— Без проблем, — ответила вместо нее Василина Сергеевна. — Она скажет, что приболела. Захар ей простит.
— Захар ей все простит, — с неудовольствием согласился Стас и поднялся.
Собственно, он с самого начала не собирался особо рассиживаться.
— А вы что же, молодой человек, — нахмурилась Василина, — так-таки оставите нашу девочку под крылышком у двух немощных старух?
Стас мгновенно вспомнил, как две немощные старухи лихо преследовали Руслана Фадеева, и едва удержался от комментария.
— Мне нужно работать, — вместо этого сказал он. — Чем продуктивнее я буду работать, тем быстрее Настя сможет вернуться к нормальной жизни, понимаете?
— Я понимаю, — с недоброй интонацией ответила та. — Я все понимаю, молодой человек.
Она надвигалась на Стаса, воинственно вздернув подбородок. Он не дрогнул. Подойдя вплотную, старуха ткнула ему в грудь указательным пальцем и грозно проговорила:
— Хотите смыться, да? Даже если всех ваших клиентов поубивают, вам будет все равно! Руслана не уберегли, постылые, хотите Настеньку мою угробить? Да что же мы, две старухи, сделаем супротив бандитов? Ну как явятся люди с автоматами?
— Мы телевизор смотрим, — поддакнула Елизавета Сергеевна откуда-то из-под локтя сестры. — «Дорожный патруль», «Суд идет» — тоже.
— Поздравляю, — пробормотал в ее сторону Стас и снова поглядел на Василину Сергеевну. — Не надо в меня тыкать пальцем, пожалуйста.
— Нет, я буду тыкать!
— Бабушка! — воскликнула Настя, ходившая в кухню за чаем. — Зачем ты на него кричишь? Он ведь мне помогает!
— Он только делает вид! А на самом деле просто проедает Руслановы денежки!
Чтобы не глядеть в грозные старухины глаза, Стас отвел взгляд от ее лица. На противоположной стене висели фотографии в красивых рамочках, а с них смотрели сестры — молодые и веселые. Один снимок — самый крупный — сразу бросался в глаза. «Какие же это годы?» — лихорадочно размышлял Стас; ему казалось, что он вот-вот поймет что-то важное. Сестры на этом снимке стояли рядом, обе — в светлых кружевных платьях и в шляпках, с сумочками на локотках. Кокетливые кудряшки обрамляли щеки молодой, статной Василины. А вот у постаревшей Василины Сергеевны, стоявшей сейчас перед Стасом, лицо было совсем не такое счастливое.
— Я позвоню вашему начальнику и все ему выскажу! — продолжала воинственная старуха, по-прежнему тыча пальцем Стасу в грудь. И тут, после очередного тычка, его озарило. Он отвел в сторону ее палец и, повернувшись к Насте, воскликнул:
— фотография! Я понял! Я кое-что понял! Мне надо бежать. Умоляю, Настя, будь осторожна. Будь предельно осторожна! Когда тебе позвонить? Сегодня? Или завтра?
— Наверное, я пораньше лягу спать, — растерялась Настя.
— Ночью мы будем дежурить по очереди, — заявила Василина Сергеевна. — А куда звонить, если что?
— У Насти есть все телефоны. Мой мобильный, домашний и номер офиса. Вот только.., черт, мобильный до утра недоступен. Обещаете быть недоверчивыми, несговорчивыми и шумными, если что?
— Ладно уж, обещаем, — смилостивилась Василина Сергеевна.
— Не заказывайте Пиццу, не покупайтесь на водопроводчиков, почтальонов и новых соседей. Не вступайте в телефонные переговоры с неизвестными. Все, я побежал!
Он вылетел за дверь, а три оставшиеся дамы изумленно переглянулись.
* * *
Стас догадался поглядеть на часы только возле самой двери Людмилы Ивановны Локтевой и досадливо чертыхнулся — она уже могла лечь спать. Приложил ухо к замочной скважине, но за дверью было тихо. Бессонов вздохнул и дал один короткий звонок. Если хозяйка квартиры спит, то вряд ли проснется и пойдет открывать. А если не спит, то, конечно, услышит. Она не спала.
— Кто там?
— Это Стас Бессонов, Людмила Ивановна! Ради бога, извините за поздний визит, я только сейчас сообразил, что уже ночь и все нормальные люди спят.
Она открыла ему с робкой улыбкой на губах.
— У вас, выходит, ненормальная работа?
— Стопроцентно. Людмила Ивановна, дело об исчезновении вашего сына связано с другими делами. Над одним из них я работаю. У меня небольшая несостыковка.
Вы не могли бы показать мне фотографию вашего мужа?
— Олега? Да, конечно… — растерянно сказала она. — А что такое? Что-нибудь ужасное?
