на устройства столовых, а позднее, когда началась голодная эпидемия, на помощь врачам. На этой работе многие навсегда теряли и свои места, и здоровье. Все так называемые толстовцы приняли в этом участие. Те, кто был революционно настроен, может быть, огорчались, что народ часто считал их „посланцами царя“ и что своей помощью они его авторитет укрепляли. Но и эти политические соображения меркли перед сознанием долга помогать страдающему от голода населению. При виде такой работы и мне стало стыдно, что моя помощь сказалась пока только в том, что я воспользовался голодом для поднятия престижа оркестра и хора. И я был рад, что получил возможность сделать и нечто другое. В одном из воззваний своих Толстой рекомендовал вниманию публики совет, поданный, по его выражению, одним „калужским жителем“. Этот житель был Владимиров, выведенный позднее Боборыкиным в его романе „Василий Тёркин“ как новый тип деятеля. Владимиров советовал помещикам брать на зиму к себе крестьянских лошадей, которые иначе подохли бы с голода, а после зимы возвращать их владельцам. Толстому этот способ помощи особенно нравился потому, что каждый крестьянин будет чувствовать, что о нем вдали кто-то заботится и оттуда ему помогает. Толстовцы привлекли к этому делу меня, и мне благодаря знакомствам и случаю удалось разместить более трехсот лошадей на этих началах. Этому я и оказался обязан личным знакомством с Толстым. После его приезда в Москву толстовцы пришли ему рассказать, что они делали, и меня как своего сотрудника с собой к нему привезли. Тогда я в первый раз его близко увидел и с ним говорил. Он, между прочим, прочел своим гостям какую-то статью, сидя за тем самым столом с решеткой, который изображен на картине Крамского. Все это казалось так естественно и просто, что я должен был заставлять себя понимать свое счастье и осмысливать, где я сижу. Жена Л. Н. Софья Андреевна из кабинета, где были все „темные“, позвала нас в общую столовую. Потом я стал бывать у Толстых очень часто, до самой смерти его. Это было для меня великой удачей. Литературные произведения Толстого знает весь мир, религиозные знают не все, обыкновенно только частями, и их не всегда верно понимают. Знать же живого Толстого, испытывать на себе его обаяние было дано очень немногим» (
Маклаков В. А. Воспоминания. С. 141–144).
296
Николай II вступил на престол 20 октября 1894 г., после кончины своего отца Александра III.
297
Имеется в виду газета «Русская жизнь» (Петербург, 1890–1895), которую издавал и редактировал А. А. Пороховщиков. В. А. Маклакову изменила память, поскольку в «Русской жизни» в статье о состоявшемся 14 ноября 1894 г. бракосочетании Николая II и Александры Федоровны о «конце „средостения“» ничего не сообщалось. См.: Бракосочетание Государя Императора с великой княжною Александрою Феодоровною // Русская жизнь. 1894. № 305. 15 нояб.; Петербургская хроника // Там же. 1894. № 306. 16 нояб. Очевидно, В. А. Маклаков в модифицированной форме воспроизвел информацию из воспоминаний земского деятеля А. А. Савельева, который, имея в виду Николая II, писал: «Говорили также, что он не с охотой вступает на престол и отклонил всякие чрезвычайные меры охраны его особы, говоря, будто бы, что он не искал царства, а оно дается ему в силу закона помимо его воли и желания. Надо заметить, что в числе этих толков для меня представлялось особенно любопытным мнение издателя-редактора „Русской жизни“ А. А. Пороховщикова, который, характеризуя прежнего царя Александра III, говорил мне, что его деятельность смягчала, будто бы, много государыня Мария Федоровна и что не будь ее, был бы не Александр III, а Павел II, т. е. государь, подобный Павлу I. Государыня, по словам Пороховщикова, имела большое влияние на него и очень любит министра внутренних дел Дурново, вследствие чего нельзя ожидать смены его, пока она в Петербурге и имеет влияние на сына ‹…›. Молодой же царь, по его словам, действительно отверг всякие меры охраны его особы, говоря, что не видит в этом надобности, а если есть недовольство в обществе, то он готов и уйти; а с другой стороны меры охраны и бесполезны, так как деда его оберегали очень сильно, а все же не уберегли от убийц» (Савельев А. А. Два восшествия на престол русских царей (Из воспоминаний земского деятеля) // Николай II: материалы для характеристики личности и царствования. М., 1917. С. 98–99).
298
В программном предисловии к своду первых высочайших отметок, сделанных Николаем II на всеподданнейших отчетах генерал-губернаторов, губернаторов, военных губернаторов и градоначальников, отмечалось, что «коренным препятствием к осуществлению великодушных предначертаний Вашего величества» являются «безграмотность и отсутствие просвещения, при которых и сельские власти, и сами крестьяне всегда останутся в руках людей, имеющих выгоду воспользоваться их темнотою. Мало того, грамотность, развитие просвещения — это краеугольный камень всего экономического, умственного и нравственного процветания народа, ибо только просвещенный народ в состоянии „понять пользу всех мер, предпринимаемых для улучшения его быта и благосостояния“, а следовательно, только просвещенному народу могут эти меры приносить всю пользу, которую от них ожидают. Приведенная мысль, высказанная саратовским губернатором, удостоилась особого внимания Вашего величества. Настоятельная потребность народа в образовании заявлена в губернаторских отчетах самым категорическим образом: число учеников превышает школьные средства и еще множество детей лишено обучения. В целом ряде отчетов Вашему величеству благоугодно было обратить внимание на это печальное положение, по объяснению же астраханского губернатора Ваше императорское величество повелели „прийти на помощь населению в этом насущном для него вопросе“» (Свод высочайших отметок по всеподданнейшим отчетам за 1893 г. генерал-губернаторов, губернаторов, военных губернаторов и градоначальников. СПб., 1895. С. XVII–XVIII).
299
М. П. Щепкин, будучи профессором и заведующим кафедрой политической экономии Петровской земледельческой и лесной академии, в № 3 за 1870 г. газеты «Русская летопись», которую он основал и редактировал совместно с М. В. Неручевым, поместил некролог «А. И. Герцен», после чего под давлением начальства был вынужден подать в отставку.
300
См.: Родичев Ф. И. Из воспоминаний // Современные записки. 1933. № 53. С. 285–296.
301
«Ваше императорское величество, — говорилось в адресе Тверского земства, — в знаменательные дни начала служения Вашего русскому народу земство Тверской губернии приветствует Вас приветом верноподданных. Разделяя Вашу скорбь, Государь, мы надеемся, что в народной любви, в силе, надежде и вере народа, обращенных к Вам, Вы почерпнете успокоение в горе, столь неожиданно постигшем Вас и страну Вашу, и найдете твердую опору в том трудном подвиге, который возложен на Вас провидением. С благодарностью выслушал народ русский те знаменательные слова, которыми Ваше величество возвестили о вступлении своем на российский
