Погост с удивлением уставился на Магду. Он явно не ожидал такого поворота событий, в растерянности он смог выговорить только: «Ну, в общем, хотя, и может, вы и правы, несмотря на, так сказать...»
Пупель из угла комнаты наблюдала за этим странным диалогом.
– Я вообще не вижу никакой музыки, – расстроенно проговорила Надя.
– Джаз есть? – неожиданно вынырнув из Штейнера, спросил Погост.
– Вот тут старые пластинки, такой старенький милый джаз, – залепетала Пупель.
– Ну, хоть что-то, хоть этот псивый старый джаз, – проворчала Надя, – а то я совсем уже сейчас сдвинусь на фиг, не под Брукнера же танцевать.
Пластинка с шипением жарящихся котлет заиграла старомодный квикстеп.
Надя начала смешно выкренделивать ногами всякие штуки. Вечер потихоньку налаживался, приобретая элементы праздничности, в телевизоре без звука происходил огонек, пластинка хрипела: «The moon was yellowy».
Погост выполз из-за стола, решив, видимо, передохнуть от Штейнера, и пригласил Пупель на танец, Марк и Надя уже вытанцовывали вовсю. Магда невозмутимо сидела на диване и курила, вид у нее был удовлетворенный и умиротворенный.
Рядом с Погостом Пупель чувствовала себя миниатюрной фигуркой в руках великана. И странно ей было видеть так близко около себя этот огромный подбородок, лохматую голову и большие-пребольшие серые глаза.
Изредка Пупель поглядывала на сидящую Магду. Ей почему-то очень не хотелось, чтобы та чувствовала себя одинокой. Их взгляды встречались, Магда улыбалась своей таинственной улыбкой. За весь вечер только Марк не произнес ни одного слова. Надя оттаяла, старые пластинки не подкачали, все потихоньку елось и пилось, пилось не потихоньку, это только к слову было сказано.
В какой-то момент Пупель почувствовала, что она совершенно пьяна, голова кружилась, четкость пропадала, и непонятно было – хорошо ей или плохо, она постоянно танцевала с Погостом. Он пару раз приглашал Магду, но та отпиралась, что ей ленно, что она и без танцев прекрасно себя чувствует. Погост переключился на Пупель. Он сильно выпил, глаза его блестели.
Внезапно Пупель ощутила, как это пишется в романах, жаркий поцелуй в шею, и опять же, как в романах, все тело ее пронзило чувство блаженства и всяких там желаний и бог знает чего.
Вспоминая это позже, она никак не могла взять в толк, как это все случилось, почему и зачем? Она, тогда еще совсем юная и неопытная, попалась, как говорится, как птичка в клетку. И совсем-то он ей не нравился, и вообще, и прочее и прочее. В общем, все, как в бреду. Погост что-то шептал ей в ухо, половину она не слышала, может, и слушать не хотела. Ее несло на всех парусах куда-то в такие дебри, о существовании которых в себе она даже и не подозревала. Бесстрашная Пупель плыла неизвестно куда, ни о чем не думая.
– Есть только одна проблема! – почти прокричал в ухо Погост.
– Что, что? – непонимающе шелестела Пупель.
– У меня очень большой член! – прокричал, как показалось Пупели, Погост.
Мысли у Пупели путались, спотыкались о какие-то невидимые коряги, большой член, звучало в голове, у меня большой член. При чем тут этот член?
Все-таки она была полной дурой. Она делала широкие глаза, непонимающе спрашивала: как это? Всякую лабутень молола несчастная Пупель, не понимая, как тем самым заводит Погоста, она не каталась на санках и рыбку не кушала, что такое страсть и с чем ее едят, знала только из толстых книжек. Потом, мало ли что в книжках написано, в жизни-то все по-другому, все по-особенному, и, кстати, в книжках все было очень описательно. В книжках все-таки слова. Одно дело написанные слова – касаясь, приближаясь, другое дело – реальные действия и, ну да, о чем говорить. Ну что можно было с нее спрашивать?
Есть девушки умные, есть предприимчивые, есть хитрые, во всем видящие свою выгоду, Пупель же принадлежала к той породе эмоциональных созданий, которые не ведают, что творят.
Пупель даже не заметила, что наступило утро, в туманном бреду алкоголя и черти-чего она пребывала вне времени. Только когда она осталась с Погостом одна, до нее дошло, что гости ушли. Далее неразборчиво...
Падал снег, был серенький день или это был уже вечер. Очень болела голова.
Погост расхаживал по-домашнему в трусах. Клевал остатки салата.
«Как же так? – думала Пупель. Она смотрела на падающие хлопья и думала о Максике. – Как же теперь? Я ведь люблю Максика, а как же Погост? Наверное, я тоже его люблю».
