Мало кто отваживался повторить эту операцию, и хотя на тему аневризмы аорты написали множество статей, очередной шаг в лечении аневризмы был сделан гораздо позже – когда врачи стали замечать, что состояние некоторых пациентов улучшалось после появления первых симптомов болезни. Объясняли они это тем, что внутри аневризмы формировались кровяные сгустки, благодаря чему оказываемое потоком крови давление на ее стенки падало. В 1827 году шотландский врач Александр Монро написал про одного такого пациента, прожившего некоторое время с аневризмой аорты, которая была «размером с голову ребенка». Он рекомендовал лечение аневризм с помощью мер, направленных на стимуляцию свертывания крови внутри аневризмы, таких как кровопускание, постельный режим и диетическое питание.
Свертывание крови называлось природным лекарством от аневризмы, и на протяжении десятилетий большинство специалистов предпочитало использовать этот консервативный метод, пока хирург Чарльз Мур не провел одну хитроумную операцию (она потом, вплоть до 1940-х годов, была в ходу). Двадцатого февраля 1863 года Чарльза Мура попросили осмотреть пациента с крупной аневризмой аорты, которая начала уже проступать между ребрами. Мур знал, что хирургии было пока еще не под силу заниматься самой аортой, и решил, что в качестве альтернативного способа можно попробовать воспользоваться естественным защитным механизмом организма. Инородные предметы в кровотоке, как правило, провоцируют свертывание крови, так как быстро оказываются окружены и изолированы тромбоцитами – клетками крови, специально приспособленными для этого. Мур полагал, что если ему удастся поместить в аневризму подходящий по размеру предмет, то кровь, столкнувшись с ним, быстро свернется. Он понимал, что чем больше будет площадь поверхности этого предмета, тем больше крови свернется. Подходящий материал нашелся быстро: «Если внутрь аневризмы поместить большое количество проволоки и завернуть ее там витками, то вокруг нее вскоре начнет активно собираться фибрин [волокнистый белок, участвующий в процессе свертывания крови]».
К сожалению, пациент Мура, вероятно, не желая, чтобы на нем ставили опыты, выписался из больницы. Так что, прежде чем выпала новая возможность проверить теорию на практике, прошел почти целый год. Седьмого января 1864 года Мур прооперировал Даниэля Д., парня двадцати семи лет с гигантской аневризмой, которая выступала из груди почти на восемь сантиметров. Никакой потребности в разрезе или анестезии не было: Мур просто вставил в аневризму небольшую трубку, через которую пропустил невероятные двадцать четыре метра стальной проволоки, свернув ее витками внутри аневризматического мешка. Пациент прожил после этого лишь четыре дня: операция была проведена слишком поздно, чтобы его спасти. Вскрытие, однако, показало, что аневризма уже была наполнена «фибриновым коагулянтом, окружившим проволочные витки», тем самым подтвердив правильность теории Мура.
Другие хирурги быстро оценили изящную простоту данной процедуры и начали использовать ее в разных вариациях. Так, вместо проволоки пробовали применять кетгут, шелк и конский волос, а два хирурга из Италии даже поместили в аневризму горсть часовых пружин – данный эксперимент, однако, закончился летальным исходом, потому что одна из них попала в сердце. Использовали также проволоку из меди и серебра – вплоть до шестидесяти метров за раз, – а начиная с 1870-х годов через витки пробовали пропускать электрический ток, чтобы нагреть их, тем самым ускорив свертывание крови. В середине 1930-х годов американец Артур Блэйкмор модифицировал этот метод, применив тонкую эмалированную проволоку из сплава меди и серебра. Тщательно контролируя проходящий через проволоку ток, он нагревал ее до 80°C – температуры, оптимальной для свертывания крови. Полученные им предварительные результаты были обнадеживающими – состояние шести пациентов из одиннадцати улучшилось, – однако из-за дальнейших неудач его методика так и не получила широкого распространения.
Были предложены разные альтернативы: одни хирурги пробовали вводить в аневризму желатин и другие жидкости, чтобы стимулировать свертывание крови, а другие накладывали на отходящие от дуги аорты артерии лигатуры с целью замедлить кровоток аневризмы. Для таких операций применялось много разного и странного материала, в том числе сухожилия кенгуру и аорта быка – хирурги пытались найти вещество, которое было бы прочнее хлопка, но при этом в достаточной степени схожее с естественными тканями организма, чтобы не провоцировать воспалительный процесс. Один хирург в 1887 году в «Британском медицинском журнале» по-прежнему рекомендовал в качестве действенного метода кровопускание – процедуру, которая уже тогда была весьма устаревшей. Все эти способы лечения были похожи на отчаяние: нужен был какой-то радикально новый подход.
