Я открыла оба окна на заднем сидении. Ветер со свистом задувал, вороша мои волосы и заглушая смех. Я смеялась, глядя на Васю, поправляя свои непослушные волосы, – смеялась оттого, что мне было необычайно хорошо сейчас.
На поворотах я цеплялась обеими руками за спинки передних сидений, стараясь сохранить равновесие. Дорога лентой убегала вверх по серпантину. Когда мы выехали на открытую площадку, отгороженную от обрыва черно-белым забором, моим глазам предстала бесконечная синева, которую я видела в день своего приезда. Море штормило внизу, волны бились о скалы, – я видела белую пену, огибающую береговую линию.
Время от времени я то поворачивалась, глядя в заднее стекло, то высовывалась из окна, энергично отвечая на гудение «БМВ» и «шкоды». Ветер рвал мои волосы и бил в лицо, заставляя щуриться и задерживать дыхание.
Сейчас я была счастлива. Счастлива так, как иной человек может быть счастлив только раз в жизни. Счастье, восторг и какая-то детская беспричинная радость слились воедино, заставляя сердце выпрыгивать из груди. Я неслась вперед, чувствуя, как мотор напрягает все силы, и машина с ревом летит навстречу южному ветру.
Как сложно и в то же время удивительно просто устроена человеческая душа. На какую-то долю секунды мне вдруг стало совершенно понятно, о чем позавчера говорила бабушка и рассуждал дед. Мог ли злой человек испытать тот же восторг, какой я испытывала сейчас? И вообще, были ли на Земле злые люди? В тот момент мысль эта казалась мне нелепой. Можно ли испытывать злобу, ненависть, зависть, вдыхая этот чистый, прозрачный воздух, глядя на ослепляющее счастьем золотое солнце, окунаясь в пурпурную дымку, отражающую соленый плеск моря?
Внутри себя я чувствовала разливающееся по всему телу тепло. Проникая в каждую трепещущую клеточку моего тела, оно будто заполняло незаметные доселе, но вдруг ставшие явными пустоты. Этот чудодейственный эликсир состоял из смеси внезапного чувства благодарности, в равной пропорции смешанного с глубоким чувством прощения. Я вдруг поняла, что люблю. Люблю, бесконечно люблю жизнь, людей, саму эту волшебную, несовершенную, но взывающую к совершенству землю. На моих глазах появилась какая-то искажающая изображение пелена, и я быстро заморгала. Это от ветра, подумала я. На самом же деле это были тихие слезы безмолвной исповеди души.
Позже я задумалась, как на самом деле мало человеку нужно для того, чтобы испытать истинное наслаждение жизнью. Оно не может длиться годами, – это невозможно. Оно мимолетно. Одно мгновение, стрелой вырвавшееся из вечности, вобравшее в себя стихийный дух жизни, потоком врывается через открытое окно и бьет туда, где прячется маленький гулкий моторчик. Это мгновение словно приоткрытая дверь вечности без пространства и времени.
Мы ехали без остановок. Василий включил радио. Из приемника, в такт подпрыгивающему сердцу, полился джаз. Время пролетело незаметно. Солнце медленно ползло к закату, и в окно струились уже не горячие, пыльные потоки, а предвечерняя прохлада. Вскоре мы завернули на ухабистую грунтовую дорогу и, миновав редкий кустарник, остановились у каменистого обрыва. Я вышла из машины.
Казалось, что там, за обрывом, ничего нет, кроме голубой воздушной пустоты. Но когда я подошла ближе, передо мной раскрыло свою широкую ладонь лазурное море.
Вода в бухте, окруженной отвесными скалами, имела не привычный темный цвет, а была удивительно прозрачной и голубой. Словно бесконечное шелковое полотно, гладь моря переливалась под легкими набегающими порывами ветра.
Я скорее почувствовала, чем услышала, как ко мне подошла Виктория, выражая слова восхищения. Ветер, дувший с моря, уносил ее слова на материк. У меня же было чувство, что я лечу вперед.
Скалистый обрыв под нами круто уходил вниз и врезался в море, которое ласково облизывало неровную береговую линию. Где-то далеко внизу просматривался пустующий кусочек пляжа, а справа, на вершине выступающей далеко в море отвесной скалы, виднелись стены разрушенной старой башни.
Ни души.
Казалось, в этом огромном, круглом, как шарнир, мире были только мы.
На высоком голубом небе ни облачка. Линия горизонта тонула в прозрачной воде. Ветер откуда-то доносил гулкий крик чаек. На мгновение на небе появилось несколько черных точек – чайки быстро удалялись от берега и вскоре растворились в высокой синеве.