Воспоминания о вчерашнем вечере будоражили бедняжку. Смешанные чувства обуревали несчастную Пупель. Такой, как в умных книгах пишут, дуализм. Дуализм действительно присутствовал. На практике она поняла всю сложность, так сказать, философской концепции. Типа, с одной стороны, я того люблю, с тем у меня все, а с другой стороны, я вроде этого люблю, и хотя с этим у меня еще пока, но теперь и далее по всем пунктам, со всеми остановками, по кольцевой дороге. «Голова кр?гом и болит, и мама, мамочка, что же я буду делать? О...»
Один служил в солдатах.Другой мастак в дебатах.Есть у меня два друга —Один мой милый, Другой мой милый.Боже, Боже, дай мне силы.Как же делу-то помочь? Что же делать?Утро? Ночь?Один милый? Другой милый?Может, надо выбирать? Может, лучше умирать?Может, лучше проще жить? Как же быть???– Все равно тебе водить.– Кто остался?– Родион.Вышел, шишел, пошел вон.
Глава 7
Меркурий часто можно увидеть с биноклем или даже невооруженным глазом, но так как эта планета всегда находится очень близко к Солнцу, ее трудно рассмотреть в сумеречном небе.
– Издательства: «Зубриус», «Марсов», «Камфора», «Бузвука», «Красповиц», – звучал голос в мобильном телефоне.
Магда сразу даже не сообразила, кто звонит.
– Но из этих предложенных наибольшая вероятность в «Красповице». Причем надо идти к самому Красповицу. Это человек очень, очень, я бы про него сказал, Красповиц – человек с большой буквы К.
– Простите, – проговорила Магда, поняв, что разговаривает со своим недавним собеседником, – я не знаю, как к вам обращаться.
– Устюгов, моя фамилия Устюгов.
– А имя и отчество?
– Это не обязательно.
– Как же не обязательно! – начала возмущаться Магда. – Что же я к вам по фамилии буду обращаться? Или товарищ Устюгов? Вы сами подумайте, как-то это не совсем ладно будет выглядеть?
– А мне нравится, как вы сказали, товарищ Устюгов, очень даже ладно, но суть не в этом, милая Магда. Идите к Красповицу, ищущий да обретет. Остальные издательства так, для подстраховки, просто чтобы существовала некая альтернатива, а идти надо к нему.
– А у Красповица есть имя и отчество или к нему тоже принято обращаться «товарищ Красповиц»?
– Есть, есть, милейшая Магда. Сим Савович.
– Интересное имя и отчество, так, как-то гармонично сочетается, он точно Сим, а не Хам?
– Я вам говорил уже, чудесный человек, очень тонкий. Мастер своего дела. Да, Сим – настоящий любитель всяческих изысков.
– В каком смысле? – насторожилась Магда.
– Нет, нет, никаких концептов и разговоров о желтожопых участниках Цусимы, никаких предложений о драках в Центральном парке культуры и отдыха, это я обещаю.
Магда насторожилась. Она очень хорошо помнила, что не рассказывала Устюгову о своем походе в издательство «Ад». Она вообще никому об этом не рассказывала.
Как человек реалистичный и деловой, она начала про себя просчитывать различные варианты, включавшие в себя и такой, например: издатели в «Аду» решили обходными, какими-то хитрющими ходами раздобыть рукопись Пупелиных рассказов и под всякими предлогами, через третьих лиц... Но почему они пошли таким странным путем?
Магда ломала голову, идей не было.
– Я вас уверяю, милейшая Магда, дело чистое, никаких подводных камней, Сцилл и Харибд, – прозвучал голос Устюгова. – Это дело светлое и ясное, не омраченное, так сказать, никакими темными силами.
– Вы имеете в виду издательство «Ад»? – задала, как ей показалось, каверзный вопрос с подвохом Магда.
– Боже упаси, зачем нам Ад, нам и в Раю будет неплохо, – отозвался Устюгов.
– Простите, пожалуйста, – Магда запнулась, ее язык не поворачивался выговорить «товарищ Устюгов».
– Да, что вы хотели сказать, может, все-таки попробуете обратиться с этой формулировкой, вот увидите, будет весело.
Магда поняла, что собеседник ее не лыком шит и надо с ним держать ухо востро. «Хочет поиграть, пусть», – подумала она, с легкой усмешкой выговаривая:
– Товарищ Устюгов, мне хочется узнать о вашем интересе, не могли бы вы мне это озвучить.
– Сейчас, сейчас, уже озвучиваю. Чисто дружеское расположение, желание помочь, желание увидеть напечатанными творения Пупель, личная симпатия к ней и к вам.
– И это все? – проговорила Магда, явно недоумевая и ожидая какого-нибудь подвоха.
– А что вам еще надо?
