Туда — к чужим
Вокзал… Толпа… Мелькают лица, руки…И поезд тронулся… Метнулся синий дым…От милых мест вагон с чеканным стукомУносит вдаль… Туда — к чужим?
Заборы, домики, заброшенные дачи,Фанзенки ветхие, подгнивший серый тын…Прощай, мой друг, печальный и невзрачный,Нескладный беженский Харбин.
Ты столько раз в годины испытаний,В смертельный час волнений и тревогДавал приют уставшим от скитанийИ душу русскую берег.
В суровый век разгула и наживыХранил, как клад, все то, чем дорожим,Чем ценен мир и люди в мире живы…Ну, а теперь туда — к чужим!
Лежат на столике охапкой хризантемы,Бегут в окне равнины и леса,Все гуще дым… Конец, конец поэмы, —Твердят колес стальные голоса.
Скитальцев горестных не кончена дорога,Так много стран, но солнце в них одно…И путь домой один… Путей в чужбину многоИ дымом застлано окно.
Прощай Харбин! Со всем, что сердцу милоСоюз души навек нерасторжим.Слепая, жуткая неведомая силаНесет нас вдаль… Туда — к чужим!
Серебряный Дайрен
Туман, туман над городом клубится,В жемчужной дымке тонет пароход…Серебряным крылом серебряная птицаЧертит стекло завороженных вод.
На ржавых петлях заскрипели сходни,Качнулась пристань, двинулась назад…И вот плывем по милости Господней, —Скользит в воде отпущенный канат.
Протяжный гонг сзывает вниз к обеду,Забыт земли привычный, старый плен.Там впереди — печали-ли, победы?Там, позади — серебряный Дайрен…
Плывем, плывем в молочные туманы,За бортом брызг курчавится ажур,Мелькнул вдали, в час утренний и раннийЗа пеленой, как призрак, Порт-Артур…
В неясной мгле заколебались тени,Из серых бездн простерлись сотни рук…Тяжелых лет тяжелые ступениЗамкнули жизнь в нерасторжимый круг.
И снова гонг… Не звон-ли погребальный?Вобрал туман все звуки и лучи…Кругом мертво, пустынно и печально…Земное сердце — замолчи.
В море
Пеною ветер брызжет, —Весел, лукав, силен…Памятью в сердце выжженРяд дорогих имен.
Небо безбрежно сине,Море еще синей, —На водяной пустынеБелый сполох гребней.
Ветер упрямо гонитПолчища волн к борту…Если мечта утонет,Как нам спасать мечту?
С криком несутся птицы,Жизни и смерти нет,Лишь за кормой ложитсяСветлый широкий след.
Издалека
Так любовно, так грустно и нежноВспоминаю ушедшие дни…Скоро там среди россыпи снежнойЯрких елок зажгутся огни.
На зеленых пушистых иголкахЗасверкают гирлянды свечей,Сор от хвои пахучий и колкийЗатрещит в красных жерлах печей.
Ну, а здесь — серый дождик осеннийМочит охру разбухшую стен,И ложатся лиловые тениНа широкие листья драцен.
Из под арок, увитых цветами,В прокопченный нуждой бординг-хаузХодит спешно большими шагамиЧужеземный старик Санта-Клаус.
Нет ни елок, ни льдин, ни морозов,Неизвестен наш мягкий уют.Китаянки шафранные розыУ калитки за коппер дают.
И, садясь за трапезу святую,Я в Сочельник одна, ввечеру,Вместо елки кудрявую туюЗолотой мишурой уберу.
Буду думать, что жизнь все печальней,Что покой вожделенный далек,И какой нибудь русский — на пальмеЗажигает сейчас огонек.
Другу
На крыльях полночи морознойСлетит надежд заветный час…Мы Новый Год встречаем розно.Встречаем розно в первый раз.
Легла над праздничным бокаломРазлуки тайная печаль…В окно мерцающим опаломМанит загадочная даль.
Бок о бок шли дороги наши,Мой незабытый старый друг,И жизнь казалась вместе крашеИ неразрывней кольца рук.
Там, в Петербурге в дымке синейГорели заревом дворцыИ серебрил пушистый инейВосьмиугольные торцы.
