Будет много воздуха, все углы станут прямыми..., Скоро мы нашего города не узнаем, милая, -
Констанца посмотрела на зелень деревьев внизу и пробормотала: «Только парк они не
предусмотрели, а надо бы. Дмаю, еще заложат. Большой парк, - она указала на север, - как
Булонский лес в Париже».
Тони подперла подбородок ладонью: «Мамочка, ты не думай... Элайджа джентльмен, он себе
ничего такого не позволит. Мы только за руки иногда держимся и все, - Тони покраснела.
-Я тебе все объясню, - успокоила ее Констанца и рассмеялась: «Свекровь у тебя замечательная
будет. Вы, получается, тоже в Обществе Друзей поженитесь. Элайджа ведь квакер, как его отец».
-Я ведь верю в Бога, мамочка, - Тони зарделась. «Хоть я и ученым хочу быть».
-Дедушка в церковь ходит, - развела руками Констанца, - и дядя Теодор, я тебе о нем рассказывала
- тоже. А уж они известные ученые, как понимаешь. И еще один человек...- она внезапно оборвала
себя. Разливая чай, Констанца весело сказала: «Печататься тебе легко будет. Почта у нас в
Америке хорошая, сможешь статьи в Гарвард посылать. И мне что-нибудь пиши, читателям
нравятся материалы с Великих Озер, а слог у тебя бойкий стал, - Констанца почувствовала
прикосновение нежной руки Тони и та сказала: «Обязательно буду, мамочка».
Констанца приподнялась в седле и рассмеялась: «Вот и они. Надо будет с этим Текумсе
поговорить, Менева мне поможет. Большая удача, что он приехал. Читатели газету будут из рук
рвать - интервью Констана с великим вождем запада».
Она помахала рукой Меневе и заметила в седле, впереди него - ребенка лет трех. «Сын, - ласково
улыбнулась Констанца: «Вернусь в Нью-Йорк, поговорю с Робертом. Мне еще сорока нет, рожу,
конечно. Дэниел пусть хоть желчью изойдет, ничего он не сделает. Квартира с имением папе
принадлежат. Тони в следующем году замуж выйдет. Даже если он откажется платить за школу
Дэвида - ничего, справлюсь».
Она еще в прошлом году встретилась с Тедди и его нью-йоркскими партнерами.
-Разумеется, Констанца, - сказал потом Тедди, когда они сидели за кофе в его кабинете, - я свяжусь
с Бромли, в Лондоне, а ты напиши дяде Джованни. Деньги будут лежать на его счету, в Англии.
Никто концов не найдет, поверь мне, - Тедди весело улыбнулся. «Никто не будет знать, что это ты
их посылаешь».
-И то хорошо, - мрачно подумала Констанца, спешиваясь, - что покойный Гамильтон устроил мне
беспрепятственный доступ к моему счету в Банке Нью-Йорка. Вот же косность - замужняя
женщина не может даже деньги взять, без разрешения супруга. Но все равно Дэниелу нельзя
доверять. Будущий президент, - она горько усмехнулась и услышала голос Меневы: «Это и есть
Рыжая Лиса! Беги, сыночек, поздоровайся».
Констанца раскинула руки и Хаим выругался: «Черт, она ребенка заслонила. Ладно, ему года три.
Сейчас я всех перестреляю, а он далеко не уйдет, я с ним потом разберусь».
-Меня Менева зовут, - робко сказал белокожий, красивый, крепкий мальчик, остановившись
рядом с Констанцей. У него были серо-синие глаза, и Констанца еще успела подумать: «Где-то я их
видела».
Она услышала свист пули. Прижав ребенка к себе, женщина бросилась в густую траву прерии.
-Папа! - рыдая, крикнул ребенок. «Папочка!». Менева кинулся к ним. Накрыв своим телом
Констанцу, он с ужасом ощутил что-то теплое у себя под ладонью. Рыжие, собранные в небрежный
узел волосы медленно становились темными. Менева вытащил сына. Удерживая его в своих руках,
индеец велел: «Текумсе! Сюда!»
Пули зацокали по граниту.
-Это из рощи, - понял Менева. Передав плачущего мальчика Текумсе, он приказал: «Отвези его в
стойбище, и передай, чтобы готовились к бою. На всякий случай. Если я не вернусь - позаботься о
нем».
Текумсе только кивнул и шепотом сказал: «Буду растить его, как своего сына. Это белые, - он
посмотрел на развороченный выстрелом затылок женщины. Текумсе пригнулся, сжав зубы - еще
одна пуля чиркнула его по плечу.
-Уезжай, - попросил его Менева и обернулся к роще: «Он там».
Менева почувствовал в глазах горячие, быстрые слезы и попросил прощения у Рыжей Лисы. «Я
вернусь, - сказал он, ласково опуская тело в траву. «Вернусь и позабочусь о тебе. Но сначала -
месть».
Менева проводил глазами Текумсе, - тот уносил мальчика к лошадям и вздрогнул - выстрелы
прекратились.
