-Закрой глаза, - приказала она себе. «Закрой и терпи».
-Может быть, - подумал Хаим, раздеваясь, глядя на жену, что лежала в постели, - получится по-
другому..., Не понадобится эта вещь..., Но ведь она никогда такого не делала, не умеет, я ее не
учил...- он неслышно взял футляр из ящика. Положив его рядом с собой, Хаим велел жене: «Встань
на колени».
Ничего не случилось. Он посмотрел вниз - жена неумело старалась. Сжав зубы, он приказал:
«Помоги мне». Один Хаим этого сделать не мог - культи не слушались. Батшева заставила себя
поднять веки. Посмотрев на то, что лежало в футляре, увидев, в свете свечей, месиво шрамов и
что-то жалкое, искривленное между ними, девушка дрожащим голосом сказала: «Нет...,
пожалуйста, Хаим..., нет..., не надо...».
-Такая же сучка, как та, - гневно подумал Хаим. «Еще чего вздумала - мне отказывать». Виски
шумело у него в голове. Он, хлестнув жену по лицу, - руки у него оставались сильными, -
выплюнул: «Ну!»
Батшева стояла на четвереньках, рыдая, уткнувшись лицом в подушки, чувствуя болезненные
толчки сзади. «Надо будет заказать большего размера, - довольно подумал Хаим. «Правильно
врач сказал - ей понравится».
Он, наконец, почувствовал что-то теплое, поднимающееся внутри него, но не успел подставить
ладонь. «Ничего, - Хаим поглядел на лужицу, что растекалась на простыне, - ничего, теперь я знаю,
как это делать. Вернусь с границы, и у нее непременно будет ребенок».
Жена просила отпустить ее в гардеробную, однако он велел ей остаться. Он выпил еще виски.
Засунув культю ей между ног, Хаим заснул.
Дэниел поднялся и посмотрел на Парк-Роу. Тони уже на углу не было, и он поморщился: «Выдать
ее замуж и жить спокойно. За пасынка Мэдисона, хотя он пьет, говорят..., Да какая разница,
главное, что президент будет доволен, и я тоже».
Он подошел к зеркалу и осмотрел себя - он был в отлично сшитом, темном сюртуке, с белым,
шелковым галстуком, на лацкане блестела золотая, масонская булавка. Дэниел нашел в поставце
бутылку вина. Налив себе, полюбовавшись красивым, жестким лицом, он вдруг улыбнулся:
«Конечно, она ко мне пришла. Прибежала даже».
Он услышал свой мягкий голос: «Вы пейте, миссис Горовиц. Этот сервиз я для вашей семьи держу,
а чай - от «Клюге и Кроу». Все-таки лучше индийского чая ничего нет. Хотя этот с Цейлона, как мне
из магазина написали. Отменный букет».
Дэниел наклонил серебряный чайник над ее чашкой: «Когда мы объявим войну британцам, мы
издадим распоряжение о секвестре их собственности в Америке. Так что мой бывший тесть не
получит ни квартиры, ни имения. И Питер лишится своего представительства. Жаль, но что делать
- в таких вещах не избежать косвенного ущерба. У Тедди, наверняка, есть британский паспорт -
Марта ему устроила. Он там деньги держит, в Лондоне. Тоже мне патриот. Но его я арестовывать
не буду. Все, же брат».
-Как вы себя чувствуете? - нежно спросил он, глядя на бледные щеки Батшевы. «Весна в этом году
поздняя, обычно в марте здесь уже не лежит снег. Не мерзнете?»
Батшева вдохнула запах сандала, старой кожи на переплетах книг, - они сидели в библиотеке.
Девушка, неожиданно, разрыдалась. «Мистер Вулф, мой муж..., Он опять в госпитале...»
-Вот что он им сказал, - удовлетворенно подумал Дэниел. «Ну и славно. Незачем им знать, что это
я его на канадскую границу отправил. Там полковник Уотсон обо всем позаботится. Шальная пуля,
такое случается».
-Мне очень жаль, миссис Горовиц, - он вздохнул и оглянулся на полуоткрытую дверь. Было
воскресенье, дом был тихим - слуг он отпустил. Батшева была в скромном, закрытом шелковом
платье цвета осенних листьев, волосы - прикрыты шляпой, только на виске золотился мягкий
локон. Ожерелье из топазов лежало на высоком воротнике. Она все плакала - тихо, горестно.
Дэниел, поднявшись, наклонился над ее креслом: «Не надо, не надо, миссис Горовиц, я уверен,
что он выздоровеет».
Темные, большие глаза посмотрели на него. Батшева, одними губами, проговорила: «Я не хочу,
чтобы он выздоравливал».
Все было просто. Он стоял на коленях, обнимая ее, укачивая, утешая, девушка откинула голову,
почувствовав его поцелуй, шляпа слетела на ковер. Дэниел зарылся лицом в белокурые, пахнущие
фиалками пряди, и она еще зашептала: «Господи, это грех..., Нельзя, нельзя...»