Нам мир тогда казался прочным,Сияли шапки куполов…И все ушло, как сон полночный,Как тучек призрачный покров.
Срываясь в бездну, жизнь катиласьПо буеракам, на авось…Так много ценного разбилось,Так много крови пролилось.
И в Харбине привычек милыхПоследний отзвук замирал…За все, что искрилось и жило,Я поднимаю свой бокал!
Кругом опять дома и башниИ новых улиц суета.Мой старый друг, мой день вчерашний,К тебе летит моя мечта.
Туда, где стынет в мгле морознойТуманных звезд иконостас…Мы Новый Год встречаем розно,Встречаем розно в первый раз.
Сказанье о молодом охотнике
На могилу убитого друга Шуры Минаева.
Если в песне есть власть и сила,Если жив наших предков Бог,Друг убитый, я на могилуПоложу тебе свой венок.
Тихо шепчут о прошлом руныИ печальна игра теней…Жил когда — то охотник юныйНа рассвете весенних дней.
Взял он лук свой колчан и стрелы,Двух друзей захватил с собойИ ушел он в доспехах белыхИ назад не пришел домой.
Золотая есть книга — ЭддыИ преданье она хранит…Его звали Сигурдом шведыА Германцы зовут Зигфрид.
В день недобрый кустарник ржавыйШелестел на горе крутой,Был сражен он в бою неправом,Был злодейской убит рукой.
И восстали тогда народыС горьким мщеньем сплелась любовь,И рубились, рубились годыЗа пролитую тайно кровь.
Но у Русских другое имяНегасимым горит огнем.Александра мы со святымиИ героями помянем.
Мальчик милый, красивый ловкий,Светлых локонов ореол,На охоту ушел с винтовкойИ с друзьями двумя ушел.
И в Маньчжурских сугробах белыхВ страшных сопках чужой землиВ фанзе черной и обгорелойЕго тело к утру нашли.
Долгих лет неразрывны узы,Пусть безмолвна слепая твердь…Кто сказал, что его хунхузыОбрекли на лихую смерть.?
Нет… Молитв не шепчу напрасно,Петь не буду — За упокой…Он убит на границе красной,Он злодейской убит рукой.
Дым пожарищ в тайге маячит,Смерть и гибель в родных краях,А Россия о детях плачет,О замученных сыновьях.
Если в песне есть власть и сила,Правой мести святой залог,Свой призыв — на твою могилуПоложу, как живой венок.
На чужбине
У русского светлого храма,У тонких резных воротПод черной вуалью дамаНа рикше сидит и ждет.
Другая с большим букетомК ней вышла, не пряча слез…Цветов здесь так много летомТюльпанов, гвоздик и роз.
Какие быть могут вопросы? —Заплаканы лица дам….У младшей тяжелые косыМетнулись по узким плечам.
И двинулись обе рикшиВ раскачку тихонько вперед,Кричал что то вслед охрипшийБасок у резных ворот,
Цвет неба был темно синийИ колокол глухо звонил…Сказала я: На чужбинеЕще эмигрант — почил?..
Король Альберт
Как страшен мир и как темна дорогаОт ясных зорь до горького конца.Стояла смерть на страже у порога.Когда он вышел из дворца.
И волн речных мелькали бурно гривы,И ветер выл, тоскуя, по горам,Когда слуге он бросил торопливо:— Приедете… к шести часам.
И он ушел и больше не вернулся…Свивала ночь немую жуть теней,Голодный страх предчувствием коснулсяСердец испуганных друзей.
Он был не юн, но так силен и строен,Так детски чист, так чутко милосерд,Король-герой, король солдат и воин,Защитник Бельгии — Альберт,
Суровых скал спускались вниз террасы,И Старый Бог задумался вдали…Здесь у креста, на берегу МаасаЕго безжизненным нашли.
Как страшен мир и как пути случайны…Редел туман, погожий день суля.Легла навек тревожащая тайнаНа черной смерти короля.
И долгих лет бессменная подругаНе о герое, скальде и борце,О сказках юности, разбитых злобной вьюгой,Рыдала в сумрачном дворце.
Сто лет прошло