— Нет-нет, ничего ужасного. Просто я немного запутался в показаниях свидетелей. Мне по описаниям необходимо без затруднений узнавать вашего мужа, чтобы сразу сбрасывать его со счетов, понимаете? Не хочу путать его с людьми, которые требуют настоящей проверки.
— А, вот оно что!
Людмила Ивановна вернулась в коридор с хорошим снимком Олега Локтева, который Стас уже видел у нее на комоде, когда был здесь в первый раз. Разглядев снимок как следует, Стас отдал его обратно и спросил:
— Ваш муж никогда не красил волосы? Может быть, скрывал седину?
— Нет, что вы. Никогда.
— А какой он был? Какое производил впечатление? Вот входит он в комнату, посторонний человек смотрит на него и думает… Что он думал, Людмила Ивановна?
Она мечтательно улыбнулась:
— Он думает: вот хороший человек. Немного растяпа, может быть.
— Спасибо, вы мне очень помогли.
Стас еще раз извинился за поздний визит и поспешно ретировался. Было уже за полночь, когда он добрался до офиса. Отключил сигнализацию, открыл дверь и тщательно заперся. После чего направился к себе в кабинет и, не раздеваясь, достал из сейфа кассету с допросом Чекмарева.
Его интересовало одно конкретное место. Стасу пришлось попотеть, перематывая пленку туда-сюда, но в конце концов он все же нашел то, что хотел. Это был рассказ Чекмарева о том, как за Пашей Локтевым приехал отец. «У него глаза такие были.., темные, страшные, — говорил Вова, потея. — Демонический тип. Мне не нравятся люди черной масти».
Судя по фотографии, отец Паши Локтева был блондином. Если верить Чекмареву, получается, что Локтева из тусовочной квартиры забрал вовсе не отец, а неизвестный мужчина. «Демонический тип», — тут же вспомнилось Стасу. Отец Павла Локтева не тянул на демона. И вполне возможно, его сын умер вовсе не от передозировки наркотиков. Павел, возможно, был еще жив в тот момент, когда неизвестный и Чекмарев тащили его в машину.
Стас возвращался домой в полутемном и почти пустом троллейбусе. Одинокая женщина вошла вместе с ним и села поближе к водителю. Стас остался на задней площадке.
Он смотрел в окно на подсвеченный вечерний город, стараясь подавить в себе чувство досады. Кое-что ему стало понятно. Часть головоломки он, кажется, разгадал. Однако это был только фрагмент общей картины. Не более того. Все происходящее не желало укладываться в стройную версию. Между тем расследование явно вызвало у преступника — или преступников — серьезное беспокойство.
Но что может быть такого в этом проклятом деле, из-за чего они устраняют людей? Фадеев, Чекмарев, Никонова, теперь вот сама Настя…
Тут же он подумал про свою жену. Какое отношение Вика имеет к убийствам? Или не имеет никакого? И ее связь с Воробьевым — обычный адюльтер, случайно вскрывшийся в связи с покушением на Фадеева, или же?..
Дома Стас сварганил себе омлет с луком и сыром, налил большую кружку кофе и, взяв брошюрку «Преступления века», стал заедать горячим ужином документальные рассказы о самых мерзостных и заковыристых делах, которые произвели особо сильное впечатление на составителей сборника. Пару месяцев назад, когда машина Стаса застряла в автомастерской и ему пришлось ездить на общественном транспорте, он пристрастился покупать на лотках всякие полиграфические изыски, имеющие хоть какое-то отношение к профессии сыщика. На специальной полке в его спальне уже собралось достаточное количество книг типа «Орудия преступлений», «Психология наемного убийцы», «Признания серийного убийцы». Было здесь даже «Лицо современного маньяка» — полный бред, явно основанный на нездоровом воображении автора. Тем не менее попадалось иногда и кое-что интересное. Сейчас Стаса больше всего занимали мотивы. Он попытался коротко подытожить прочитанное. Если отсечь психически нездоровых убийц и убийства на сексуальной почве, ревность, месть, обида и деньги оказывались главными причинами всех самых ужасных преступлений века.
Стас принес на кухню блокнот и написал сверху слово «деньги». Подчеркнул. Задумался. Никаких денег в деле не просматривалось. Ни наследства, ни спрятанных драгоценностей графа Пустова, ни антикварных вещей, ни даже единичных перстней с алмазами — ничего. Центральной фигурой дела была женщина. Красивая женщина, напомнил себе Стас. Особенная, необыкновенная. Чудесная.
Стас поставил под словом «деньги» знак вопроса и ниже написал: «Ревность». Здесь уже было над чем поразмышлять. Он на секунду задумался, потом в столбик выписал несколько фамилий. Сначала погибших Торопцева, Локтева и Самсонова. Затем Фадеева. Второй столбик он отвел Воробьеву, Никоновой, Чекмареву и своей жене. Между двумя столбиками появилась стрелочка, ведущая от Локтева к Чекмареву.
