли говорить, что песня сорвала бурную овацию?! Пришедшие родители и прочие близкие не хотели отпускать Милду. Кто-то даже крикнул: «Бис», но девушка, засмущавшись убежала за импровизированные кулисы, расположившиеся сбоку от сцены. А за ней — и хор. Изрядно разогретые зрители концерта жаждали чего-нибудь весёленького, для поддержки настроения. И тут на площадку выскочили трое увальней в брюках-клёш и голубых тельняшках. Заиграли «Яблочко». В бравых матросах угадывались Шеф, Кабан и Карась. В течение минут десяти ребята лихо отплясывали танец революционной шпаны. Они и бескозырки ещё где-то достали. Под конец зрители аплодировали в такт ритма. Послышались и нецензурные слова текста под вульгарные смешки.
Морячки ушли. На площадку выбежала группа с обручами, где я был в её числе. Под вальс мы перебегали их угла в угол, группируясь по четверо или пятеро, создавая из разноцветных обручей фигуры, изображавшие не то цветы, не то фонари. Было нас человек тридцать-сорок. По центру стояла ещё пятёрка, с Милдой во главе (она, к слову — успела переодеться в привычную одежду), эти представляли из себя что-то вроде пестика с тычинками. Они периодически склоняли в нашу сторону свои обручи, так что — всё вместе составляли калейдоскопическую живую картину. Этакий — «Вальс цветов». Я старался смотреть под ноги, чтобы не упасть и не испортить картину происходящего. К счастью, всё прошло благополучно. За пятнадцать минут никто не совершил ни одной ошибки, за что мы в итоге и были награждены бурными аплодисментами.
В завершение устроили «Гвоздь программы». Вновь собрался хор. Улыбающиеся дети торжественно стояли, выдерживая театральную паузу. Зрители уже было стали теряться, когда на эстраду, поверх всех прошагал гордый Гоги. И не просто прошагал — а пролетел, как горный орёл, в кавказском костюме с газырями, в мягких сапогах, ну и естественно — с огромным кинжалом на поясе. Вновь грянула музыка. Попеременно на пару с кем-то из хора, Гоги загорланил грузинскую песню. Это был шедевр! Слов, конечно, никто не понял, но выходило невероятно колоритно. Постепенно голосов становилось всё больше и больше, а под конец — уже все ребята пели по-грузински, не обращая внимания на раскрывших рты от восхищения родственников. Песня вышла длинная, но прошедших десяти минут никто не заметил. А когда стихло, то вновь возникла пауза, после чего, поняв — что концерт окончен, публика зааплодировала что есть сил. Зрелище удалось на славу!
Дети выходили к родителям, и такими небольшими группами все понемногу начали расходиться по разным углам. Я так же подошёл к своей матери, которая посетила меня вместе со своим старшим братом, моим дядей. Так, мы втроём отправились на реку. Очень хотелось купаться. Перед обедом солнце калило как на Юге. Наша речка стала похожа на курортный пляж. Водные процедуры и солнечные ванны посетить торопились многие. Перерыв на обед создал небольшую заминку, но затем — веселье продолжилось. Сколько раз я в тот день искупался — не помню, но под вечер мои ноги еле плелись от усталости. Принесённое угощение напрочь лишило всех желания ужинать в столовой. От того полупустые залы с обидой смотрели на редких пришедших. Да и те, в основном — пили компот, часто даже не притрагиваясь к неинтересной теперь пшённой каше. Кстати, наш кораблик занял «приз зрительских симпатий». Вадика наградили какой-то незамысловатой игрушкой, которую тот радостно отдал на сохранение родителям вместе с поделкой. Устали все очень.
Глава 14. Разборки
После сытого выходного под моей койкой уютно висели на проволоке немного подсохшие куски чёрного хлеба. Набрал вечером в столовой. Перед зарядкой они очень пригодились. Всегда бы так. На утренней линейке пионеры стояли позёвывая. Галстуки почти уже никто не носил. Спрашивали только с вожатых да с командиров отрядов. Крайне забавно и одновременно — умилительно смотрелась фанатичная католичка по фамилии Буткевичюте в качестве последней истинной советской пионерки. Сонную атмосферу прервала Марина Сергеевна, сразу же после докладов о построении. Начальник лагеря пребывала вне себя от гнева. И дело отнюдь не в вольной форме одежды. Как оказалось, отсутствовал один парень из первого отряда. Думаю, бессмысленно здесь повторять известную риторику Гелашвили о добровольности нахождения в данном месте. Все уже и так знают её позицию. «Не нравится — уезжай…» Парень сбежал. Как иронично говорили его товарищи по отряду — «Ушёл в побег». Как на зоне. Поговаривали, что Живодёр (а сбежал именно он) два или три дня тому назад отправился в самоволку, а там — повстречался с кем-то из соседнего лагеря «Строитель». Ну и повздорил, вроде как даже — подрался. После чего ходил сильно нервный, явно опасаясь за своё здоровье. Утром в понедельник его койка стояла пустая. Конечно, наша начальница после доклада воспитателя о происшествии не теряла время даром — связалась тут же с родителями и договорилась, что те приедут в самое ближайшее время и оформят заявление «по семейным обстоятельствам». Расходясь по своим местам, ребята долго обсуждали событие, ожидая в ближайшее время ужесточение режима в учреждении, плюс дополнительно обыски в павильонах, давно не проводимыми администрацией лагеря.
Лично мне на это ужесточение было плевать. Я, как и прежде — уходил далеко за разрешённую территорию в поисках ягод и прочей съедобной растительности. Таким образом, после полдника я очутился на берегу речки, метрах в пятисот от калитки, которая символично стояла между густых кустов «джунглей». Погода стояла, по-прежнему — сухая и солнечная. Будучи в одиночестве, я не отважился купаться. В тех местах река отличалась коварными ключами, беспощадно затягивающими неосторожных пловцов. В прошлый раз я так чуть не утонул. Спасибо друзьям, которые смогли вытащить меня на берег. Ближе к воде шёл пологий спуск, куда редко кто ходил. Трава там росла невытоптанная, а чуть сбоку рос свежий щавель. Он то меня и интересовал. Нарвавши несколько пучков, я удобно устроился на зелёном ковре, поедая съедобную растительность, в сочетании с наблюдением за местными красотами. Доев последний лист, я уже было собрался уходить назад, как увидел сзади целую группу незнакомых детей. Я встал, осмотрелся. Ребята с суровыми лицами быстро окружили меня,