Любопытно, что именно древняя медицина – а именно, возвращение к методу Антилла – указала путь вперед. В январе 1888 года молодого американца по имени Манюэль Харрис случайно подстрелили во время охоты на кроликов. Два месяца спустя он попал в благотворительную больницу в Новом Орлеане – на левой руке у него образовалась большая опухоль. Лечением его занялся двадцатисемилетний хирург Рудольф Матас – аккуратная бородка и очки в стальной оправе придавали ему необычайно важный вид и делали похожим на венского интеллектуала. Он был сыном эмигрантов из Испании, вырос на плантации в Луизиане и стал уважаемым ученым благодаря невероятной тяге к знаниям – настолько сильной, что однажды даже пришлось укреплять фундамент его дома, чтобы здание не просело под тяжестью книг, хранящихся в его библиотеке. Осмотрев своего пациента, Матас обнаружил, что свинцовая дробь стала причиной образования крупной аневризмы плечевой артерии – главного кровеносного сосуда плечевого сустава.
Сначала Матас попытался остановить рост аневризмы путем сдавливания, но это не помогло. Тогда он наложил на артерию лигатуру, однако это также ни к чему не привело. Так как единственной альтернативой была ампутация руки, Матас решил провести повторную операцию. Поместив на артерию, прямо под аневризмой, вторую лигатуру, он разрезал мешок аневризмы и удалил из него кровяной сгусток. Теперь было видно, что кровь продолжает поступать в аневризму, несмотря на лигатуры, поэтому он перетянул аневризму с двух сторон шелковой нитью и зашил внешний разрез. Пациент полностью поправился. Матас, однако, в своем отчете об операции не стал приписывать это достижение себе: он отметил, что всего лишь следовал учению Антилла, и еще добавил, что ему сильно помогло «появление анестезии, позволяющей хирургу работать спокойно и обдуманно», чего не было у его предшественников. В итоге интерес к такого рода операциям опять проснулся.
Но несмотря на успех, Матас почти 15 лет не решался эту операцию повторить. После того как ему попалось несколько похожих случаев, он провел их тщательное исследование и в 1903 году описал свою методику коллегам. Он назвал процедуру «эндоаневризморафия» – вот такое неуклюжее название получило одно из величайших достижений, ставшее прорывом в сосудистой хирургии. Суть предложенной Матасом операции заключалась в том, что аневризму вскрывали, затем ее нижние края подворачивали и сшивали, чтобы восстановить нормальный диаметр артерии. Чтобы понять, что такое данная процедура, представьте, что бережливый сосудистый хирург покупает дешевый садовый шланг, стенки которого на одном из участков оказываются ослабленными. Под давлением воды пластмасса на этом слабом участке начинает раздуваться, и формируется «аневризма». Если она прорвется, то шланг будет навсегда испорчен. Поэтому сосудистый хирург принимает решение починить его путем проведения эндоаневризморафии. Выключив воду, он делает разрез вдоль раздутого участка шланга, после чего сшивает получившиеся края вместе, чтобы диаметр сосуда снова был одинаковым по всей длине.
Матас доказал, что хирург при лечении аневризмы вовсе не обязан полагаться исключительно на паллиативные меры. Тем не менее, хотя эндоаневризморафия и стала стандартным методом лечения периферических кровеносных сосудов, она по-прежнему была слишком опасной. Так, применять ее на аорте было затруднительно, так как в ней невозможно останавливать кровоток надолго. И все же Матас добился существенного, пусть и единичным случаем, успеха в лечении таких патологий. В 1923 году, сделав операцию, напоминающую ту, что была проведена за столетие до этого Эстли Купером, Матас вылечил молодую женщину, здоровье которой было сильно подорвано сифилисом. У нее была крупная аневризма абдоминальной аорты, которая начала подтекать. Так как располагалась она в самой нижней части артерии, под почками, то Матас решился на хирургическое вмешательство. Он плотно обмотал аорту прямо над аневризмой двумя кусками хлопчатобумажной ленты, чтобы остановить идущий через нее кровоток. Это было радикальное вмешательство, в результате которого ноги женщины лишились большей части кровоснабжения, но все же они получали достаточное количество крови через другие, менее крупные сосуды. Аневризма значительно уменьшилась в размерах, и женщина прожила еще больше года, прежде чем умерла от туберкулеза, не имевшего к аневризме никакого отношения.
