они все равно в моем трастовом фонде. Плата за место на корабле, мне даже каюты не надо, я в
трюме посплю..., И за обучение, в Сорбонне, за три года. Поддерживать я себя сам буду, как ты, в
молодости..., Устроюсь клерком, и повар я уже неплохой - наймусь куда-нибудь в ресторан,
вечером..., Дядя Тедди написал дяде Иосифу. Он обещал за мной присмотреть в Париже».
Отец молчал, мерно тикали часы на стене, на дубовых половицах лежали пятна солнечного цвета.
Пахло чернилами и сандалом.
-Выбрось из головы эти фантазии, - наконец, сказал Дэниел, - отправляйся, обратно, в Бостон и
помогай своей матери. Для того, чтобы управлять гостиницей, тебе не надо быть юристом. Тем
более, французы собираются воевать с русскими, в конце лета. Не след в такое время ехать на
континент.
-Французы последние десять лет только и делают, что воюют, - дерзко ответил Нат, - а Сорбонна
все это время выпускала студентов. Папа, пожалуйста, я ведь способный, ты сам говорил...
Дэниел поморщился: «Закончили с этим. Запомни, я не хочу тебя видеть ни здесь, ни в
Вашингтоне. Передай матери, что в конце лета я вас навещу, - он повернулся и услышал, как
хлопнула дверь передней.
-Хватит, - пробормотал Дэниел, - как только женюсь на Батшеве, вычеркну и Ната и Дэвида из
завещания. И за школу прекращу платить, пусть мальчишка хоть подмастерьем идет, мне какая
разница. Слава Богу, что у Тони своих денег нет. Даже если бы и были - она скоро уже станет
замужней, и не сможет их получить.
-Салли я все равно, при себе оставлю, - подумал Дэниел, кусая перо. «Не могу я ее бросить, хоть ей
и шестой десяток. Она отменно сохранилась, больше сорока не дашь. Батшева мне родит детей, и
вообще, - он потянулся, - я еще три десятка лет протяну. Если бы не оспа, папа бы до ста лет
дожил, я уверен, и дети бы у него еще были. И у меня будут, уже в следующем году. Избирателям
это понравится, у нас к такому с уважением относятся. Молодая, красивая жена, младенцы...Pater
familias, отец семьи, отец нации...»
После того, как Хаим уехал на границу. Батшева каждое воскресенье пила у него чай. Дэниел
наслаждался ее покорностью, ее тихим, ласковым шепотом, ее плачущим голосом: «Я так люблю
вас, так люблю...»
Обедая как-то раз у Горовицей, сидя рядом с ней, Дэниел не удержался и положил руку на скрытое
тонким шелком круглое колено. Они говорили о будущей войне. Дэниел, глядя на седые виски
Эстер, вдруг, озорно подумал: «Знала бы ты, что твоя невестка еще вчера лежала подо мной и от
счастья рыдала. Краснеет, - он покосился на Батшеву и повел руку дальше: «Давайте выпьем за то,
чтобы Хаим поскорее вернулся из госпиталя!»
Дэниел увидел блеск в серо-синих глазах Меира и хмыкнул: «Если он узнает, он меня застрелит,
без колебаний. Да откуда ему знать? - он попробовал вино и весело сказал: «Отменный букет,
Меир. На Святой Земле оно с каждым годом все лучше. Когда уже наше вино, американское
появится?»
-У Мирьям есть виноградник, - отозвался мужчина, - но для себя. А вино появится, когда мы до
Тихого океана дойдем.
Дэниел поднял бокал: «За это тоже надо выпить!»
Дэниел взял чистый лист бумаги и решительно написал: «Предлагаю, в качестве превентивной
меры, после объявления войны Британии, секвестровать собственность граждан этой страны в
Америке». Он усмехнулся: «Также - арестовать британские суда, находящиеся в наших портах».
-Дорогой Питер, - он посмотрел на голубое небо за окном, - тогда был молод, и просто сбросил
твой чай в море. А в этот раз я его заберу в казну, дорогой мой владелец «Клюге и Кроу».
Дверь скрипнула. Дэниел раздраженно сказал: «Я что, туманно выразился? Изволь - убирайся
отсюда!»
-Мистер Вулф, - услышал он мужской голос, - в передней открыто было. Простите, что я без
предупреждения.
Элайджа нашел Ната, так и сидящим на ступеньках. Он тихо спросил, опускаясь рядом: «Что твой
отец сказал?»
Нат вытер слезы и буркнул: «Выгнал меня. Ты сходи, - юноша криво улыбнулся, - может, тебе
больше повезет».
-Будь у парка, - велел Элайджа. Посмотрев на кайму угля под ногтями, одернув матросскую куртку,
капитан стал подниматься наверх.
Он помялся у двери: «Тони меня убьет, конечно. Но я не могу, не могу больше ждать. С Натом мы
что-нибудь придумаем, все вместе, обязательно. Это ведь его сын, как он может? Какая разница,
что он незаконнорожденный?»
