— И мы недооценили, — поддакнула Вероника Матвеевна.
— Избавившись от Чекмарева, убийца отрезал одну ниточку, которая могла бы привести к нему. Но, на мой взгляд, у нас есть вторая.
— Регина Никонова?
— Могу с уверенностью сказать, что эта женщина не жила в гостинице «Северная». Кто-то жил там вместо нее.
С ее паспортом.
— Я уже дал эту информацию оперативникам, расследующим дело о покушении на Фадеева, — сказал Пучков. — Если у них что-то будет, они мне сообщат.
— А мы сами, что, не станем больше ничего предпринимать в этом направлении?
— Зачем? Они расследуют покушение на Фадеева. А мы рассматриваем это покушение в связке с другими, которые объединяет личность Шороховой. Кроме того, у нас людей меньше.
— Кто бы спорил, — пробормотал Стас.
Тем временем у него созрела идея показать Анастасии все материалы, собранные по делу о так называемом фамильном проклятии. Вдруг в этом ворохе бумаг она сможет углядеть что-то, ускользнувшее от него самого?
Он позвонил в «Экодизайн» и, естественно, нарвался на Горянского.
— Захар, голубчик! — воскликнул он таким тоном, каким добрый профессор разговаривает с нерадивым студентом. — Как ваши раны, не ноют? Это Стас, узнали? Хотел бы поговорить с Настей.
— Она занята, — ответил тот мрачно. — У нас тут учреждение, а не бордель! — И бросил трубку.
— Нахал, — обронил Стас, усмехнувшись.
— Надеюсь, Горянский не стал у тебя главным подозреваемым потому, что он неравнодушен к Насте Шороховой? — немедленно призвала его к ответу Вероника Матвеевна.
— Горянский не был знаком с Торопцевым, — тут же ответил Стас, который с удовольствием уличил бы Захара в каком-нибудь злодействе.
— Стас, как у тебя настроение? — спросил Саша Таганов, дождавшись, пока Вероника Матвеевна вышла из приемной.
— Стабильное, а что?
— Хочу его испортить, — пояснил Саша, бегая глазами по сторонам. — Сразу надо было, но я как-то стушевался.
Знаешь, тут такая вещь открылась… — Он потер затылок, потом подергал себя за нос, как будто совершал какой-то ритуал. — Ты вчера вечером с Вероникой по телефону разговаривал…
— Ну?
— И проболтался, что твоя жена собирается делать очередную подтяжку лица. Будто она собирает чемодан и уже вызвала такси.
— Ну?
— Ну, ну, баранки гну. Вероника сказала, что в столь юном возрасте так часто подтяжки лица не делают. Вообще не делают.
— Ну?
— Еще раз скажешь «ну», дам по голове. Кроме того, ложиться в клинику с вечера — довольно глупо.
— Что-то я не понял… — протянул Стас, и Таганов зачастил:
— Вероника уверена, что ты втюрился в Шорохову. Вообще-то она ужасно сентиментальная, ты не заметил? Однажды прихожу я вечером, часов в одиннадцать, в агентство. Мне надо было оставить отчет у Пучкова на столе. На улице гроза, я весь вымок, как бездомный пес, а она сидит здесь, все лицо в красных пятнах, обхватила себя руками за плечи, ноги подобрала — и рыдает.
— Ей принесли видеокассету с какой-нибудь слезливой мелодрамой, — догадался Стас. — Ничего нового.
— А ты знаешь, какой у нее напор? Если ей что заремизилось, она не отстанет. Конечно, я мог бы стать стеной, но, если честно, мне показалось, что она права насчет Шороховой… — Таганов виновато пожал плечами, и Стас свирепо на него уставился.
— Ты следил за моей женой, — рявкнул он. — Вот зараза! Шли бы вы вдвоем с Вероникой, знаешь куда?
Таганов поднял руку:
— Ладно, Стас, не шуми. Мы же по-дружески… Хотели как лучше.
— Надеюсь, счет ты мне не выставишь?
— Ладно тебе.
— И что? — раздул ноздри Стас. — Что ты там выяснил?
— Ни в какую клинику она не поехала! — Саша азартно хлопнул себя по ляжкам.
— Вижу, это доставляет тебе детскую радость, — с замиранием сердца заметил Стас, лихорадочно соображая, отчего Таганов так возбужден. Может быть, его жена подрабатывает девочкой по вызову? — Куда же она поехала?
— На свидание, — выпалил Таганов.
— С кем?
— С мужчиной.
— И на том спасибо, — пробормотал Стас. — Саша, я тебе сейчас шею сверну, если ты и дальше будешь тянуть кота за хвост. С кем у нее было свидание?
— С человеком, который проходит по нашему делу, — выдохнул Таганов.
Стас немедленно подумал о Захаре Горянском и так сильно напрягся и стиснул зубы, что едва не сломал их к чертовой матери.