-Надо уходить, - сказал себе Хаим, убирая ружье. «Второй индеец уже поехал на запад, сейчас
других приведет. Это Текумсе, наверное. Менева моложе, как я слышал. В конце концов, задание я
выполнил. Они ее тело трогать не будут, пусть лежит здесь. Мы с отрядом на нее якобы
наткнемся, дня через два. Койоты, конечно, от нее отведают, но не настолько, чтобы нельзя было
опознать. Звание полковника у меня в кармане».
Он тихим свистом подозвал своего гнедого, и вскочил в седло. Хаим выехал из рощи и оглянулся -
прерия была пуста. «Что за черт, - нахмурился он, - был же этот, второй. Куда он пропал? За
камнем, что ли, прячется?»
Он взвел пистолет. Проехав мимо тела Констанцы, - она так и лежала, уткнувшись лицом в густую,
забрызганную кровью, траву, Хаим заглянул за скалу. Там никого не было.
-Сбежал, - хмыкнул Хаим. Повернув обратно, насвистывая, он полез за своим сигарами. Что-то
ударило его по запястью, он почувствовал резкую боль в руке. Выронив плоскую шкатулку с
сигарами, Хаим даже не успел выстрелить. Кожаное, тонкое лассо обвилось вокруг его тела. Он,
дергаясь, пытаясь высвободиться, упал на землю. Гнедой заржал. Отряхнувшись, конь поскакал на
восток.
Хаим поднял глаза и увидел человека - высокого, широкоплечего, но изящного, что вылезал из-под
трупа Констанцы, держа в руке конец лассо. У него были темные волосы, большие, красивые глаза,
замшевая куртка с бахромой была испачкана кровью.
Он дернул лассо, и Хаим выдавил из себя: «Золото..., У меня есть золото...»
У него действительно было золото - после каждого налета на индейские деревни он привозил
Бирнбауму тяжелые мешочки с песком.
-Я его знаю, - понял Менева, глядя на серые глаза, на бледное, испуганное лицо. В светлых,
пыльных волосах виднелась какая-то труха.
-Мне никто не поверит, - вдруг, горько, подумал индеец. «Он, конечно, признается, что убил ее, у
меня все признаются, но белые мне не поверят. Рыжая Лиса, - он чуть не пошатнулся, такой
сильной была боль где-то внутри, в сердце, - Рыжая Лиса..., Она же мне говорила, в Бостоне, что
любит другого человека. Бедный...»
-Золото, - повторил Менева, разглядывая спутанного лассо Хаима. «Меня зовут Менева, или
Черный Волк. Вы, должно быть, обо мне слышали, лейтенант Горовиц».
-Я майор, - сказал Хаим сквозь зубы.
Менева равнодушно посмотрел на него. Легко подхватив одной рукой Констанцу, индеец
приказал: «Пойдемте».
-Меня заставили, - бормотал Хаим. «Это было приказание..., Безопасность страны».
Менева молчал.
-Откуда он знает английский? - вдруг подумал майор. «Ходили какие-то слухи, что его отец был
белый. Бежать, бежать...- он, было, подался в сторону, но Менева, намотав на руку лассо, холодно
сказал: «Не советую».
Хаим оглянулся на свое ружье и пистолет - они так и лежали в высокой траве, рядом со скалой.
Менева довел его до рощи. Опустив тело на землю, индеец надежно примотал Хаима лассо к
стволу дерева.
-Ему не вырваться, - подумал Менева. Забрав Констанцу, он ушел к маленькому ручью. Индеец
осторожно, аккуратно раздел ее и закрыл глаза - ее кожа была белой, как снег на вершинах гор. «Я
бы тебя похоронил, Рыжая Лиса, - сказал он грустно, нежно, обмывая ее тело, - но ведь тебе лучше
лежать со своими людьми. Ты не волнуйся, никто тебя не тронет. Его конь побежал к белым, вас
найдут».
Он натянул на нее замшевые, индейские брюки, рубашку и куртку и расправил намокшие кровью
волосы. Менева построил помост из веток. Уложив на него Констанцу, наломав зелени, он
окружил ее тело свежими, весенними листьями. Индеец закрыл ее темные глаза и нарвал цветов
- ранних, скромных цветов прерии. Менева быстро сплел венок: «Мораг мне рассказывала. Как
невеста. Какая она красивая». Он сглотнул и прижался губами к холодному, высокому лбу:
«Прощай, Рыжая Лиса. Спи спокойно, я отомщу за тебя. Прощай, милая».
Менева вымыл руки в ручье. Вернувшись к дереву, скинув свою куртку, индеец вынул нож.
-Начнем, - сказал он.
В стойбище было шумно, типи уже были собраны. Менева, спешившись, увидел сына - тот сидел
рядом с Текумсе, у костра. Закатное солнце золотило прерию. Мальчик стругал какую-то палочку и
внимательно слушал Текумсе.