– Никита-таки струсил, – громко сообщил Коля, крутя в пальцах ключи от автомобиля.
– Пусть себе дома сидит, – сказал Вадим, прислонившись к капоту «шкоды», и широко улыбнулся: – Ну как, нравится?
– Ты еще спрашиваешь? – воскликнула Виктория.
– Мари, – Вадим в упор посмотрел на меня, – что скажешь?
– Трудно выразить словами то, что по-настоящему прекрасно, – улыбнулась я, придерживая рукой волосы.
– Маша была немногословна, – рассмеялся Дима, – но, черт возьми, как верно сказано!
– Мы были чуть левее, – Вадим рукой указал в сторону. – Но здесь роза ветров такая, что там нас просто сносило. Здесь ветер тихий, несмотря на то что площадка открыта. Так что даже ночью будет не холодно.
– Палатки прямо здесь поставим? – спросил Рома, скрестив на груди крепкие руки.
– Нет, – сказал Вася, подойдя ко мне. – Я думаю, надо чуть в стороне. Вон за той скалой есть небольшая роща, а за ней – поляна. Там не будет такого ветра. К тому же там есть земля, – сидеть на камнях ночью не так уж удобно.
– Разумно, – согласился Вадим.
Мешки с палатками были перенесены за каменный выступ, за которым скрывался небольшой участок земли, поросший низкорослыми, согнутыми по направлению к солнцу деревьями, и не менее живописным видом на море. В просветах между деревьями мелькал широкий горный луг, усыпанный яркими желтыми и красными цветами.
– Здесь прекрасно, верно? – спросила Виктория, когда она, Лена и я расположились в глубоких раскладных креслах, скрытых от солнца большими зонтами. Мы сидели, обдуваемые нежным бризом, и смотрели в голубую бесконечность.
– Говорят, когда живешь возле моря, привыкаешь к нему и перестаешь обращать на него внимание, – проговорила тихим голосом Лена. – Я не согласна с этим. Я не смогла бы жить без моря. Мне кажется, в нем моя душа.
Виктория, покосившись на меня, подняла глаза к небу. Я почувствовала неловкость.
– Моя душа навсегда принадлежит этим местам, – сказала я, чтобы поддержать Лену, прервав неловкое молчание. – Я выросла здесь, и самые счастливые воспоминания связаны именно с ними.
– Несмотря на то что ты живешь в таком городе, как Петербург? – вскинула брови Виктория.
– Знаешь, говорят, что дом человека там, где его любят. Здесь я чувствую себя нужной.
– Понимаю, – закивала Виктория.
– У тебя там нет друзей? – спросила Лена.
– Нет людей, которых я могла бы назвать друзьями. Слишком громкое слово для них. Все мои друзья здесь. В школе у меня когда-то была подружка, но она оказалась сплетницей.
– Значит, у тебя не было подружки, – заключила Виктория.
– Значит, не было.
– Как я тебя понимаю! – снова воскликнула Виктория. – Очень сложно найти подходящего человека. А если нашел, то нужно держать крепко и не отпускать.
– Твой человек не уйдет от тебя, – сказала Лена.
– Бредовее мысли я не слышала, – возразила Виктория. – Люди уходят, и, поверь мне, любые отношения, будь то дружба или любовь, нуждаются в том, чтобы их питали. Не будешь стимулировать отношения – потеряешь человека.
– Но есть отношения, которые выдерживают разлуку и время и не гаснут. Это те редкие случаи, когда один человек находит свое отражение в другом.
– Это те редкие случаи, которые находят свое отражение в нередких любовных романах. Это сладкая иллюзия идеальных отношений. В жизни такого нет. Здесь все проще: есть человек – есть отношения, нет человека – нет отношений. А проносить сквозь время… Ты просто забудешь, вот и все. Или встретишь другого человека.
– А представь, что твой любимый человек уезжает, предположим, на год. Но он вернется, и ты это знаешь. Ты забудешь его?
– Начнем с того, что в монахини я не записывалась.
– При чем здесь это? Ведь если ты действительно любишь человека, то время – это ничто. Люди уходили на войну и возвращались через пять, через десять лет. Они ждали друг друга. Они любили, и они верили.
– Это разные ситуации.
– Нет. Это были такие же люди, с совершенно такими же мыслями и чувствами, что и у нас. Только сознание у них было другое.
– Что ты хочешь этим сказать? – Виктория приподнялась в кресле и в упор посмотрела на Лену.
– Только то, что сказала, – Лена пожала плечами.
Виктория покачала головой.
– У человека должен быть выбор. Без права выбора человек перестает быть человеком. А если его связать обязательствами, на которые он не подписывался, то узы просто-напросто превратятся в узлы.
