как когда-то стадо коров. Их вид мне не понравился сразу. Человек сорок, не меньше. По большей части — старше меня. Есть немного девчонок. Тоже — настроенных явно — не дружелюбно. «Что им от меня надо?» — пронеслось в голове. Один из старших, лет пятнадцати, подошёл ко мне, взял меня за грудки, прорычав:
— Ты откуда, урод?
— Я… из лагеря… из «Бережка» — нерешительно ответил я.
— Ага, он из этого вонючего «Бережка»! А ну, гаси его, козла! — прокричал кто-то из толпы.
— А чего я вам сделал-то? Скажите. Гуляю тут тихо-мирно, никого не трогаю…
— Да мне наплевать! Один из ваших на прошлой неделе избил моего младшего брата. Я тебя пришибу сейчас за него!
— Это точно не я! — Мне стало страшно.
— Да, это не он. Этого не знаем. — Послышалось из толпы. — Тот вроде видом покрепче был. Не то что эта сопля гунявая, мелкота.
— Да мне всё равно. Сейчас разобью башку козлине! Наплевать что потом будет! — Не унимался подошедший верзила.
— Я ж маленький для тебя совсем. Один к тому же. А вас тут вон сколько много, больших да сильных. На что я вам сдался? Герои то же мне… — Взмолился я, изо всей силы строя жалостливую физиономию. Даже слезу для достоверности пустил.
— Ладно, живи ушлёпок. — Хрипло прошипел подошедший верзила. Он явно не хотел портить свой образ избиением ребёнка. — Сейчас ты пойдёшь в свой «Бережок» и скажешь там мои слова: если завтра после ужина, в шесть тридцать, ваши не соберут толпу и не придут сюда биться «стенка на стенку» — то вам конец. Мы заявимся к вам толпой и будем гасить всех подряд без разбора. Слышишь? У нас у всех родители со связями — нас отмажут, а вы — покойники будете, или — инвалиды в лучшем случае. Давай — топай отсюда, козелок и не забудь. Так и скажи — «Нам стрелку забили, в полседьмого».
— Конечно, я передам, как скажете… — Не веря своей удаче, мои ноги быстро понесли к родному лагерю. Я старался не оборачиваться назад.
— Да ты посмотри-ка: а чего это на него мухи налетели, да так много-то, а?! — Вслед неслись насмешки, но я нисколько не обращал на них внимание.
Прибежав, мне нужно сразу было отыскать Шефа или кого-то из первого отряда. Старшеклассники проводили вечер за игрой в настольный теннис. Возле столов прохаживался Кабан, наблюдая за игрой своих друзей. Я метнулся к нему. Смуглый парень не стал меня дослушивать в публичном месте и, сделав знак рукой своим, пригласил меня пройти поближе к павильону первого отряда.
— … Еще они сказали, что если не придём — то перегасят всех подряд, прямо тут.
— Это Живодёр, гад! Он шлялся там и приключений искал давеча! — Воскликнул карась.
— Да уж нашёл он приключений — ничего не скажешь, только вот не на свою, а на нашу задницу. — Грустно сетовал Шеф.
— Их целая толпа будет, человек сорок, как не больше! Нас в блин раскатают. Что делать? — Схватился за голову Кабан.
— Что делать — что делать, подмогу вызывать. Завтра утром напрошусь позвонить по телефону. Скажу начальнице — с родителями очень нужно поговорить. Есть у меня знакомый один. Приедет с корешами из города на мотоциклах. Сколько есть — всех соберёт. Будем махаться стенка на стенку, ничего не поделаешь. После того, как приедем отсюда домой — найду эту гниду — Живодёра и башку ему откручу. — Уверенно заключил Шеф. — Завтра в шесть пойдем встречать братву, а ты — Витас не суйся. Слышал? Чтоб духу там твоего не было! Сиди в лагере — тише воды и никому не болтай. Нас тут — человек десять — пятнадцать будет покрепче, и из города полсотни подъедут с цепями и нунчаками. Пройдёмся по ним, раз они так уж того желают. Такое побоище устроим!..
Мимо нас, метрах в десяти, прошагал Гоги. Он, по своей привычке, повернул в нашу сторону клюв, ничего не сказал. Лишь прищурился, да прошёл дальше — по своим делам. Ребята тут же замолчали, и я сразу же понял — что при Гоги такие вещи говорить нельзя, сдаст тут же матери. Эти-то уж точно знали. Как бы там ни было — дело сделано. Больше ничего не оставалось, как разойтись по своим отрядам и с тревогой ждать завтрашний вечер.
Первая половина вторника ничем не запомнилась. Обычный день, разве что — чувствовалось некоторое напряжение. К ужину стало тихо. Тропинки опустели. На скамейках никто не сидел. Ветер гонял по вытоптанной земле упавшие сухие листья. Я ощущал свою сопричастность к надвигающейся угрозе, потому — сидеть на месте, тихо в углу, не хватало терпения. Конечно, лезть в самое пекло мне было очень боязно, но просто так забиться в щель я тоже — не мог. Нужно хоть с края, как-нибудь выразить своё присутствие. Если случиться неудача — хотя бы немного пострадать вместе со всеми. Чтоб потом, в будущем, не сгорать от стыда при упоминании данных событий.
Около половины седьмого я украдкой пробирался к калитке ведущей на берег реки. За эстрадой, в зарослях кустарника шли тайные тропинки в обход запертой решётчатой дверцы. Где-то вдали уже слышался рёв мотоциклетных моторов. Значит — началось! Пробираясь сквозь ветки, внезапно чья-то рука схватила меня сзади за плечо. Раздался бескомпромиссный голос Милды:
— Ты куда собрался?! А ну стой!
— Мне очень надо…
— Ты — идиот! А ну — назад! Разворачивайся, пока я тебе сама в ухо не съездила, пошёл!
Признаться, было очень страшно идти к реке. Долго ей уговаривать меня не пришлось. Я послушно развернулся, хотя про себя и проклинал девушку: «Тварь ты паскудная, свалилась на мою голову, провались ты сквозь землю…». За калиткой, на берегу раздался шум, застучали двери. Я обернулся. Из жёлто-синих штатных УАЗиков с мигалками выбегали сотрудники милиции с резиновыми дубинками на изготове.
— Иди вперёд, не оборачивайся. — Скомандовала девица. К этому времени она уже отпустила моё плечо, а правой рукой — легко толкала меня в спину.
— Это что — милиция что ли? — Спросил я.
— Милиция, милиция; а ты что подумал: цирк приехал?
— И что теперь будет?
— Тебе не всё равно? Сиди себе ровно на месте и сопи в дырки.
Очень быстро я очутился в нашей спальне, где мои друзья все сидели по местам, занимаясь настольными играми. Будто ничего не происходило. Я присоединился к Лёхе и Пьеру, которые резались в «Дурака». Так мы провели время с полчаса, наверное. Пока дверь не распахнулась настежь. Это