— Саша, кто это? — проскрипел он, прилагая нечеловеческие усилия к тому, чтобы внутри у него вращались все колесики и шестеренки, которым вращаться положено, чтобы он дышал и жил.
— Воробьев Игорь Михайлович, — бухнул Таганов. — Вице-президент концерна «Меркурий», у которого уперли пистолет, выстреливший в Фадеева.
— Ты хочешь сказать, что любовница Воробьева — моя жена?! Моя жена?!
Стас вскочил на ноги и принялся бегать по приемной, запустив в волосы обе руки.
— А это не может быть ошибкой? — через некоторое время спросил он, рухнув обратно на стул.
Таганов отрицательно покачал головой:
— Пучкову я еще не говорил. Но придется. Ты не нервничай. В конце концов, мы же все свои люди. Думаю, это так или иначе вскрылось бы.
Узнав новости, Пучков немедленно завел глаза в потолок и некоторое время изучал люстру. Потом спросил:
— Стас, ты ведь некоторые разговоры ведешь из дома, правда?
— Да. Естественно, веду. А вы что, нет? — огрызнулся он.
— Я же тебя ни в чем не упрекаю. Просто я подумал — ты про Чекмарева что-нибудь говорил при Вике?
— Господи, я не помню. Может, и говорил.
— Информация могла утекать через твою жену.
— К кому утекать, к Воробьеву? Но если тот замешан в деле, то и к покушению на Фадеева он причастен, разве не так?
— Не порите горячку, — посоветовала Вероника Матвеевна. — Стас сейчас не в состоянии мыслить конструктивно. Ему нужно прийти в себя и успокоиться.
— Ничего мне не надо! — отрезал тот и повернулся к Таганову:
— Где моя жена встретилась с Воробьевым?
— На его квартире в Тушине.
— Пардон, но если у него есть квартира в Тушине, зачем же он ночевал в гостинице? — не поняла Вероника Матвеевна. — Ведь его жена с детишками не вылезает из Опалихи, где у них особнячок. Или он так труслив, что боится даже намека на разоблачение?
— В его квартире неделю жили родственники из Прибалтики, вчера уехали, — пояснил Таганов. — Я выяснял.
— Ты уверен, что Вика встречалась именно с Воробьевым? — спросил Стас.
— Понимаешь, сначала в квартиру зашла она, открыла дверь своим ключом. Я спустился вниз, немного подождал. Тут Воробьев подъехал на своей тачке. Побежал на третий этаж пешком, а я отправился на лифте. Когда лифт приехал, двери раздвинулись как раз в тот момент, когда они целовались на пороге. Мне жаль, Стас, но тут нет никакой ошибки. Я проверил потом у оперативников: Машкова Виктория Антиповна. Они ведь уже выяснили, кто любовница Воробьева.
— Вика оставила себе девичью фамилию? — спросила Вероника Матвеевна.
— Да. Теперь понятно, почему Воробьев не среагировал на мою, когда я ему представился, — вспомнил Стас. — Я же разговаривал с ним. Вы представляете? Я с ним беседовал, как ни в чем не бывало! Уму непостижимо.
— Просто ирония судьбы, — согласился Таганов.
— Может, тут что-нибудь поинтереснее судьбы, — сказал Пучков. — Мне надо все обмозговать. Вы тоже не чешите языками, времени нет. Завтра утром — общий сбор.
Будем объединять усилия. Массовая мозговая атака.
Все по очереди кивнули.
— И, Стас, не делай резких движений, — посоветовал Пучков. — Я знаю, ты парень горячий, но в данном случае, когда идет стрельба, надо поостеречься. До вечера мы решим, как быть с твоей женой.
— Да ладно, — отмахнулся Стас и с осуждением поглядел на Веронику Матвеевну.
Та потупилась, словно девушка на танцах.
— Извини, Стас! — сказала она. — Я хотела как лучше.
Стас гордо фыркнул, заперся в своем кабинете и крепко задумался. Итак, из пистолета Воробьева стреляли в Фадеева. Воробьев кому-то отдал пистолет. Или кто-то украл у него оружие. Вика — любовница Воробьева. Значит, она украла? Или нет? У нее была возможность подслушивать его собственные деловые переговоры по телефону. Стас особо не таился, потому что был уверен, что, кроме себя самой, Вику ничто не интересует. А уж тем более — его работа. Имеет ли она отношение к убийствам?
«Надо же, — подумал Стас. — Как быстро оправдались мои надежды. Я мечтал, чтобы Вика нашла себе кого-нибудь другого, и она нашла. Несправедливо, что ее любовником оказался именно Воробьев. Отличный повод развестись! Ей просто некуда будет деться».
Он закинул ноги на стол, чего почти никогда себе не позволял, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. И в этот момент в кабинет ворвался разъяренный Пучков с багровым лицом.
— Стас, черт тебя подери! — заорал он так, что Бессонов едва не свалился на пол. — Ты напоминаешь мне слона в посудной лавке.