Элайджа глубоко вздохнул и шагнул через порог.
Дэниел поднялся. Пройдясь по старому, вытертому персидскому ковру, искоса глядя на высокого,
мощного мужчину - у него было загорелое, обветренное лицо, лазоревые глаза, и пахло от него
гарью и потом, Дэниел подумал: «Сыночек на отца похож, конечно. Такой же медведь. Ему-то что
надо?»
-Чем обязан, капитан Кроу? - сухо спросил он. «Вы из своей деревни редко выбираетесь, как я
помню. Не любите большие города».
Элайджа покраснел: «Мистер Вулф, мы с Тони..., то есть с мисс Вулф, - любим друг друга. Я пришел
попросить у вас, мистер Вулф, руки вашей дочери».
Тони вышла из адвокатской конторы. Остановившись посреди Грейт-Джордж стрит, - люди толкали
ее со всех сторон, девушка почувствовала, как ее пальцы сомкнулись на изящном конверте
испанской кожи.
Адвокат налил ей кофе и вежливо сказал:
-Мисс Вулф, мы получили распоряжения от вашего деда, мистера ди Амальфи, из Лондона. Мы
должны были подождать до вашего дня рождения, - он взглянул в свой блокнот, - еще два месяца,
но мистер ди Амальфи прислал нам очень четкие указания».
Он протянул Тони бумаги: «Ознакомьтесь».
Мужчина погладил седоватую бородку: «По законам штата Нью-Йорк, вы еще не можете владеть
недвижимостью, до совершеннолетия, но ваш дедушка назначает нас опекунами, на ближайшие
два месяца. То же самое и с трастовым фондом».
-С каким трастовым фондом? - недоуменно спросила Тони, проглядывая написанные четким
почерком деда листы.
-С тем, что для вас основал ваш дедушка, - адвокат улыбнулся. «Там сейчас шестьдесят пять тысяч
долларов. Через два месяца вы вступите в права владения, если вам сейчас понадобятся деньги -
просто пришлите нам распоряжение, мы сразу их выдадим.
Тони сглотнула. Залпом, выпив кофе, повертев в руках чашку, она вернула адвокату документы.
«Но я знаю законы, - нахмурилась девушка, - женщины не могут владеть собственностью...,
Незамужние находятся под опекой отца, замужние под покровительством супруга. Разве что
только вдовы, но я ведь не вдова. Так что все это должно принадлежать моему отцу, мистер
Филд».
Адвокат ласково посмотрел на нее и протянул ей еще одну папку.
-Мисс Вулф, - сказал он тихо, - еще это прочтите, пожалуйста. Это аффидавит вашей покойной
матушки. Он заверен председателем Верховного Суда нашей страны, мистером Джоном
Маршаллом, и еще двумя судьями. И аффидавит мадам Мари-Анн Лавуазье, заверенный
министром юстиции Франции, месье Клодом Ренье».
Тони смотрела на печати, на подписи, читала ровные строки: «Он мне не отец, мистер Филд?»
-Ваш отец, месье Антуан-Лоран Лавуазье, был казнен в Париже, 8 мая 1794 года, - Филд забрал у
нее документы. «Мне очень жаль, мисс, - он внезапно улыбнулся, - мисс Лавуазье. Это ваша
матушка велела вам передать, в случае ее смерти, - он протянул Тони конверт.
-Через два месяца родилась я, - потрясенно подумала Тони, так и стоя посреди Грейт-Джордж-
стрит. «Мама мне говорила. Она боялась, что я на корабле появлюсь на свет. Они
пришвартовались в Нью-Йорке, и у нее схватки начались. Мама шутила, что я четвертого июля
родилась, в День Независимости. Настоящая американка. Господи...- Тони вспомнила ласковый
голос матери: «Я знала месье Лавуазье, милая. Еще в детстве с ним познакомилась. Он был
великий ученый».
Тони оглянулась: «Мне надо выпить кофе, иначе я до дома не дойду. У «Клюге и Кроу»,у них в
дегустационный зал пускают женщин».
Она присела за изящный, ореховый столик. Приказчик, улыбнувшись, поставил перед ней
фарфоровую чашку: «Это новая обжарка, очень изысканный аромат».
Тони открыла конверт и увидела знакомую, твердую руку матери: «Милая моя доченька!»
Она медленно прочитала письмо. Дойдя до последних строк Тони повторил: «Помни, что мы с
твоим отцом очень любили друг друга. Мы не смогли быть вместе, так уж решил, как бы он сказал,
- Господь, а я говорю, - судьба человека. Поэтому, дорогая моя Тони, будь нас достойна, и не бойся
любить. Я посылаю тебе свое благословение и еще один документ - на всякий случай, - здесь мать
нарисовала веселую рожицу, и Тони невольно улыбнулась.
Она достала бумагу с гербом штата Нью-Йорк. «Я, Констанца Вулф, урожденная ди Амальфи,
