кувыркались через голову, с хрустом ломая шеи и ноги, с размаху
впечатывая в мерзлый грунт закованных в тяжелые латы всадников — и на
них тут же налетали мчавшиеся следом. Кони и люди падали друг на друга,
давя и круша всех без разбора; опущенные для атаки копья втыкались в
копошащуюся на земле массу. Таков был план, разработанный Ришардом не
без моего участия — первым делом вести огонь по лошадям противника. Эту
методику уже применяли сами грифонцы, когда разгромили конницу Рануара -
но на сей раз в ход шло кое-что получше луков и арбалетов. Никакие
конские нагрудники и стальные щитки на мордах — а в этом войске,
собравшем цвет рыцарства, лошадиные доспехи были у многих — не спасали
от неведомой, разящей с быстротой молнии смерти.
Перекрывая мучительное ржание и крики, за первым залпом почти сразу
грянул второй — большинство дальнобоев первой шеренги были
двуствольными. Новая волна смерти и хаоса ударила в ряды еще скакавших
рыцарей, швыряя на землю свои жертвы. А затем стрелки первой шеренги
опустились на одно колено, перезаряжая свое оружие, а над их плечами
поднялись дальнобои второго ряда. Залп! Грохот, крики, лязг и дребезг
доспехов под копытами собственной конницы. Вторая шеренга опускается
вслед за первой, третья поднимает стволы. Залп!
Тяжелая броня играла с рыцарями злую шутку. Даже понимая уже, что
впереди происходит нечто неведомое и ужасное, они не могли резко
развернуться, броситься врассыпную, или спасаться бегом, уже оказавшись
на земле. Набранная инерция влекла их и их коней вперед, навстречу
хлещущей беспощадными волнами смерти; те, кому чудом удалось избежать
серьезных травм при падении и не попасть под копыта, беспомощно
барахтались, словно опрокинутые на спину жуки. Некоторым всадникам все
же удавалось увернуться, поворотить лошадей влево и вправо — но и за
ними неумолимо поворачивались стволы, для которых развернувшиеся боком
кони представляли собой отличные мишени. К тому моменту, как
отстрелялась пятая шеренга, оружие первой было вновь готово к бою. Залп!
Залп!
В течение каких-нибудь пяти минут от всесокрушающей силы,
закованной в броню и ощетиненной копьями, остался лишь десяток лошадей,
в ужасе мечущихся без всадников по полю, да несколько счастливчиков, во
весь опор скакавших назад к своим. Все прочие были на земле — мертвые,
раненые, стонущие и кряхтящие, тяжело копошащиеся в погнутых доспехах, с
трудом выбирающиеся из-под тел коней и товарищей. Всё же довольно многие
из них еще способны были подняться на ноги и драться пешими, несмотря
даже на ужас и растерянность перед грохочущей смертью, разящей подобно
небесной каре: из мертвых тел не торчало ни стрел, ни копий — но в
доспехах зияли круглые дыры, забрызганные кровью…
Первым рыцарям позволили встать беспрепятственно; это тоже входило
в план. Но, когда на ногах было уже около сотни (один даже поднял
валявшееся знамя и выкрикивал команды, пытаясь придать оглушенным
товарищам хоть какое-то подобие строя), грянул новый залп. Из
поднявшихся не устоял никто. Еще несколько десятков попытались встать -
кажется, помышляя уже не о битве, а лишь о бегстве. Их ждала та же
участь.
После третьей попытки, предпринятой уже совсем немногими, прочие
выжившие больше не рисковали подниматься; некоторые пытались ползти к
своим, что в доспехах было непросто. И вот тогда, перемахнув через
гребень, на поле высыпала йорлингистская легкая кавалерия. Сотня
всадников, ехавших впереди, казалось, не была вооружена вообще ничем (их
кони были самыми быстроногими в львином войске); остальные были при
мечах или топорах, но в руках держали копья пехотного образца, с
прочными древками — их задачей было не атаковать противника на скорости,
а добивать поверженных на земле. За всадниками, направляясь прямиком к
стрелкам, ехали четыре повозки, каждая — запряженная парой лошадей. Эти
повозки тоже были моей идеей. На бортах обычных крестьянских телег,
конфискованных накануне в ближайшем селе, были закреплены винтами
железные опоры, на которые, в свою очередь, устанавливались дальнобои;
механизм крепления позволял, в зависимости от положения рычага, жестко
фиксировать их или оставлять поворотными в горизонтальной, вертикальной
или обеих плоскостях. С боков опоры соединялись высокими деревянными
щитами для защиты от стрел; сверху была настелена деревянная же крыша.
Экипаж повозки состоял из возницы и двух стрелков. По пять опор на
каждом борту, при установке двуствольных дальнобоев, позволяли быстро
произвести по десять выстрелов, одновременно в обе стороны или же
сначала проехав мимо противника одним боком, потом другим. Затем повозка
должна была быстро отъехать на безопасное расстояние, перезарядиться и
снова устремиться в атаку.
В этот момент в грифонском стане у реки вновь пропел сигнал, и
правый фланг легкой кавалерии Карла рванулся вперед. Не знаю, почему
центр и левый фланг при этом остались на месте (хотя и они бы не смогли
спасти положение). Возможно, попросту испугались, не зная еще толком,
что произошло с рыцарями, но уже понимая, что случилось нечто ужасное. А
возможно, напротив, приказ нарушил именно правофланговый командир,
самовольно ринувшийся в бой.
И вот, когда первые йорлингисты с копьями уже кололи, как свиней,
не смевших подняться с земли рыцарей, а четыре десятка стрелков первой
шеренги торопливо устанавливали свои дальнобои на подъехавшие телеги
(для этих стрелков, выполнивших свою задачу, бой закончился — им
оставалось лишь спокойно отойти за гребень) — навстречу восьми сотням
лангедаргской легкой кавалерии, вооруженной мечами и топорами, вылетела
единственная "безоружная" сотня. Сблизившись с противником, йорлингисты
остановились, выхватили из кожаных футляров короткие четырехствольные
огнебои моего образца и открыли стрельбу почти в упор (на сей раз били
не по лошадям, а исключительно по всадникам) — а затем вновь бросили
коней в галоп, уходя обратно за шеренги пеших стрелков для перезарядки.
Преследовать их никто и не думал; хотя не все ядрышки попали в цель,
грифонские кавалеристы за считанные мгновения потеряли убитыми и
ранеными около трети от своей численности, а главное, и люди, и животные
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
