Переезд в Хьюстон свел вместе двух величайших хирургов двадцатого века. Вместе с тем Кули и Дебейки были полной противоположностью друг друга. Кули, учась в Техасском университете, был заядлым спортсменом и показывал неплохие результаты в баскетболе, а еще он был активным участником студенческого братства – инициалы UT, выжженные на груди раскаленным утюгом во время церемонии посвящения в братство, на всю жизнь остались ему напоминанием о буйных студенческих годах. Сложно было найти кого-то более непохожего на Дебейки – ярко выраженного южанина ливанского происхождения, который имел привычку вставать в четыре утра и почти не брал выходных, – чем этот приветливый и вальяжный техасец. В биографическом очерке, напечатанном в 1965 году в «Таймс», Дебейки назвали «техасским торнадо», что очень верно подчеркивало его темперамент. Во время утреннего обхода он носился по этажам больницы, буквально перескакивая через ступеньки, а младшие врачи и студенты с трудом за ним поспевали. С пациентами он был добр и внимателен, а вот подчиненным не прощал ни малейшего проступка – если кто-то на мгновение отвлекался во время операции, то мог получить строгий выговор не в самых лестных выражениях или вовсе быть выгнанным из операционной. Не раз врачи-практиканты, будучи выставленными за дверь, обидевшись, уходили из больницы и больше туда никогда не возвращались. Пожалуй, размолвка между этими двумя яркими личностями была всего лишь вопросом времени. И все же более чем за десять лет совместной работы они успели сделать для хирургии больше, чем кто-либо еще.
Одиннадцатого июня 1951 года, в свой первый день на новом месте, Кули сопровождал Дебейки на утреннем обходе. У одного из пациентов, сорокашестилетнего мужчины, была аневризма – настолько большая, что, казалось, она вот-вот прорвется через кожу у него на груди. Дебейки спросил у своего нового сотрудника, что, как ему кажется, следует сделать. К его удивлению, Кули ответил, что прежде уже сталкивался с данной проблемой и что, как ему кажется, он может установить на аорту зажим, удалить аневризму и восстановить кровеносный сосуд. Впечатленный, Дебейки предложил ему попробовать, и когда на следующий день он зашел в операционную, то обнаружил, что его младший коллега уже успешно вырезал повреждение и теперь занимался восстановлением аорты. Пациент полностью поправился.
В своих воспоминаниях Кули указывает на то, что эта операция, проведенная в июне 1951 года, стала первой успешной операцией на аневризме такого типа в мире. Хирурги, как мы уже с вами видели, порой бывают крайне одержимы идеей быть первыми, и в данном случае мы видим яркий тому пример: Дебейки любил говорить, что сам уже провел похожую процедуру тремя годами ранее, в то время как его учитель Элтон Окснер еще в 1944 году сообщал о проведенной им успешной операции в Новом Орлеане. Подобные противоречивые заявления были обычным делом. Еще больше ситуацию усложняло то, что старший хирург больницы на протяжении многих лет имел право указывать свое имя в любой публикации, которая была подготовлена в его отделении, независимо от того, участвовал ли он лично в описываемой в ней операции или нет. Это часто приводило к тому, что сразу два хирурга в одной и той же больнице приписывали себе «первенство», совершенно не задумываясь о том, с какими трудностями придется столкнуться в будущем историкам медицины.
В 1952 году подобные разногласия еще не успели подпортить отношения между Дебейки и Кули, когда они проводили совместное исследование предыдущих попыток лечения аневризмы аорты, в том числе и своих собственных. Они обратили внимание, что большинство хирургов «были озабочены скорее паллиативным, чем радикальным лечением, вследствие чего результаты были весьма неутешительными». Тем самым они в весьма мягкой форме дали понять, что хирургия к тому времени так и не смогла найти надежный и эффективный способ лечения этой смертельно опасной болезни. Они поклялись применять более агрессивный подход, идеальным результатом которого было бы полное удаление аневризматического мешка, другими словами – полное излечение.
Таков был настрой обоих хирургов, когда в канун Нового года к ним поступил шериф из Арканзаса. Уже установив наличие у него крупной аневризмы, они провели более детальное обследование, сделав три дня спустя аортограмму. Во время этой процедуры в аорту вводится краситель, после чего делается рентгеновский снимок, что позволяет хирургу отчетливо увидеть очертания кровеносного сосуда. В результате процедуры была обнаружена обширная аневризма, с обеих сторон которой был слой запекшейся крови, сдвигающий аорту в сторону. При этом снимок обнаружил и куда более существенную проблему.