Девушка билась в кресле, плача, комкая подол платья, кусая нежную руку, сдерживая крик.
Батшева, изумленно глядя на него, выдохнула: «Я не знала..., не знала, что так можно...»
-Сладкая, какая сладкая, - Дэниел поднял ее на руки, унося наверх, в спальню. «Папа был не дурак
- Марту в постель уложил, когда той шестнадцать было. А этой двадцать один. И она вся моя». На
кремовом шелке простыней ее тело отливало жемчугом, она целовала ему руки и шептала: «Еще,
еще, пожалуйста, еще...»
Дэниел лежал, обнимая ее, гладя по голове, и вдруг услышал страстный голос: «Я уйду к вам,
мистер Вулф..., Я разведусь с ним, приму крещение..., Моя сестра крестилась, и я тоже...».
-Скандала мне не надо, - холодно подумал он, устраивая ее на подушках, раздвигая стройные
ноги. Она вцепилась нежными пальцами в его русые, чуть побитые сединой волосы и сдавленно
закричала. «Меир заместитель министра финансов, а я - в скором времени вице-президент, -
хмыкнул про себя Дэниел. «Не надо огласки».
Он усадил ее наверх. Дэниел ласково шепнул, удерживая девушку за стройную спину: «Что ты,
милая. Я сам обо всем позабочусь...»
Батшева только мелко закивала, глядя на него расширившимися глазами. Зарыдав, девушка
вцепилась зубами ему в плечо.
-Уже позаботился - удовлетворенно подумал Дэниел. «У них по закону, Натан должен ее
освободить после смерти старшего брата, я помню. Освободит, и мы обвенчаемся. А потом я
стану президентом, - он незаметно усмехнулся. Перевернув ее на спину, целуя маленькую грудь,
Дэниел услышал шепот: «Я люблю вас!»
-Я тоже тебя люблю, - он взял в ладони ее лицо. Дэниел повторил, прикасаясь губами к длинным,
влажным ресницам: «Люблю».
Тони обернулась на окна квартиры - отца не было видно. Она обошла маленький парк и заметила
Ната - брат стоял, прислонившись к решетке, засунув руки в карманы рабочей, холщовой куртки.
Он помахал Тони и улыбнулся: «Парк для белых, извини».
-Это ты меня извини, - девушка зарделась. «Я не подумала. Все в порядке?»
Нат кивнул: «Элайджа меня в Олбани подхватил. Ему мистер Фултон дал на испытание паровую
лодку, маленькую. Мы за ночь сюда добрались».
-Иди, - велела Тони. «Он там. Вроде в неплохом настроении. Даст он тебе денег, не бойся. Как
мама твоя?»
Нат пожал плечами: «Расстроилась, конечно, но я ведь вернусь из Парижа, через три года. Стану
юристом и вернусь. И Тедди сказал, что он мне поможет, с практикой, раз он теперь в Верховном
Суде. У него много цветных клиентов было, он мне кое-кого передаст. Элайджа на верфи, - Нат
улыбнулся, - он тебя потом в парке ждать будет. А ты куда?
- К адвокатам маминым, - Тони достала из бархатного мешочка письмо. «Вызывают зачем-то, - она
пожала брату руку и шепнула: «Удачи тебе!»
Юноша вздохнул и пошел к отделанному мрамором парадному подъезду дома.
Нат присел на ступеньку лестницы и опустил голову в руки. Отец даже не стал его слушать. Он
измерил юношу холодным взглядом и поинтересовался: «Откуда ты знаешь этот адрес?»
Юноша зарделся: «Это отец..., Ему нельзя врать».
Он стоял в кабинете - Дэниел даже не предложил ему сесть. Отец, оторвавшись от бумаг,
разложенных по сосновой, простой конторке, повторил: «Откуда?»
-Мы с Тони...- пробормотал Нат, - в Бостоне познакомились. Когда ее бабушка и дедушка в
Америке гостили. Мы писали друг другу..., Она мне сказала, что ты здесь будешь. Ты ведь с осени в
Бостон не приезжал..., Мне надо было тебя увидеть.
Дэниел посмотрел на сына - он был высокий, белокожий, изящный, с чуть вьющимися, темными
волосами. «Если это какая-то девка, - вздохнул Дэниел, - дам денег, ладно. В конце концов, это моя
обязанность, как отца. Хотя я ему все объяснял, осенью еще».
-У меня много дел в правительстве, - коротко заметил Дэниел, - и я неоднократно повторял тебе, и
твоей матери - мое положение не позволяет мне появляться с вами в обществе. Ты мог бы мне
написать, Натаниэль, или что, - он поднял бровь, - дело не терпит отлагательств? Тогда говори
быстрее. У меня обед с губернатором штата, он для этого сюда из Олбани приехал. Сколько? -
спросил Дэниел, потянувшись за кошельком, что лежал на конторке.
Нат сглотнул: «Десять тысяч долларов, папа. Но ты не волнуйся, больше я не попрошу. Эти деньги -
они все равно в моем трастовом фонде. Плата за место на корабле, мне даже каюты не надо, я в