Есть два основных типа аневризмы: мешкообразный и веретенообразный. Мешкообразная аневризма представляет собой вздутие в виде пузыря, получающееся из одного ослабленного участка в стенке кровеносного сосуда. Именно аневризмы такого рода удавалось успешно оперировать в первую очередь: когда основание мешка было достаточно узким, хирурги просто пережимали его и удаляли сам мешок. Аневризмы второго типа были куда более проблематичными. Веретенообразные аневризмы поражают артерию по всей ее окружности, и аневризматический мешок в данном случае не просто прикреплен к аорте, а является ее частью. Именно это хирурги и увидели на той аортограмме: удаление такой аневризмы было чрезвычайно сложной задачей, так как для этого нужно было вырезать довольно большой участок аорты. Шумахеру как-то удалось удалить аневризму, вырезав несколько сантиметров сосуда и сшив вместе оставшиеся концы, однако в данном случае речь шла об отрезке длиной в целых двадцать сантиметров. Если его вырезать, то на месте кровеносного сосуда останется зияющая пустота. И врачам нужно было придумать, чем ее заполнить.
Пятого января шерифа с помощью эфира ввели в наркоз и положили на правый бок. Дебейки сделал на его груди разрез и приподнял одно из легких, обнажив аневризму. Двадцатисантиметровый участок аорты раздулся, став и в диаметре почти двадцать сантиметров, и сосуд стал похож на растянутый живот змеи, проглотившей саму себя. Аневризма прилипла к позвоночнику и располагалась в крайне неудачном месте, там, где аорта проходит через диафрагму, плотный слой мышечной ткани, разделяющий грудную и брюшную полости. Чтобы подобраться к аневризме, Дебейки пришлось удалить пациенту селезенку, а потом разрезать диафрагму. Он ввел в аорту антикоагулянт гепарин, после чего пережал сосуд ниже и выше аневризмы. Следующим шагом было отделение аневризматического мешка от окружающих его тканей – при этом важно было не повредить деликатные структуры организма, к которым она прикрепилась.
Пока он занимался этой задачей, один из его ассистентов осматривал содержимое небольшой стеклянной банки: в ней лежал кусок аорты, взятый из тела двадцатиоднолетнего мужчины, погибшего шестью днями ранее в автомобильной аварии. Вскоре после его смерти этот участок аорты был у него вырезан и помещен в солевой раствор с большим количеством антибиотиков для профилактики инфекции, а затем заморожен. Именно этим имплантатом и предполагалось заменить вырезанный поврежденный участок аорты шерифа. Ассистент подогнал его до нужной длины и передал Дебейки, который к этому моменту уже удалил большой участок аорты, в том числе и часть аневризмы.
Имплантат поместили между двумя концами перерезанной аорты, и Дебейки, работая кропотливо, но очень быстро, пришил имплантат. К тому времени, как он закончил, зажимы находились на аорте уже не меньше сорока пяти минут. Постепенно, чтобы не перегрузить кровеносную систему пациента, зажимы были сняты, и через восстановленную аорту потекла кровь. Дебейки вместе с коллегами тщательно осмотрели аорту на предмет протечки: несмотря на высокое давление в сосуде, все было настолько хорошо подогнано, что лишь несколько капель крови просочилось сквозь швы. Теперь, когда кровообращение было восстановлено, хирурги могли спокойно удалить оставшуюся часть аневризмы вместе с ее содержимым. Она была такой огромной, что после нее осталась большая полость, из-за которой Дебейки начал очень переживать – он волновался, что выступающие в это пространство острые межпозвоночные хрящи могут проткнуть имплантат. Чтобы подстраховаться, он в качестве защитной повязки пришил вокруг имплантата сальник – кусок жировой ткани, обычно покрывающий содержимое брюшной полости.
К моменту, когда Дебейки восстановил диафрагму, заменил ребро и зашил разрез на груди, операция длилась уже четыре с половиной часа. Состояние пациента было стабильным, даже при том, что на следующий день у него случился частичный коллапс легкого – проблема была быстро решена, и уже шесть дней спустя он смог встать с кровати. Он преобразился: боли ушли, а кровообращение кардинально улучшилось. Через какие-то две недели после столь обширного хирургического вмешательства он выписался из больницы домой, а месяц спустя вернулся на работу.
